Троянская война (СИ) - Бунтовский Сергей Юрьевич - Страница 49

— А может, если нет героя, подойдет его оружие? — высказал идею Одиссей.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересовался ванакт.

— Лук Геракла, — улыбнулся итакийский царь.

— Филоктет! — в один голос отозвались вожди.

— А захочет ли он нам помогать после того, как мы с ним обошлись? — потерев подбородок усомнился Менелай.

— Если грамотно подойти к делу, то появление хромого под стенами Трои лишь дело времени, — улыбнулся Одиссей.

— И кажется, у нас уже есть тот, кто возьмется за это дело, — повернувшись к Одиссею, сказал Агамемнон.

Одиссей молча поклонился.

— И раз уж мы ослабли, то еще хорошо было бы ослабить и защиту Илиона, — вступил в разговор Калхант. — Эта задача по моей части, так что займусь-ка я этим. Есть у меня одна мысль, как лишить Приама покровительства богов, только надо уточнить некоторые детали.

— Вот и уточни!

— Уточню, но мне понадобится помощь. Пусть ваши разведчики ко мне зайдут, я им подробно расскажу, что нужно узнать.

Рассказы о великой войне расходились по всему миру и доходили до острова Скирос, где рос сын великого героя. С детства Неоптолем, которого тут чаще называли Пирром, что значит рыжий, слышал о подвигах Ахилла и мечтал прославиться, подобно своему великому отцу. Уже несколько раз он порывался отправиться под Трою, но каждый раз дед запрещал, говоря, что парень еще недостаточно готов для настоящей войны.

— Ты же не хочешь предстать перед лицом великих героев неумехой? — спрашивал его царь, и стыдливо опускал голову парень.

Хотя на самом деле, будучи потомком богов, Пирр рос в разы быстрее сверстников и уже подростком превосходил силой многих воинов. Ну а лучшие учителя привили ему редкое по мастерству умение работать с мечом и копьем, править колесницей и биться на кулаках.

Теперь же, когда привезли посланцы Агамемнона весть о гибели Ахилла, никакая сила не смогла бы удержать Неоптолема на мирном острове. Так что, выслушав прибывших, он приказал слугам собирать его в дорогу, и не стал дед удерживать его.

Вскоре ступил Пирр на землю Троады и под приветственные крики вошел в мирмидонский лагерь. Воины Ахилла признали его своим господином, и таким образом парень, еще недавно пасший вместе со слугами дедовых коз в богами забытой глуши, вдруг оказался во главе одной из сильнейших ахейских армий. Такой взлет пьянил голову, а недостаток опыта не позволял понять, что Агамемнон просто использует его для своих целей.

С пылом неофита включился Неоптолем в круговерть засад, набегов и столкновений с троянцами. Вскоре открыл он счет своих побед, который непрерывно рос. К удивлению Пирра оказалось, что убивать людей необычайно просто. Желание мести и понимание, что на него оценивающе смотрят настоящие герои, привело к тому, что Неоптолем не знал жалости ни к себе, ни к врагу. Без колебаний добивал он раненных и рубил головы сдающимся, так что в жестокости превзошел он даже отца, который считался самым кровожадным из ахейских вождей.

С Филоктетом вышло хуже. Брошенный ахейцами десять лет назад раненым, воин отказался возвращаться в войско. Однако и тут добился успеха Одиссей. Никто уже не знает, как все произошло, но в конце концов привез он лучника под Трою.

Царские глашатаи объявили, что явился к Филоктету божественный Геракл и повелел отправляться на войну. Однако мало кто этому верил. Одни говорили, что обманом итакиец заманил Филоктета к себе на корабль, другие рассказывали, что соблазнил Одиссей раненого возможностью излечения в ахейском лагере. Третьи шептали, что похитил Лаэртид лук Филоктета и лишь тогда согласился вернуть, когда тот согласился прибыть под Трою.

Тут сыновья бога-врачевателя Асклепия, бывшие в греческом лагере, занялись застарелой раной лучника, и вскоре Филоктет был готов к бою.

Почувствовав себя здоровым, принялся Филоктет усиленно тренироваться, восстанавливая свои былые навыки. Стрелял он по мячу из шкур, который слуги подвесили на веревке и раскачали из стороны в сторону. С каждым разом все увереннее и увереннее поражал он мишень. Тогда увеличил он расстояние, с какого стрелял, и стал спускать стрелы с тетивы все быстрее.

