От альфы до омеги (СИ) - "Lorain" - Страница 5

Он перевел Иолу в режим ожидания, и она, тихонько покачиваясь, замерла в одном шпиле рядом с крупной постройкой, украшенной колоннами. В простеньком квартале бедняков это здание смотрелось аляповато. Хотя, может быть, здесь размещался банк или приемная какого-нибудь важного чиновника, а таким строениям пышность требовалась непременно. Кресло пилота мягко вздрогнуло и поползло вниз. Словно цирковой акробат на качелях, Рикгард спустился прямо на улицу, спрыгнул, нащупал в кармане портативный сканер, подключенный к системам Иолы, и забрал хромидиевый распылитель. Кресло он оставил висеть над землей. Встретить человека с недружественными намерениями в Пыльных Городах было так же трудно, как и человека, настроенного дружелюбно, так что опасаться было совершенно нечего. Другое дело — аномалия. Пути отхода лишними не бывают.

Сканер так и заливался. Рикгард прикрутил громкость и вышел на площадь. Простенького ручного фонарика хватало только на то, чтобы осветить несколько метров под ногами. Иола, ронявшая яркий сноп света, осталась позади, а форма со вшитыми светодиодами лежала в раздевалке при летном ангаре. Рикгард не включал эти лампочки ни разу за те почти двадцать лет, что провел в отделе Ликвидации. На облеты он выходил только днем, но как бы они пригодились теперь! Казалось, тьма вот-вот его расплющит.

Сканер выл так, будто его истязали, но сигнал оставался на четвертой частоте, и Рикгард решил сделать круг. Он двинулся вокруг фонтана, следя за экраном. Мощность сигнала падала, и он развернулся.

Трудность с аномалиями состояла в том, что Рикгард никогда не знал, какую он встретит на этот раз. Чаще всего попадались временные разломы — трещины разной ширины и мощности. Те, которые возникали в одном месте, называли статическими. Динамические раскрывались и двигались в пространстве. Таких трещин попадалось меньше всего, но и трудностей они создавали немало. Они могли уйти под землю или исчезнуть в скалах, и тогда оставалось только ждать. Кроме временных разломов попадались участки с аномальным климатом, непонятными погодными явлениями и прочими катаклизмами. Такими раньше занимались целые отряды, а теперь их не осталось вовсе. Рикгард летал в одиночку, и чаще всего — по крайней мере, раньше — находил пространственные или временные трещины.

Поручиться за то, что именно такую он теперь и встретит, Рикгард не мог. Пока он не подойдет достаточно близко, никаких хоть сколько-нибудь важных показаний он снять не сумеет. Конечно, кое-что на эту аномалию он уже накопал, но собранные материалы пока скорее порождают вопросы, чем дают ответы. Или это он не видит зацепок?

Сканер меж тем завыл чуть выше, и лампочка замигала. Рикгард понял, что сигнал вот-вот пропадет, и переключился на четырнадцатую частоту. Писк возобновился с новой силой. Рикгард пересек площадь и двигался в сторону узенькой улочки, стиснутой меж бурых пыльных стен, но сигнал снова принялся затухать, и пришлось сделать новую петлю. Лампочка замигала у соседней улицы, и Рикгард быстро переключился на сорок четвертую. Странная любовь к четверкам!

Сканер истошно выл в пронзительной тишине долины, и было в этом сигнале что-то чужеродное и устрашающее. Рикгард прекрасно знал, что от аномалий, динамических и уж тем более бродящих по частотам, можно ожидать чего угодно. Он внимательно огляделся по сторонам, ища искривление пространства или размытость, но ничего, кроме бурых стен, не видел. Улица была такой узкой, что пришлось повернуться боком: не хотелось ничего задеть. Когда-то давно, бродя по этим переулкам, он уже разрушил целый дом. Маленький, правда, был домишко, но Рикгарду хватило и этого: он прикоснулся из любопытства к запертой двери, и лачуга рассыпалась в прах. Казалось, пыль легче воздуха, но одна только пригоршня весила как целый тюк цемента, так что Рикгард понял быстро: под обвалы лучше не попадать. Больше он не трогал в Пыльных Городах ничего.

