Волк в капкане (СИ) - Lehmann Sandrine - Страница 27

— Ну ладно, хватит. Извини, что случилась такая… утечка. Я этого просто не успел предотвратить. Через какое-то время все вернется в прежний вид, и ты опять будешь в белом фраке. Я, собственно, это и хотел тебе сказать. На время наше соглашение приостановлено.

— Ты полагаешь, что я приму тебя назад? — тихо спросила Клоэ.

— А что изменилось? Это — тоже часть сделки.

В течение каких-то полутора-двух секунд ей хотелось швырнуть ему в голову что-нибудь реально тяжелое и обязательно так, чтобы попасть. Идиот, трижды идиот!!! Решил, что она — это что-то вроде партнера по бизнесу, или что с женщиной можно заключить какой-то гребаный фьючерсный контракт на любовь.

— То есть ты считаешь, что можешь открыто делать из меня дуру, путаясь не пойми с кем, а потом возвращаться как ни в чем ни бывало? Я не в дровах себя нашла, дорогой! — в последнее слово она вложила изрядное количество яда.

— В таком случае, хватит поднимать истерику из-за ерунды, — небрежно сказал Отто, открыл дверцу шкафа и достал оттуда футболку и джинсы — как Клоэ ни билась, она никак не могла убедить его выбросить эти обноски. — Пожалуйста, когда будешь уходить, оставь ключ на ресепшене.

С этими словами он как ни в чем ни бывало отвернулся от нее и начал переодеваться. Несколько секунд она стояла молча, потом взяла свои вещи, вышла и с грохотом захлопнула за собой дверь.

Рене в своем номере лежала на нерасправленной кровати и ждала его. Несмотря на то, что он сказал ей быть голышом, она все же после душа надела новое очень сексапильное белье — комплект из розовых с золотом трусиков и лифчика. Еще она расчесала волосы и самую малость подкрасилась. Она ждала его и мечтала о нем. Она смотрела в окно — там было совсем темно, только видно было, что идет снег. А днем было ясно и солнечно…

А вдруг он не придет? Разве у нее есть хоть один шанс удержать его? Конечно, он остался с Клоэ. И не смог даже позвонить. И зачем тут звонить? Что тут скажешь? Если он провел с ней один день, это еще не значит, что теперь они будут жить долго и счастливо и умрут в один день… Нет, он ее любит! Разве может он ее не любить теперь, после всего, что между ними произошло? А почему она решила, что ничего такого не происходит между ним и Клоэ и другими, о которых говорила Макс? Его не удержала около себя даже такая красавица и звезда, как Рэчел Мирбах-Коэн — Иудейская принцесса! На что может надеяться серая мышь Рене Браун? Она настолько уверовала, что он не придет к ней, что расплакалась, смывая слезами свой тщательный легкий макияж. При этом втайне надеялась, что он явится в самое неудачное время — именно пока она плачет. Ничего подобного. Она посмотрела на часы и обнаружила, что прошло всего полчаса с тех пор, как они расстались. А он говорил, максимум час. Она снова пошла в ванную и накрасилась. Пока она думала, красить ли помадой губы, раздался телефонный звонок. Рене метнулась к телефону, по дороге больно ушибла большой палец ноги. Конечно, это был не Отто. Максин.

— Ты в порядке?

— Конечно. — Рене хотелось знать, что Макс скажет теперь. Но та ничего говорить не спешила. У нее были свои вопросы:

— Что происходит? Браун сидит в баре один и хлещет вискарь.

Рене пожала плечами:

— Я думаю, нам всем придется это как-то пережить.

— Я правильно все понимаю? — вкрадчиво спросила Макс.

— Правильно, — подтвердила Рене. — И что теперь?

— Ничего. Ты правильно сказала — придется это пережить. А кому придется переживать — тебе или Клоэ — я примерно догадываюсь.

— А я не хочу это знать, — вскинулась Рене. — Сейчас все хорошо. И даже если все уже кончилось, я ему вовеки веков буду благодарна. — Она снова плакала, опять смывая только что нанесенную тушь с ресниц.

— Понимаю, — вздохнула подруга. — Благодарность — отличное, высокое и достойное чувство. Они что с Брауном — подрались?

— Нет. Отто сказал, что не причинит мне вреда, и увел меня оттуда.

— На него это похоже. Он дипломат. И нипочем не поймешь, что он вправду думает.

— Может быть, ты знаешь его хуже, чем тебе кажется? — негромко спросила Рене.

— А ты за один день его изучила прямо-таки вдоль и поперек, — усмехнулась Макс. — Ладно, не буду вам мешать. Пошла спасать Брауна от одинокого алкоголизма.

