Камень сердолик (СИ) - "РавиШанкаР" - Страница 26

- Надежда на что? – вздохнул Клим.

Нур-Тур помолчал и резко ответил:

- Надежда на то, что мы исцелимся. Есть такое поверье…

- Это всего лишь легенда, Нур-Тур… - вздохнул Клим. – Не думаю, что Душа Фаэ обладает такой силой.

- Это ты зря… - вздохнул Нур-Тур. – Ты просто не понимаешь, что любой из нас способен жизнь положить всего лишь за эту надежду, пусть и призрачную. Мы привыкли к нашим телам, Клим. Привыкли к тому, что для всех мы существа даже не третьего – десятого сорта. Но это не значит, что мы не хотим быть нормальными. Ещё как хотим. Все. До единого.

- А если это и впрямь только красивая сказка? – тихо спросил Клим. – Поверь, я бы очень хотел помочь вам, любой из вас достоин исцеления, но если это только сказка?

Нур-Тур покачал головой:

- Это не сказка, Клим. Это не сказка, иначе жизнь наша не имеет никакого смысла. Душа Фаэ вернулась… и у нас появилась надежда. А надежда порой нужнее хлеба и слаще вина. Понимаешь ли это ты, Клим?

- Понимаю, - отозвался Клим после паузы. – Поверь, понимаю. Может, и не так, как вы, но понимаю. Знаешь, сейчас я надеюсь только на то, что второй отец Рушана жив… и что я смогу как-то найти его.

Нур-Тур положил руку Климу на плечо и тихо, но убеждённо сказал:

- Так пусть же сольются две надежды – твоя и наша. А нас ждёт долгая дорога.

***

На рассвете Нур-Тур растолкал Клима, и, пока парень приводил себя в порядок, успевшая проснуться Зия быстренько исчезла из фургона и вернулась с двумя вчерашними лепёшками, на каждую из которых был положен кусок холодного жареного мяса.

- Понимаю, что вы торопитесь, - прошептала девушка, поскольку Рушан продолжал сладко спать, а будить его совершенно не хотелось, - но любое дело не стоит начинать на голодный желудок. И не волнуйся, я присмотрю за малышом. По правде сказать, - хихикнула девушка, - желающие побыть с Рушаном смогут выстроиться в очередь. Золото, а не ребёнок.

«Золото» в этот момент беспокойно заворочалось и закряхтело, так что на мгновение все трое замерли. Но тревога оказалась ложной, малыш только сладко почмокал губками, а потом снова ровно засопел. Так что Клим и Нур-Тур покинули фургон по возможности бесшумно и быстро, а мясо и лепёшки дожёвывали уже по пути.

Раннее утро было прекрасно. День обещал быть солнечным, но туманная предутренняя дымка ещё не рассеялась, а крупные капли росы блестели на тонких, напоминающих иглы, листьях местных деревьев, словно бриллианты. Нур-Тур и Клим прошли по тропинке, напились и умылись из родника, и двуликий тихо спросил:

- Видишь вон ту еле заметную тропку за поляной?

- Да, - ответил Клим.

- Иди по ней, не сворачивая, она выведет тебя к храму. А я буду держаться сзади. Не стоит показывать той, что назначила тебе встречу, что ты не один. Во всяком случае, пока.

Клим с этим согласился и отправился вперёд по указанной тропке. Она была еле заметной, чувствовалось, что по ней ходили очень и очень редко, но всё-таки ходили. Хотя деревья подступали к тропинке очень близко и, несмотря на светлое, ласковое утро, внизу царил полумрак.

Клим слегка поёжился. Мрачноватая обстановка нагнетала тоску, мучила плохим предчувствием, но парень не поддавался не вовремя поднявшей голову паранойе. Возможно, причина была в том, что ночью он увидел очередной кусочек своего прошлого, но на сей раз не так подробно, словно серией коротких вспышек-образов. Видимо, в этот момент Камель был в таком отчаянии и душевном раздрае, что эти события запомнились ему как-то схематично.