Из-за облака выкатилась луна, и по улице протянулась полоса света. Сканер вдруг завыл так громко и пронзительно, что Рикгард невольно содрогнулся. Он обернулся и пошарил лучом фонарика по проходу, но ничего не заметил. Потом повернулся обратно и сделал несколько шагов. Сигнал только усиливался.

Сканер заскользил в руках: ладони Рикгарда покрылись испариной.

— Ну где же ты? — пробормотал он.

То усиливаясь, то затихая, сигнал завел его в тупик, а потом перепрыгнул на четырнадцатую частоту и исчез окончательно. Рикгард проверял четвертую и сорок четвертую еще несколько минут, но сканер молчал как немой. Даже обойдя весь район по крайней мере три раза, Рикгард не смог поймать ни звука.

Неплохой день рождения, подумалось Рикгарду. Старение налицо. С последней звезды прошло два года, а новая ускользает от него так, будто насмехается.

Аномалия опять его обставила, а принести Квинту снова нечего.

После инспекции госпожи Октавии Ирис ясно поняла, что нужно бежать.

Она уже давно подозревала: это лишь вопрос времени. Но продолжала упорно верить, что все как-нибудь да обойдется. Она обводила вокруг пальца серые сканеры в лабораториях, дурила туповатых андроидов из обслуги и виртуозно дурачила воспитателей. Как-то она провела самого прима Магнуса, а уж от него что-то утаить было сложно. Столкнулась с ним поздно вечером, когда вылетела из туалета, утирая последние злые слезы, а он вырос будто из-под земли и осадил ее, прямой как палка и надменный, как будто Центр принадлежал ему, и не было ни Мариэллы, ни Человека-Без-Имени, ни Сената. Ирис тут же вытянулась по струнке и отчиталась: готовится к уроку. Слезы высохли, в глазах — пустота, достойная первого разряда. Прим, конечно, не поверил и полез к ней со своей любимой программой ментального проникновения, но и в голове у Ирис было пусто, словно у дурочки. Он кивнул. Стоило ему повернуть за угол, Ирис победно улыбнулась — быстро, тогда еще неумело.

Беда была в том, что печь зажигали каждый месяц. Ошибки находили часто. Любую, даже самую мелкую погрешность предпочитали выкорчевывать. Изъян порождает изъян, и неважно, сколько стоит очередное уничтоженное тело. Центр — проект Сената, а уж им деньги жалеть нечего.

Нет, Ирис не боялась. Ее тревожные сигналы, которые сообщали о фактах, а вовсе не о чувствах, можно было отключить. Другое дело — человеческий страх. Как только в Центре появлялся человек, который боялся, смятение охватывало и Ирис. Но хуже было, когда всевозможные эмоции захлестывали разом. Да, это были всего лишь картинки чужих радостей и печалей, но эти образы встраивались в ее системы, сбивали привычные настройки, переворачивали все с ног на голову.

В прошлом году, когда Ирис уже поняла, что ее странность прогрессирует, и от нее никак не избавиться, в Центр приехала целая группа ребят. Выпускные испытания менялись год из года, но если для второй части омег вывозили в город, то для первой части в Центр приглашали людей. Эти юноши и девушки громко смеялись, глазели на омег в упор и без стеснения, катались на перилах лестниц, толкали малышню и зачем-то кидались в столовой вилками. Они были разными: возраст, цвет глаз, мысли. Гремучая смесь их эмоций бросала в холодный пот. Заслышав их смех в том конце коридора, Ирис забивалась под одеяло в своей общей спальне номер восемь и затыкала уши. Ее бил озноб, лицо горело, плечи тряслись, хотелось хохотать, плакать и выть в голос. Большинство эмоций к тому моменту она уже выучила и вполне могла воспроизводить сама, но с приездом этих ребят они впитывались и выплескивались бесконтрольно и одновременно, многоцветной липкой жижей. Ирис не представляла, как выйдет на своем экзамене в город, как вступит в этот многомиллионный мегаполис, заполненный разношерстными ощущениями под самую завязку.

Представив во всех красках нехитрые картины будущего, Ирис осознала, что выпускной экзамен не сдаст ни за что. Хуже того: если она и не взорвется, то на экзамене об ее дефекте обязательно узнают все. Но как же глупо после всех ухищрений провалиться на финишной прямой!