Прошло немного времени, и пригласил он вождей посмотреть на свое мастерство. С запредельной для простых лучников дистанции Филоктет сбил стрелой пламя со свечи так, что даже не покачнулась свеча. Потом подкинул яблоко и, прежде чем оно упало на землю, трижды пробил его стрелами. Затем воткнул в землю меч лезвием к себе и, отойдя прочь, выстрелил так, чтобы попала стрела по кромке меча.

Наконец попросил Филоктет Одиссея, известного всем как превосходный лучник, выйти против него и выстрелить. Первую стрелу итакийского царя он поймал рукой в полете.

— Не самый сложный фокус, — проворчал Одиссей, недовольный тем, что ему приходится играть роль ассистента. — Многие воины могут поймать стрелу.

— Да? А ты сможешь? — с ехидной улыбкой поинтересовался лучник.

— Уже ловил, — пожал плечами Лаэртид.

— Тогда поймай мою! — сказал Филоктет и выстрелил так, чтобы его стрела прошла вплотную к голове Одиссея.

Тот, уверенный в своих силах, быстрым, как бросок змеи движением попытался схватить стрелу Филоктета за древко, но она летела с такой скоростью и силой, что хоть он и схватил ее, но не смог удержать. Она просто сорвала кожу с ладони Одиссея и умчалась дальше.

— Считай, что это отметина тебе на память. Я десять лет вас всех вспоминал, теперь и ты меня нескоро забудешь! — усмехнулся Филоктет.

— Ну и последнее испытание. Рана не помешает тебе натянуть лук? — глумливо поинтересовался он у Одиссея.

— Не помешает!

— Тогда без всяких шуток сделай в меня боевой выстрел, чтобы поразить насмерть.

— С удовольствием!

— Натянув до уха тетиву, Одиссей выстрелил, целясь в грудь насмешнику. В этот момент итакийского царя не волновала ценность Филоктета для войска, и он страстно хотел попасть. Однако стрела не долетела до цели. Пока Одиссей поднимал лук, целился и спускал тетиву, Филоктет успел взять из колчана новую стрелу и послать ее в полет. На половине расстояния между воинами стрела Филоктета попала в стрелу Одиссея и разломила ее надвое.

На мгновение замерли все очевидцы, а потом дружно разразились приветственными криками. Ведь никогда не видели они такой ловкости в обращении с луком.

— Воистину не знала земля равных тебе стрелков! — приветствовал Филоктета Диомед.

— Геракл, который учил меня, стрелял гораздо лучше, — скромно ответил Филоктет. — Он мог подкинуть кольцо и всадить стрелу так, чтобы она прошла сквозь перстень, не коснувшись металла. У меня так не получается. По кольцу попадаю, а вот чтобы пролетела насквозь — не выходит…

По предложению Агамемнона пошли вожди отметить окончание тренировок Филоктета пиром.

На следующий день, принеся обильные жертвы божественному Гераклу и Аполлону, послал ахеец вестника, вызывая Париса на дуэль.

Подойдя к воротам Трои, громко объявил посланник:

— Филоктет, сын аргонавта Пеанта, ведущий свой род от владыки ветров Эола, повелел так сказать Парису Приамиду: "Говорят, ты лучше всех троянцев владеешь луком. Я тоже немного умею обращаться с этим оружием. Давай же на глазах двух войск сойдемся и выясним, кто из нас достоин жить, а кому отправиться в Аид!"

Принял вызов царевич, и в назначенное время вышел на равнину.

Не спеша начали они сближаться, и какой контраст был между этими двумя лучниками! От городских ворот, сверкая золотом и самоцветами, украшающими парадный доспех, несла запряженная четверкой белоснежных коней колесница черноволосого красавца в самом расцвете сил. Яркий шелк одежды бился на ветру, напоминая пламя, и далеко разносил ветер пряный запах благовоний. Открытое налучье с золотыми накладками в виде сцепившихся в яростной схватке львов висело за спиной, позволяя собравшимся на городских стенах зрителям рассмотреть красные древка стрел и орлиные перья на оперении.