Им с Азуром довольно долго везло. Неслыханно долго для двух юных влюблённых идиотов, которые не в силах дышать, не видя любимого рядом слишком долго. Возможно, дело в том, что родители Камеля догадывались об их связи и, как могли, прикрывали неправильную пару. Фаэры ведь к подобному относились иначе, чем Гортаны, даже спустя столько лет. Так что, да, дом Камеля стал для юных влюблённых убежищем, местом, где они могли без помех предаваться греховной страсти.

Они могли делать это ещё и потому, что родители и просватанная к тому времени сестра Камеля, Наннион, зачастили в своё загородное поместье, прихватывая с собой слуг и оставив только одну служанку-Фаэли, преданную матери Камеля до мозга костей. Эта женщина скорее откусила бы себе язык, чем сболтнула что-нибудь о делах сына обожаемой хозяйки и его близкого друга. Служанку оставляли ещё и для того, чтобы ухаживать за бывшей няней Камеля - той самой круглолицей Гортанкой, которая в силу возраста постоянно хворала и почти не выходила из комнаты.

Так вот, Камель и Азур могли предаваться любви без помех, и их взаимная страсть ничуть не слабела, становясь все сильнее и сильнее. И в одну прекрасную ночь они сотворили то, что долгое время не удавалось никому – Искру. Искру будущей жизни.

Клим так и не понял до конца, что произошло во время занятий любовью, но он чётко знал – после этой ночи в теле Азура появилась Искра. Их будущий ребёнок. Сын. Это они оба тоже поняли сразу и даже придумали для будущего малыша имя – Рушан. Неожиданность. Уж слишком фантастичным было то, что произошло. Уже века не случалось такого, чтобы двое мужчин могли сотворить Искру новой жизни.

Камель признался в этом родителям, и те обеспокоились всерьёз. Такого не ожидали и они, но ругать непутёвого сына ни отец, ни мать не стали. Они только боялись, что Искру не удастся благополучно отделить от тела Азура, чтобы она стала полноценным ребёнком. Такой обряд требовал иных, давно забытых Фаэрами способностей, сильных способностей, которых не было у родителей Камеля.

Это видение было последним, перед тем, как Клима растолкал Нур-Тур, и сейчас парень очень жалел, что так и не узнал, что произошло с его семьёй и каким таинственным образом появился-таки на свет Рушан. Ведь в то время с отцом, матерью и сестрой Камеля всё было в порядке.

Тропинка кончилась внезапно, и перед Климом словно из ниоткуда возник заброшенный храм – величественная каменная громада пирамидальной формы, чьи наружные стены были покрыты ажурной искусной резьбой, чем-то напоминавшей арабески. И даже заметные признаки разрушения – осыпающаяся резьба, трещины, покрывшие некогда крепкие стены, несколько проломов в них, - не смогли скрыть странной, но возвышенной красоты этого места, в котором не чувствовалось совершенно никакого зла.

Дама-Фаэли с закрытым вуалью лицом уже дожидалась Клима на краю поляны, в которую превратилась заросшая площадка перед храмом. Она была не одна. Давешний молодой паж с кинжальчиком на поясе и серьёзным, грозно нахмуренным лицом ждал поодаль, держа под уздцы двух осёдланных верховых тильгов.

Женщина увидела приближающегося Клима, сделала шаг навстречу ему и быстро подняла вуаль. Клим, ожидавший увидеть мать или, по крайней мере, сестру Наннион, был очень удивлён. Лицо дамы – молодое и красивое – было ему совершенно незнакомо. По крайней мере, в его снах оно не мелькало ни разу. Но движения женщины, её походка, странным образом казались вполне знакомыми. Кто же она?

Но дама, откинув вуаль, бросилась к Камелю, раскинув руки, словно пытаясь обнять.

- Камель! – воскликнула она. – Всё-таки ты пришёл! Это ты! Ты жив!

Клим почувствовал себя очень глупо, совершенно не зная, как реагировать на эти слова и раскрытые объятия. Поэтому женщина успела подбежать к нему и обнять. Но целовать не стала, просто положила голову на плечо.

- Твоя мама не ошиблась… - прошептала она. – Это действительно ты, хоть тебя и невозможно узнать.

Клим продолжал молчать, не в силах выдавить ни звука, но женщина, не обращая внимания на его странное поведение, подняла голову, взглянула ему прямо в глаза и прошептала: