Пылающая полночь - Демченко Антон - Страница 27

В общем, приняв к сведению совет его преосвященства, мы с Граммоном честно держались в стороне от Веселого квартала и коротали вечера в трактирах. Именно там, в известной всем ходокам «Старой жабе», я и встретил безбашенного браконьера, затеявшего в Пустошах охоту на жвальня. И, разумеется, поспешил рассказать о нашем оригинальном знакомстве сидящим за нашим столом ходокам. Сплетня моментально облетела трактир, так что… думаю, парень чувствовал себя очень неуютно, когда на нем скрестились взгляды всех без исключения присутствующих.

— Новенький, значит, — окинув взглядом бывшего охотника, нервничающего, но пытающегося выглядеть невозмутимым, прогудел Андрэс с говорящим прозвищем Толстый и, почесав заросший щетиной двойной подбородок, чему-то кивнул. — Охотник, значит…

— Браконьер скорее, — поправил я, пожалуй, старейшего из действующих свободных ходоков, не ушедших под крыло цеха. Тот вновь кивнул и, обведя взглядом насторожившихся собратьев, ухмыльнулся.

— А что? Похож. Возражения есть, судари мои? — вопросил он притихший зал, и тот потонул в довольном реве ходоков. Андрэс же протопал к стойке, где сидел новичок, и хлопнул того по плечу. — Проставляйся, Браконьер. И не забудь отдельно поблагодарить своего «крестного». Если бы не он, ходить тебе еще пяток лет в молодых да ранних.

Я отсалютовал пребывающему в недоумении ходоку кружкой с пивом и кивком пригласил к нам за стол. Надо же познакомиться по-человечески со своим первым «крестником», объяснить, что к чему… Хех, вот не ожидал, что так получится.

— И что это было? — спросил Пир, все это время с любопытством наблюдавший за происходящим в зале.

— А вот сейчас крестник подойдет — объясню, — отмахнулся я. Рассказывать дважды одно и то же мне совсем не хотелось. Но прежде чем Браконьер добрался до нашего стола, рядом оказались две подавальщицы, вооруженные десятком пивных кружек каждая. Тагир — хозяин «Старой жабы» — явно не стал дожидаться, пока новичок придет в себя, и тут же обеспечил проставу. Хитрец! Черта с два теперь Браконьер откажется оплачивать угощение!

— Что здесь происходит? — Это был первый вопрос, что задал новичок, устроившись напротив меня за столом.

— Посвящение одного везучего новичка в полноценные ходоки, — улыбнувшись, ответил я.

— А если… добавить подробностей? — нахмурился тот.

— Ну, для начала давай познакомимся, — протянул я руку «крестнику». — Дим Гренадер, свободный ходок имперского города Ленбург. А это мой хороший приятель, барон Граммон, третий сын владетеля Бордэс.

— Рус, — коротко кивнул новичок, и я погрозил ему пальцем.

— Рус Браконьер, свободный ходок. Привыкай, отныне тебя здесь будут звать только так. И поздравляю. Ты побил все рекорды по скорости признания. Обычно, прежде чем ходок получит прозвище, должен пройти не один год. Конечно, не пять, тут Толстый слегка… загнул, но года два в статусе «малька» тебе пришлось бы погулять, это точно.

— Тогда почему… — Рус обвел рукой зал.

— Я рассказал им о нашей встрече в Пустошах и твоей игре в пятнашки со жвальнем, — объяснил я. — Поверь, если ходоки и ценят что-то не меньше, чем опыт и умение, то это удачу. А у тебя ее хоть отбавляй, иначе из Пустошей ты в этот раз не вернулся бы. Так что нет ничего странного в том, что эти господа посчитали, будто ты отлично впишешься в нашу веселую компанию. Правда, стоить это тебе будет не меньше пяти золотых. — Я кивнул в сторону одной из снующих меж столов подавальщиц, загруженных десятком пивных кружек разом, и лицо Руса вытянулось.

— Во попал! — протянул он, поняв, за чей счет весь этот банкет, но тут же сосредоточенно взглянул на меня. Допрос?

