Пылающая полночь - Демченко Антон - Страница 22

Как же все-таки приятно работать по заранее утвержденному заказу! Никакого тебе торга и споров, никакой траты времени. Пришел, сдал заказ, подождал, пока получатель проверит его, забрал кошелек с денежкой… и все! Ну, если качество и первичная обработка трофеев устроит покупателя, конечно. В противном случае дело может затянуться. В общем, я рад, что моя добыча оказалась достаточно качественной, а обработка… ха! Зря, что ли, дед на меня время тратил, обучая началам зельеварения и алхимии?! Так что с этой стороны никаких проблем нет и быть не может. Как ни пытался Зюйт крутить своим длинным носом, как ни ковырял ногтем коконы искаженных муравьев, а деньги заплатил сполна, даже за «неучтенку» вроде тех же коконов. А вот находку Граммона я продавать не стал: пусть сам этим занимается. Тем более что необходимости в спешке нет, да и в изолирующем мешке коконы искаженных ящериц могут пролежать хоть год без каких-либо изменений, так что даже если по очевидным причинам Граммону придется залечь на дно, своих золотых он не потеряет. И вообще все по правилам ходоков: чья добыча, того и заботы. Кстати, нужно будет отдать ему «долю мула». Все-таки без помощи Пира я бы не смог закрыть все заказы за один выход, да и… нельзя иначе. Даже мальчишкам-первоходкам положена доля в добыче команды, пусть небольшая, но обязательная, хотя они зачастую только в сборе трав и участвуют. Если ходоки узнают, что я не заплатил своему помощнику, пусть и нечаянному, случайному, но прошедшему со мной весь выход от и до, житья в Ленбурге мне не будет. И не поможет даже то, что я его спас от смерти… точнее, этого просто не будут учитывать. Да я и сам перестану себя уважать, если оставлю Граммона без его доли. Нехорошо это, неправильно!

В дом деда я вошел уже на закате. Каменный особнячок в купеческой части города, лавку на первом этаже которого старый давно превратил в огромную мастерскую-лабораторию, утопал в зелени. Когда-то этот дом и сад вокруг него принадлежали известной в городе белошвейке, и до сих пор дом сохранил некую долю изящества, как бы дед ни боролся с ее проявлениями. И сад вокруг особняка был одной из таких примет прежней жизни. На него у старого просто не поднималась рука. Хотя всяческие купидоны и прочие легкомысленные украшения интерьера дома, призванные когда-то радовать глаз хозяйки и ее заказчиц, были безжалостно им уничтожены. С другой стороны, не могу не признать, что те же карнизы с вырезанными на них пухлыми младенцами с луками в лаборатории деда смотрелись крайне идиотски. Да и розовый цвет стен… м-да. В общем, ничего удивительного в том, что дед постарался избавиться от подобных изысков, нет и быть не может.

— Явился! — поприветствовал меня хозяин дома, когда его слуга, как всегда молчаливый и бесстрастный, открыл передо мной двери гостиной.

— Добрый вечер, дед. Твой заказ я отдал слуге, — отозвался я, на ходу кивнув сидящему в кресле у камина Пиру и, взяв протянутый старым бокал с крепким черным, с наслаждением втянул носом аромат старого вина. Такое можно попробовать только здесь… и, может быть, у бургомистра. Хотя вряд ли. Глава Ленбурга слишком рьяно борется с контрабандой, чтобы позволить себе держать дома бочонок с вином, которое иначе в империю не попадает вовсе.

Тягучий черный напиток мягко прокатился по горлу, и я, благодарно кивнув деду, устроился в одном из свободных кресел у камина.

— Шарни! — кликнул старый, щелкнув пальцами, и рядом тут же нарисовался слуга. Они обменялись с дедом короткими взглядами, Шарни чему-то резко кивнул, и дед мгновенно подобрел. В общем, ничего секретного или тайного в этих играх в гляделки не было. Таким образом старый просто поинтересовался у слуги качеством принесенных мною трофеев, Шарни ответил, что все в порядке, на этом их молчаливый диалог и завершился.

