Проклятие Пифоса - Аннандейл Дэвид - Страница 41

— При всем уважении, брат-капитан, но почему?

— Потому что это разведывательная операция, а не вторжение. И потому что среди всех нас у сержанта Гальбы наиболее тесная связь с врагом. Если противник попробует атаковать нас внизу, я хочу узнать об этом как можно раньше.

«Он все еще верит, что я какой-то псайкер», — думал Гальба. Его возмущала подобная идея, но если Аттик считал, что он может быть полезен — что ж, пусть так. Свой долг сержант знал.

Он оттолкнулся от каменной стены. Неужто она дернулась под сапогами? Неужто его подошвы на мгновение погрузились в нее, словно в плоть? Вправду ли на его глазах рельефный узор извернулся, словно змеиный выводок? Нет, ничего такого не произошло. В этом Гальба был уверен. Он надеялся на это. И все же не мог избавиться от странного чувства отвращения, словно все случилось на самом деле.

Он спрыгнул еще на десяток метров, оттолкнулся снова и опустился на широкий выступ, где уже ждали Аттик и его отделение. Яма уходила в безмолвную темноту. Выступ был своего рода террасой перед проемом в стене.

— Это работа больных умов, — сказал Аттик, смерив взглядом вход. — Мы окажем Галактике большую услугу, уничтожив их.

Конструкция входа вызывала не меньше вопросов, чем любая другая часть подземной постройки. Гальба даже не понимал, дверь ли перед ним или окно. Проем поднимался остроконечной аркой, но стороны ее были несимметричны — они то сближались, то отдалялись друг от друга. При прямом взгляде вход выглядел рваной раной на каменной плоти. При боковом же казалось, что его края танцуют. Арка была узкой и слегка отклонялась от вертикали. Вид ее резал глаз, и лишь спустя несколько мгновений Гальба осознал всю глубину извращенности этого сооружения.

— Стороны не сходятся, — указал он. Края прохода асимптотически сближались до расстояния тонкого волоса, но так и не соединялись. Вся арка была ложью.

— Это невозможно, — оскорбленно заявил технодесантник Камн. — Должно быть, это трещина.

— Нет, — отрезал Аттик. Раздалось еле слышимое жужжание — это его бионический глаз осматривал поверхность каменной конструкции, настраивая длину волны для восполнения недостатка света и увеличивая отдельные участки. — Брат Гальба прав. Разделение становится частью орнамента и тянется до самого верха.

Камн направил свои собственные искусственные глаза на арку.

— Строение разделено надвое? — вслух огласил он свои сомнения.

— Хуже, — сказал Гальба. Он указал налево, затем направо на другие проемы. Каждый отличался своими особыми деформациями, словно уже после постройки структура начала плавиться. Но на всех проступавших во мгле арках виднелись точно такие же бесконечно тонкие линии раздела. Поверхность, которая поначалу казалась бесшовной, при ближайшем рассмотрении оказалась паутиной из крошечных щелей. Настоящая трехмерная мозаика.

— Невозможно, — повторил Камн, но теперь в его отрицании зазвучали нотки ужаса.

— Оно было встроено в холм, только и всего, — сказал Аттик. — Земля поддерживала здание.

Самая широкая часть выступа располагалась прямо напротив центра стенного проема. А на его краю находился изогнутый конусообразный цилиндр высотой с двух легионеров. Он походил на огромный бивень, впившийся в пустой воздух ямы. Камн подошел на несколько шагов, чтобы изучить его. Луч из его серво-руки скользнул по черному камню и выявил точно такие же микроскопические щели. То, что выглядело причудливым узором из трещин, мерно замерцало. Фактически, ничто не мешало бивню развалиться на части — если только фрагменты не обладали собственным притяжением.

— Брат-капитан, — обратился Камн, — я не могу придумать ни одного убедительного объяснения тому, что мы видим.

— Это результат воздействия варпа, — ответил Аттик. — В этом регионе просачивание сильнее. Не стоит удивляться подобным уродствам.

— При всем уважении, не их существование меня беспокоит, — вставил Гальба, — а то, насколько они упорядочены. Кто-то же придал материи варпа такую форму.