Рене положила трубку и разрыдалась уже как следует. Все уверены, что Отто просто переспал с ней, а теперь бросит. Артур накинулся на него именно за это. И Макс сказала примерно то же самое. И она сама, Рене, готовит себя к тому, что все кончилось. Даже если ее глупое сердце и не верит в это. Она перестала плакать и пристально посмотрела на себя в зеркало. От макияжа опять ничего не осталось. Или идти опять обновлять макияж, или уже оставить все как есть. Она выбрала второй вариант и снова заплакала. Телефон молчал, и в дверь не стучали. Конечно, он ее бросил. Умные люди зря не скажут. Сейчас она снимет красивое кружевное белье, наденет толстую фланелевую пижаму и честно признает, что этот король всей вселенной — вовсе не для нее. Что он подарил ей максимум того, что мог. И глупо ждать чего-то еще. Она больше не боится мужчин и любви. Когда она переживет тоску по нему, она, наверное, когда-нибудь будет готова к тому, чтобы опять влюбиться. Может быть, даже года через два… Или через четыре. Но она не хочет влюбляться в кого-то другого, она хочет Отто Ромингера. Рене собралась было зареветь снова, но… услышала тихий, отчетливый стук в дверь.

Она заметалась по номеру. Умываться! Он увидит, что она плакала! И припудрить нос, а то он покраснел от слез. О Боже, ну что она за дура!!! Прорыдала кучу времени вместо того, чтобы беречь макияж. И хорошо еще, что не успела надеть пижаму. Она открыла дверь, решив, что зареванная физиономия — все же меньшее зло, чем держать его в коридоре, а вдруг он просто уйдет?

Они оказались лицом к лицу, и у обоих перехватило дыхание. Рене подумала, как ему идут джинсы и футболка. А Отто попросту не заметил ее заплаканного лица. Он просто потерял голову от ее тела — почему именно Рене на него так действовала? Стоило ему только подумать о ней — он начинал заводиться. Просто видеть ее было достаточно, чтобы его кровь вскипела. А стоило увидеть обнаженной или в красивом белье — он впадал в неистовство и превращался в сексуального маньяка. Оставалось надеяться, что скоро он пресытится ею, и это странное наваждение сойдет на нет.

Отто вошел в номер и обнял ее, дверь захлопнулась — они остались вдвоем. Рене со стоном прижалась к нему, царапаясь голой кожей о его джинсы. Они целовались как сумасшедшие, и их губы разъединились только один раз на несколько секунд — пока она стаскивала с него футболку. Вся остальная одежда тоже осталась где-то по дороге от двери до кровати. Они упали на покрывало и буквально накинулись друг на друга.

Отто проснулся первым и поднял руку, чтобы посмотреть на часы. Полседьмого утра. Он подумал, времени вполне достаточно для еще одного захода перед тренировкой. Ну… вряд ли эта тренировка будет очень простой. Несмотря на то, что они перехватили почти восемь часов сна, он не чувствовал себя очень отдохнувшим. А уж если сподобится на какую-то физическую активность, то она будет скорее связана с этой девушкой, спящей на его плече, а не с лыжами. Отто представил себе, как на это отреагирует Регерс, и сморщил нос. По мнению Ромингера, Регерс был просто супер-тренером, лучшим в мире без вопросов. Но с оговорками. Таковым он мог быть только для тех, кто мог спокойно относиться к хамству и грубости, а еще к жуткой бестактности. Кто мог спокойно воспринимать характер Герхардта и его манеру выражаться, мог быть спокоен за свое спортивное будущее — Регерс был очень талантлив с точки зрения тренерской работы. Он не только видел малейшие косяки и недочеты подопечных, но умел двумя (хоть и не всегда вежливыми и литературными) словами объяснить, что не так, и что с этим делать. Он чувствовал чужое катание не хуже своего, был последователен, справедлив, настойчив и строг. Тандему Ромингер — Регерс прочили абсолютные спортивные вершины, потому что Отто был горнолыжник от Бога, а Регерс — тренер от Бога. И это было большим счастьем, что Отто не смущали манеры Регерса и его выражения, более того, он и сам не лез за словом в карман. К тому же именно Ромингеру был известен самый страшный секрет Герхардта. По мнению последнего, у него был чересчур мягкий характер, и только с помощью хамства и воплей он мог это скрывать от тех, кого он должен был держать в безоговорочном подчинении. Но даже имея дело с Ромингером, у которого был иммунитет к любой ругани и грубостям, тренер иногда перегибал палку. Когда-то их знакомство чуть не началось с драки. После этого оба прониклись друг к другу уважением, держали паритет и общались на равных — Отто не принял подчиненное положение, и Герхардт не возражал. Обоих устраивал статус-кво. Ромингер, конечно, спокойно относился к воплям и ругани, но это вовсе не значило, что его это приводило в неземной восторг. И именно сейчас меньше всего на свете ему хотелось иметь дело с кем-то, кто будет на повышенных тонах и в не самых корректных выражениях комментировать вчерашний прогул тренировки ради того, чтобы потрахаться, а также сегодняшний отходняк. Пожалуй, Регерс мог даже Отто вывести из себя риторическими экзерсисами на эту тему, а уж что будет с Рене — подумать страшно. Пожалуй, лучше ей не ездить на тренировку. И не только из-за Регерса. Сначала Отто должен оценить последствия вчерашнего скандала в лобби и настроение Клоэ. Пусть Рене поспит, отдохнет, нагуляет хороший аппетит. Сегодня Отто хотел повезти ее в какой-нибудь свински-дорогой ресторан в Санкт-Моритц (а других в Моритце в принципе не водилось).