Часть третья

От каждого по способностям

Глава 1

Как я и говорил, фамильное оружие Граммона, найденное нами на месте того неудачного покушения, было больше похоже на изрядно погрызенную зубочистку, зачем-то завернутую в куски разлохмаченной кожи. Еще большее сходство с нею шпаге добавляли торчащие тут и там деревянные щепки ножен, измочаленных донельзя. Когда Пир попытался извлечь из них шпагу, ножны просто рассыпались, повиснув на лоскутах кожи, а клинок… ну, у бредней очень крепкие зубы, а сталь шпаги если и была когда-то освящена, то так давно, что все последствия благословения Светом давно выветрились, так что никакого неудобства тварям она доставить не могла. Впрочем, если отдать шпагу в руки хорошему мастеру, он еще вполне может вернуть ее к жизни… или, в крайнем случае, сделать из остатков неплохой вертел. У отправившегося с нами за компанию Руса хватило ума высказать эту мысль вслух. Зря он так. Пир тут же записал Браконьера в личные враги. Нет, до убийства дело, конечно, не дойдет, но пару фингалов бараненок ему точно нарисует. По крайней мере, постарается, по глазам вижу. Да, общение с ходоками изрядно Пира испортило. Он умудрился всего за неделю растерять всю свою надменность и великосветские замашки, и теперь во время обеда на постоялом дворе его руки уже не рыщут по столу в поисках пятого ножа или десятой вилки, довольствуясь поясным походным набором, пусть и серебряным. Также Пир не считает зазорным сойтись с кем-нибудь на кулачках, а в кабацкой драке и сам готов приласкать чем-нибудь тяжелым любого идиота, схватившегося за оружие. В общем, приобретает человеческий вид наш бараненок, растет над собой! Что не может не радовать, а то каждый раз как гляну на дворян, приезжающих в Ленбург, так плеваться хочется. Придурки расфуфыренные.

— Что же я отцу-то скажу… — На обратном пути в город Граммон вновь завел траурную песнь о своем оружии.

— Отдашь шпагу моему деду, он вернет ей нормальный вид. Отцу скажешь, что за этим и ездил в Ленбург, — отмахнулся я.

Был бы рядом Рус — можно было бы не обращать внимания на нытье Пира, но Браконьер, проехав с нами до места покушения и полюбовавшись работой бредней, попросил отвести его скакуна обратно в город, а сам, как и предполагал изначально, отправился в выход. Так что причитания Граммона на обратном пути мне пришлось выслушивать в одиночестве, и в конце концов он меня так достал, что я решил похлопотать за него перед дедом, хотя старый редко берется за подобные заказы, — но чего не сделаешь ради собственного душевного спокойствия?!

Граммон, кстати, удивленно замолк, но почти тут же довольно просиял. Ну, дите дитем… и как оно все в нем уживается? Вроде посмотришь, нормальный, вменяемый человек, а в следующую секунду — типичный избалованный недоросль! Ха! Обрадовался моему обещанию? Ну-ну, пусть радуется, пока цену не узнает. Клинки дедовой обработки, даже самой простой, меньше пары десятков золотых не стоят, так что…

— А они у Пира есть? — ехидно заметил мой сосед, внимательно прислушивавшийся к происходящему. А как же, пусть мы и не в руинах, но Пустоши есть Пустоши, здесь нужно держать ушки на макушке.

— Должны быть, — мысленно ответил я духу. — По крайней мере, по моим расчётам, у него в кошельке звенит не меньше полусотни монет. На приведение клинка в порядок и простую обработку хватит с лихвой.

— Ага, хватит, конечно, а по пути в Нойгард он святым духом питаться будет! — фыркнул сосед.

— Это еще что такое? — не понял я, но тут же одумался. — Извини. Забыл.

— Осмелюсь заметить, это моя отмазка, — делано обиженно отозвался тот, заставив меня улыбнуться. Да уж, точнее не скажешь. Прав, зараза бесплотная.

— От куска мяса слышу! — Вот и поговорили.

Дед действительно опустошил кошель Граммона на добрых двадцать пять золотых, не забыв вволю поторговаться… и выплатить мои законные пять монет за приведенного клиента. Пир долго фыркал и бесился, но спустя два дня, потребовавшиеся деду на работу, его гнев сошел на нет, точнее, был перебит другой эмоцией…

— Что это? — ткнул пальцем в основание клинка Пир после испытания шпаги и ее свойств. Надо сказать, таким радостным и довольным я нашего бараненка еще не видел. А уж его вскрики: «Ну, все как дед описывал!» — до сих пор стояли у меня в ушах. Но в тот момент, когда он обратил внимание на клеймо, тон Граммона резко изменился.