— Если этот «кто-то» способен воздействовать на материальный мир, значит, его можно уничтожить материальными средствами, — констатировал Аттик.

Гвардия Ворона продолжила спуск и только теперь вернулась на выступ, ранив темноту пламенем своих прыжковых ранцев.

— Итак? — спросил капитан. Он принимал воинов других легионов, как всегда, неохотно и относился к ним с минимально необходимой вежливостью. Но он теперь работал с ними. Гальбе стало легче от того, что ему больше не приходилось играть роль дипломата.

«Нет, — сказал нежеланный голос в голове. — Ты больше не дипломат. Теперь ты псайкер».

Заговорил Птерон:

— Ниже по расщелине архитектура примерно идентична. Однако часть строения все еще скрыта под землей. Насколько большая, сказать трудно.

— Какие-нибудь проемы выглядят важнее прочих?

— Нет. Как раз наоборот… — Птерон запнулся. — Каждое открытие по форме отличается от всех остальных. Но меня не покидает ощущение, что они лишь копии.

— Копии?

— Не хочу этого говорить, но, похоже, все здание было создано путем многократного копирования. Репликации.

— Ты только что это сделал.

— Не по своей воле.

Аттик издал электронный рык, отдаленно походивший на усмешку.

— Эта полемика могла бы заинтересовать летописцев, но нашей вылазке она не способствует. — Он двинулся ко входу. Отделения последовали за ним.

Пересечение порога по ощущениям напоминало проникновение сквозь мембрану. Гальба ожидал оказаться в узком туннеле, думал, что стены сожмутся, а затем дернутся в рвотном спазме, исторгая чужаков обратно наружу. Но вместо всего этого воины оказались в просторном зале. Снаружи постройка казалась погруженной в полную темноту, а в действительности ее нутро оказалось залито тусклым красным сиянием. Кровавые отблески наполняли пространство, перекрывая льющийся снаружи слабый свет. Далекий потолок опирался на колонны, расположенные под некоторым углом к вертикали. Боковые стены отстояли от центра зала на сотни метров, а через пятьдесят метров помещение упиралось в глухую стену, которая в точности соответствовала подъему плато. Стена же за спинами воинов была продырявлена рядами изогнутых арочных проходов.

— Ауспик, — вызвал Аттик.

— Ничего, — отозвался Камн.

— Источники энергии?

— Никаких.

— Ну разумеется. Ты вообще можешь сказать мне что-то конкретное, технодесантник?

— Капитан, даже само это место не поддается никаким внятным объяснениям. Показания противоречивы и постоянно изменяются.

Аттик кивнул.

— Что было верным мгновение назад, остается верным и сейчас. Здесь поработал варп. Однако его творение достаточно стабильно, поэтому мы должны исследовать его, пока не найдем спрятавшегося от нас врага.

Десантники двинулись дальше. Прямо впереди, у дальней стены, пол уходил вниз. Крутой диагональный скат привел легионеров в зал, полностью повторяющий тот, что остался наверху. И здесь тоже был свой скат, ведущий в новый зал-двойник. И там — то же самое.

Схема очень быстро начала нагонять головокружение. Если бы не различия в углах искаженных колонн, Гальба начал бы думать, что они спускаются сквозь один и тот же огромный зал снова и снова. В повторении их улавливалась мрачная целесообразность. За всем этим крылся смысл, хоть сержант и не мог взять в толк, какой именно. Воин осознавал размеры помещений. Они были замкнутыми, но просторными, как бы воплощая само понятие пространства, и, повторяясь, они словно указывали на бесконечность. В залах ничего не хранилось, не было никаких функциональных приспособлений, но они определенно что-то означали. Но звучали голоса, придававшие форму этому камню, и были намерения, купавшиеся в равномерном, лишенном теней багрянце.

Аттика не заботили ни голоса, ни то, что они говорили. Его единственной целью было идти вперед и убивать. Он намеревался любой ценой принести рациональность и здравый смысл на Пифос путем решительного уничтожения. Гальбу это не устраивало. Он хотел понимания. Если они не знают, с чем сражаются, то как могут надеяться победить? Возможно, если бы он услышал сказанное, то смог бы понять, как изгнать эти слова в бездну безмолвия.