Довольный новостями, дед щелкнул ногтем по стоящему на каминной полке пустому графину, и слуга, абсолютно точно понявший безмолвный приказ хозяина дома, испарился из гостиной, чтобы через полминуты вернуться к нам с подносом в руках. Обозрев предъявленный ему натюрморт, состоящий из наполненного все тем же крепким черным графина, тарелки с сырами и пары мисок с орехами, дед довольно ухмыльнулся и жестом отослал Шарни прочь. Слуга поставил поднос на столик между мной и Пиром, подлил вина в наши опустевшие бокалы и исчез, как всегда, не проронив ни слова, бесшумно, словно тень. Я вообще давно подозреваю, что Шарни не человек… или не совсем человек. Вот и сосед уверен в том же. Иначе с чего бы ему так настороженно следить за каждым движением дедова слуги, когда тот оказывается поблизости?

Порадовавшись такому подарку, я довольно потер руки, но, опомнившись, выудил из кармана небольшой кошель и аккуратно положил его на резной дубовый подлокотник кресла Пира.

— Ваша доля, сударь Граммон.

— Просто Пир, сударь Дим, — поправил меня бараненок и, взвесив на ладони кошель, хмыкнул. — И что это?

— Ваша доля, — пожал я плечами. — Пусть наша встреча и сотрудничество были делом случая, но этот случай принес мне неплохой доход, позволив выполнить все набранные заказы за один выход. И ваша помощь была достаточно существенной, чтобы я мог считать ее недостойной оплаты.

— Если позволите поинтересоваться… — вкрадчиво произнес дед, поглядывая на явно не ожидавшего такого поворота дела Граммона. — Какова доля?

— Обычная оплата первоходки, — ответил я вместо своего нечаянного спутника. А что? Его спрашивать все равно бессмысленно, мы же не обговаривали, сколько ему будет причитаться с трофеев. Впрочем, зная деда, могу предположить, что его интересует несколько другая информация, а именно — сколько денег я выручил за этот выход. Ну что ж, мне не жалко, да и тайны здесь никакой нет. — Сударь Пир, в кошельке шестьдесят золотых. Это ваша доля, без учета коконов искаженных ящериц. Их я продавать не стал, поскольку не имею на то вашего разрешения.

— То есть за трофеи с этого выхода ты сумел выручить шестьсот золотых? — прищурился дед. — Неплохо. Совсем неплохо. В цех вступать не надумал?

— Пока нет. Сначала я планирую заплатить житейский взнос, подыскать приличное жилье и оплатить его найм хотя бы за один год, — ответил я, катая в ладонях бокал с вином. — Но ты ведь и сам все это прекрасно знаешь, да? Так давай оставим пустые разговоры.

— Ершистый, как отец, — вздохнул дед и, бросив короткий взгляд на Пира, усмехнулся. — Что ж, будь по-твоему. Поговорим о делах. Сударь Граммон уже рассказал мне вкратце о ваших приключениях и своих… злоключениях. Теперь я хотел бы выслушать твою версию событий. Можешь начинать, внучок. Я внимательно слушаю.

Глава 6

Каждый ходок по возвращении из Пустошей обязательно идет в купальни, и, только смыв с себя серую пыль и усталость, он может с полной уверенностью утверждать, что выход окончен. И не так важно, будет это в мыльне на постоялом дворе, в бане на заднем дворике собственного дома или в городских термах. Такова традиция… на которую идеально ложится мой Третий Вздох, по крайней мере, так утверждает сосед.

Когда я окончил свой рассказ, в небе уже вовсю горели звезды, а на Ленбург опустилась темная летняя ночь. Так что идти в термы было… ну, не поздно, конечно, но в это время туда ходят не столько для того, чтобы помыться и понежиться в теплой минеральной воде бассейна, сколько… за другими развлечениями, скажем так. А после выхода на них не особо тянет. Усталость дает о себе знать, да и вообще лучше отложить такое времяпрепровождение до похода в Дом. Вот заверят святые отцы, что тьма не коснулась тела, — тогда можно и в термы вечерком попозже заглянуть. А то ведь бывало и так, что веселым девкам после общения с вернувшимся с выхода ходоком становилось совсем невесело оттого, что тот, сам черноты в Пустошах черпанув, еще и с ними от души поделился. Оно конечно, святые отцы словом да епитимьей от гадости почистят, но ведь сами девки потом бойкот такому ходоку устроят, а то и ославят на весь город, так что ему нос из дому высунуть стыдно будет. Оно мне нужно так рисковать?