1812. Великий год России
(Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года) - Троицкий Николай Алексеевич - Страница 7

Обилие противоречивых суждений в советской беллетристике о войне 1812 г. подтолкнуло Н.А. Троицкого к критическому обзору литературных сочинений В.С. Пикуля, О.Н. Михайлова, Н.А. Задонского, С.П. Алексеева. В новой статье, исправляя фактические ошибки литераторов, историк в очередной раз разоблачал субъективизм исторического мышления, сформированного на базе научных догм[30].

Критика Н.А. Троицкого вызвала очередные резкие возражения со стороны «обруганных», на этот раз, писателей. Редакция журнала здесь же поместила ответ О.Н. Михайлова, возмущенного требованием соблюдения исторической достоверности в художественных произведениях[31]. Основной контраргумент литератора свелся к традиционному для дискуссий романистов и ученых суждению о свободе литературного творчества, допускающего отход от изображения реальных событий.

Полемика литератора с историком обозначила серьезную проблему, связанную с идейно-нравственной направленностью концепции 1812 г. Как следует из анализа дискуссии, попытки Н.А. Троицкого пересмотреть основные концептуальные положения темы воспринимались в ортодоксально настроенных общественных кругах чем-то вроде идеологической диверсии. В контексте критической публикации литератора отчетливо прослеживается идея о необходимости политизации истории 1812 года в интересах патриотического воспитания народа. Поэтому «гротескно-патриотические» тезисы, трактующие войну с Наполеоном исключительно «в нашу пользу», им не только не отрицались, а, наоборот, воспринимались как важные идеологические ориентиры, указывающие путь к решению конкретных воспитательных задач. В рамках такого мировоззрения О.Н. Михайлов обвинил Н.А. Троицкого в попытках «с помощью либерального террора отвергнуть все и вся, отбросить все прежние ценности, не давая, по сути, взамен ничего, кроме отрицания». При этом ученый в очередной раз уличался в космополитизме и безыдейности, которые, по мнению писателя, выразились в «крайне удивительном раздражении» и «ловле блох по мелочам».

Высказанное О.Н. Михайловым отношение к отечественной истории вряд ли можно признать оправданным. Позиция литератора рассчитана на успех в исторически неподготовленной читательской аудитории. У образованного, вдумчивого читателя далекое от исторической правды литературное произведение в лучшем случае вызовет чувство снисхождения к научной эрудиции ее сочинителя. Скорее всего, подобными книжками можно добиться лишь отрицательных эмоций, основанных на убеждении преднамеренного подлога. Напомним, что даже «смелые парадоксы» IV тома «Войны и мира» заставляли специалистов неоднократно браться за перо, чтобы развенчать созданные Л.Н. Толстым «самые превратные понятия, как о военном деле, так и об исторических событиях 1812 года».

Свои взгляды на историю войны 1812 г. Н.А. Троицкий утверждал в исторической науке еще двумя монографиями. Одна из них «Александр I и Наполеон» представляла опыт сравнительного жизнеописания двух Императоров[32]. Свое обращение к «вечной» наполеоновской проблематике, насчитывающей к моменту написания книги около 400 тыс. научных трудов, автор объяснял в большей мере изменением «нашего видения мировой истории». Под таким углом зрения исследователю представлялось важным на уровне современных знаний «оценить… смысл, возможные альтернативы и, главное, уроки противоборства тех сил… которые сделали революционного генерала Бонапарта поработителем Европы, а крепостника-самодержца Александра ее "освободителем"».

В соответствии с авторским замыслом главная сюжетная линия книги направлялась на преодоление субъективистских оценок об основных действующих лицах произведения. Например, историк считал, что к личности Александра I большинство биографов и исследователей его социально-политической деятельности подходили с заниженными мерками. «Судить об Александре I надо целой октавой выше, как это сделал А.З. Манфред в книге о Наполеоне…», — такая мысль заключала работу.

