Витязь Железный Бивень - Чешко Федор Федорович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/62
- Следующая
Почему эрц-капитан решил напомнить своему родителю обстоятельства его исчезновения? Может быть, Фурст все-таки опасался за умственные способности отца, ставшего Вечным Старцем, и хотел таким образом проверить отцовскую память? Или просто не мог унять нахлынувшие воспоминания? Не все ли равно? Фурст рассказал, и Леф кое-как перевел для Гуфы его рассказ, не заботясь переспрашивать, поняла ли ведунья хоть что-нибудь. Это была последняя из речей Фурста, смысл которой Леф растолковывал для ведуньи. Последняя не потому, что парню надоело ублажать запрорвную чародейку, а потому, что та вдруг сказала: «Хватит».
Решительно так сказала, твердо.
На арси.
Эрц-капитан и его отец не обратили внимания на это короткое слово – они были слишком заняты друг другом. А Леф шарил сумасшедшим взглядом по спокойному, чуть насмешливому лицу ведуньи. Нурд говорил, что ее сияние зеленое… Зеленое… Смесь синего с желтым… Знает арси… Тогда, давно, в Гнезде Отважных, когда пыталась ведовством разбудить память Незнающего, – тогда она не поняла ни слова из баллады о походе на Лангенмарино… Врала? Нынче, здесь, во Мгле, заставляла переводить – зачем? Притворялась? Зачем, для чего?!
Все-таки недаром Лефу иногда казалось, что Гуфа умеет слышать чужие мысли. Вот и теперь…
– Думаешь, притворялась, будто не понимаю? – тихонько спросила ведунья, щурясь ему в глаза. – Зря. Не притворялась я. Мерещилось, правда, что слишком уж многое удается читать по голосам, по выражениям лиц… А сейчас вдруг поняла: без тебя, сама понимаю… – Она вдруг тихонько захихикала… – Ишь, как меня заколодило на этом словечке! Поняла, что понимаю, – смех да и только!
Нет, Лефу было не до веселья. Краем глаза он заметил, что господин Тантарр, сидевший поодаль от остальных, придвинулся ближе к костру. Вряд ли виртуоза вдруг заинтересовал Фурстов рассказ. Учитель казался рассеянным, скучающим – того и гляди, задремлет! – но Леф был уверен: господин Тантарр наверняка сумел расслышать слово, достойное его внимания едва ли не больше всех остальных сказанных нынче слов. Что же дальше? Если даже Леф почти готов усомниться в Гуфиной искренности, то убедить в ней начальника эрц-капитанской охраны вряд ли получится. Во всяком случае, парню не верилось в такую удачу.
Зато в нее верила Гуфа. Внезапно отвернувшись от Лефа, она поманила пальцем господина Тантарра. Тот поднялся (плавно, бесшумно – увлеченные разговором Фурст и его отец не заметили этого, а Огнеухий… бес его поймет, заметил ли он хоть что-нибудь из творящегося вблизи). Видя сонные глаза виртуоза, его обмякшие плечи, пальцы, бессмысленно теребящие поясные завязки, действительно легко было вообразить, будто, садясь рядом с ведуньей, он совершенно случайно придавил коленом к земле полу ее накидки. Может, Гуфа так и вообразила (если вообще обратила внимание, что без соизволения виртуоза стали она теперь не сможет ни встать, ни отпрянуть, ни даже свободно пошевелить правой рукой).
– Я вдруг стала ведать ваш язык, – сказала Гуфа. – Верней, так: однажды ведала, забыла, а вот теперь вспомянула.
Господин Тантарр слегка заломил бровь, изображая легкое удивление. Это получилось у него так натурально, что Леф не мог не позавидовать, хотя куда сильнее учительской выдержки парня занимало другое: почему Гуфа коверкает язык? От плохого знания? Или по той же причине, что и Вечный Старец, который говорит на арси более чем столетней давности? А ведунья продолжала:
– Когда-то меня научала мать. Потом все потеряло себя – нельзя упомнить язык, которым нету с кем говорить.
– А отлученные? – осведомился виртуоз. – Не пытались вы с ними…
Гуфа жалостно скривилась:
– Мать когда умерла, я еще была почти глупой. Мало ли что за чужая речь! Может, тех, которые живали за горами, – так думала. А Незнающие – люди вовсе никакого языка, дети от Мглы…
Леф вздрогнул. «Дети от Мглы»… Стало быть, дело не только в плохом знании?
Господин Тантарр деликатно прикрыл рот ладонью, скрывая нарочитый зевок.
– Значит, вы, разлюбезнейшая моя, вспомнили давно позабытый язык потому, что снова его услыхали?
– Не всё так, – мотнула головой ведунья. – Мыслю, еще и амулет сделал мне помогу… подмогну… подмогу. – Она притронулась к висящей на шее пластинке. – Дважды переделан; не потерял первый смысл, но вынашел и другой. И я не очень такая, как другой человек, – поэтому…
Тут вдруг парень заметил, что Фурст и Фурстов отец молчат. Молчат и внимательно смотрят на Гуфу. Во всяком случае, эрц-капитан прямо-таки прилип ошарашенным взглядом к амулету на Гуфиной груди.
Сказалось-таки вызванное появлением отца смятение чувств и ума: при иных делах Фурст давно бы уже заинтересовался, каким образом Гуфа умудрилась сохранить память от гибельного воздействия Прорвы. Глазу эрц-капитана любой позавидует, а ведунья вовсе не пыталась прятать пластину, скорее даже наоборот. Нет, ученый щеголь столбенел отнюдь не потому, что впервые приметил хорошо знакомый ему талисман, а потому, что наконец осознал, отчего этот кусочек бронзы оказался не на Лефовой, а на Гуфиной шее. И пожалуй, сам Фурст вряд ли сумел бы выбрать, какое из двух открытий изумило его сильнее: Гуфина способность вторично переделать талисман, предназначенный специально для неведомого ей человека, или Лефова способность охранить память без помощи талисмана.
Теперь пришел черед Лефа рассказывать, только вот получилось у него не больно-то складно – Гуфе то и дело приходилось вмешиваться, растолковывать смысл путаных Лефовых объяснений. Так получалось оттого, что говорил парень одно, а думал совсем о другом. Вечный Старец ни словом не обмолвился о своем житье в мире, где Нор стал Лефом (Фурстов родитель вообще предпочитал помалкивать да слушать других), но парень почему-то не сомневался: он помнит свою запрорвную жизнь. Во всяком случае, прадед орденского адмирала не удивился виду и возрасту любимого сына. Выходит, знал, что отсутствовал в родном мире очень-очень долго? Выходит, так. Уже одно это доказывает, что его память не съедена Мглой (по меньшей мере, не съедена полностью). Почему? Ведь у него нет охранного амулета. Может быть, дело в том, что он шел через Бездонную под Гуфиным заклятием? Может, туман Серой все-таки способен оборачивать ведовство негаданными сторонами? Или память Старца неподвластна Прорве по тем же причинам, что и память самого Лефа? Или… Ведь он ученый – наверное, даже больше ученый, чем Фурст. Может быть, он сумел придумать свой способ охранить память без всяких там заклятий, талисманов и прочей бесовщины?
И еще. Фурст говорил, будто его родитель пропал до катастрофы. Вечный Старец молча выслушал подробный рассказ сына о катастрофе и о том, как она изувечила Арсд. Так выслушал, что ни малейшего сомнения нет: новое слушает, неизвестное. Значит, сам он катастрофы не помнит. Значит, он действительно исчез из родного мира ДО катастрофы. Как? Каким образом Вечный Старец мог до Мировой катастрофы перебраться за Прорву, если Прорвы тогда еще не было?! Чушь, бред несуразный! Может, орденские иерархи гноили его в каком-нибудь глухом подвале и Фурстов отец просто не имел возможности узнать, что творится снаружи? А потом – отлучение от человечества… Правдоподобно. Только это правдоподобие еще ничего не значит. «На свете есть много всячины, похожей на истину; истина же похожа лишь на себя, а потому зачастую не кажется сама собою» – экое заковыристое поучение выдумал всезнающий моралист Кириат!
– Трудно… Не могу напомнить себе. – Вечный Старец говорил едва ли не по слогам и абсолютно без выражения. – Разве я успел тебе… про эликсир долгожития?
Фурст отрицательно замотал головой. Леф покосился на него и торопливо отвел глаза. Нет, выражение лица щеголеватого эрц-капитана нельзя было назвать неприятным; наверняка он с юных лет привык именно так смотреть на своего отца (будто бы тот по меньшей мере один из Благочинных). Но то, что прилично и даже похвально для отрока, все-таки не подходит к Фурстовой учености и к его немыслимым годам. Конечно, возраст Вечного Старца еще немыслимее, и все же…
- Предыдущая
- 42/62
- Следующая