Общность своих героев историк выводил из их деспотической сущности. Ученый подчеркивал наличие в военно-политической деятельности Наполеона деструктивных элементов деспотизма и агрессивности, дискредитирующих его прогрессивные начинания внутри Франции и в ее внешней политике.

Но при всех недостатках французского Императора историк видел в Наполеоне прогрессивного буржуазного политика. Поэтому в своем сравнительном анализе автор книги все же более благосклонно относился к Наполеону чем к Александру I. Историк всячески подчеркивал гениальность Бонапарта, раздвинувшую до бесконечности то, «что до него считалось крайними пределами человеческого ума и человеческой энергии».

Касаясь причин и хода войны 1812 г., Н.А. Троицкий кратко повторил основные положения своей обобщающей монографии, не добавив по существу этой работы ничего нового.

Критика в целом приветствовала выход в свет новой книги популярного историка. В печати отмечалась оригинальность, без подражательности, авторского замысла, изобилие малоизвестных российскому читателю фактов, живость и увлекательность изложения. Вместе с тем указывалось на некоторые фактические неточности и чрезмерную доверчивость автора новой книги к тем легендам, которые подвергались критике даже во французской историографии[33].

В центре исследовательской деятельности Н.А. Троицкого в 90-х гг. прошедшего столетия оказалась личность и полководческая деятельность М.И. Кутузова. В упомянутой монографии «Фельдмаршал Кутузов: Мифы и факты», изданной в 1996 г., историк выступил против «вульгарной идеализации» известного полководца.

Проанализировав сочинения известных дореволюционных и советских историков и писателей, Н.А. Троицкий пришел к заключению, что «польза наша» долгое время довлела над истиной в изображении образа М.И. Кутузова, особенно в советской литературе конца 40-х — 80-х гг., придавая его личности «мифические размеры непогрешимого, полубожественного Спасителя…». По мнению Н.А. Троицкого, это достигалось выпячиванием и приукрашиванием фактов, выгодно характеризовавших знаменитого военачальника. Одновременно замалчивались отрицательные стороны его биографии, измышлялись версии и даже мифы с заведомой целью поднять образ М.И. Кутузова «выше… его истинного и без того высокого уровня».

Рассуждая подобным образом, исследователь считал важным отказаться от традиционного славословия в адрес известного полководца. Н.А. Троицкий подчеркивал, что он не ставил своей задачей развенчать М.И. Кутузова как национального героя. Но, как полагал историк, истинный масштаб его заслуг в борьбе с Наполеоном требовал уточнений. Поэтому в своих работах исследователь попытался скорректировать господствующие в литературе суждения, высвободить их из-под «камуфляжа умолчания, преувеличений и домыслов». Он проинтерпретировал уже известные факты своими собственными выводами. В конечном итоге Н.А. Троицкий высказал мнение о том, что «истинный масштаб личности М.И. Кутузова меньше той видимости, которую он обретает (благодаря совокупным усилиям наших историков и писателей) как главнокомандующий над всеми русскими армиями на завершающем триумфальном победоносном этапе Отечественной войны 1812 года».

Критическая публикация Н.А. Троицкого о М.И. Кутузове сразу же вызвала очередной резонанс в ученом мире. Принципиальное несогласие по основным положениям, изложенным в статье, высказал научный сотрудник Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи (ВИМАИВ и ВС) Ю.Н. Гуляев, которого «обескуражили своей необъективностью» оценки личностных качеств и полководческих способностей Кутузова[34].

В ответной статье Ю.Н. Гуляеву Н.А. Троицкий привел свои контраргументы, отстаивающие ранее высказанную им точку зрения[35]. Он обвинил своего оппонента в дилетантстве, слабом знании основополагающих источников и неумении владеть методикой исторического исследования. По его мнению, труды, подобные статье Ю.Н. Гуляева, нельзя оставлять без ответа, поскольку они «хороши лишь в качестве примеров того, как не надо писать историю».