Месть Атлантиды 2. Королева (СИ) - "Extazyflame" - Страница 18

- Прекратите этот фарс, девочке нужен лекарь! Уведите ее немедленно и не смейте больше бить! И снимите, наконец, с нее цепи!

- Эл! -Лэндал выглядел потерянным... - Сестра, позволь объяснить. Это же...

- Ты сам недалеко ушел от дикаря! - в наступившей гробовой тишине с надрывом произнесла Элика.

А затем, круто развернувшись, выбежала из зала, забыв даже о присутствии Дарка.

Глава 5

Малышку трясло. Лэндалу еще ни разу в жизни не доводилось видеть такого. Агония души, а не тела. Моментальное выгорание прежних эмоций... Раз за раз, одним ударом. Ее больше не существовало. Ее прежней. Так ему показалось тогда.

Она больше не плакала. Калиста, его бывшая фаворитка, ныне же свободная его волей от цепей рабства, отпоила девочку настоями трав, которые уняли слезы.

После протеста и бегства Элики Лэндал ощутил надлом. Держать маску и свои эмоции в узде стало невозможно. Велев сворачивать пир, повышая голос, чего раньше за ним не водилось, он разогнал наложниц по комнатам. Тяжелое напряжение повисло в воздухе, вселяя в сердца девушек невиданный доселе страх. Еще недавно весело смеявшиеся с представления, с унижения себе подобной, злорадно ухмыляющиеся − юная красавица была так ненавистна принцу, что он велел прилюдно пороть ее плетью! − сейчас рабыни опасливо жались в стайки, спеша покинуть пиршественную залу, опасаясь, что в случае промедления их настигнет та же участь. Один принц, казалось, не замечал ничего. Ни погасших улыбок, ни слез от страха, ни осуждения в глазах более смелых и приближенных.

Один лишь Дарк, оставшийся в зале после бегства Элики и успевший подняться с колен, был невозмутим. Он посмотрел на Лэндала с каким-то нелогичным пониманием, и у молодого принца появилось ощущение, что порабощенный воин Кассиопеи считал все его мысли. Знает ли Эл, что ее новая игрушка наделена таким мощным разумом?

Но эти мысли вскоре вытеснили иные. Элика не простит.

Лэндал не знал достоверно, что сестре довелось пережить в Кассиопее. Все его представления ограничивались словами Кассия и догадками, построенными на необъяснимой, связывающей воедино эмпатии. Сама же принцесса молчала. Наверняка она поделилась своей болью с Ксенией, с матриарх, с Латимой, к которой тянулась с детства, но уж никак не с ним. Он был мужчиной. Пусть самым близким и родным, но после пережитого кошмара у Эл появилась необъяснимая предвзятость. Он бы ее понял, но она не желала так думать.

Плеть ни разу не коснулась тела Вирсавии. Это было и не нужно, она и так боялась до потери рассудка одного ее вида. Что же до Эл... Ее так не щадили. Кассий сам подтвердил его догадки. Сколько раз, находясь в руках этого чудовища, она кричала от боли, когда плеть пела свою песню порабощения? Сколько слез, бесценных бриллиантов из недр истерзанной души, покрыли ковром страдания мраморные плиты дворца Кассиопеи? Он чувствовал каждый ее всхлип как свой. Их было непростительно много.

Осознание неправильности своих действий душило Лэндала. Наверняка в сестре своего врага Элика в тот момент узнавала саму себя, пропуская вновь и вновь через до конца не исцелившуюся душу тяжелые, отравленные стрелы воспоминаний. Как он жестоко ошибся в своих поступках! Никакого удовлетворения не было и в помине, хотя, не исключено, что Элика просто не узнала в пленнице сестру Кассия. Но даже если бы узнала, изменило ли бы это что-либо?

Принц в нерешительности замер у покоев сестры. Скорее всего, она просто не захочет с ним говорить после происшедшего. Пожалуй, этот разговор стоит отложить до утра.

Ночь правила свой пир, последние две меры масла перед скорым рассветом. Дворец засыпал. Уснули напуганные происшедшим наложницы, слуги, гости праздника, но к Лэндалу сон так и не пришел. И он знал причину.

Вовсе не черный эликсир. И даже не съедающее чувство вины перед сестрой. Не азарт скорой войны, величественного шествия легионов, которые новопровозглашенная матриарх поведет в атаку недрогнувшей рукой. Поколебавшись, он направился в нижний ярус дворцового лабиринта. Туда, куда большинству челяди и всем без исключения наложницам вход был воспрещен.

Догадки о том, что же здесь находится, строились самые невероятные. Он знал, что обитательницы гарема боялись этого места, полагая, что там содержаться в темницах преступники и враги Атланты, что их подвергают невероятным пыткам и даже смерти. Он ни в чем их не разубеждал. Зачем? Девушки изнывали от скуки, сплетни и предположения стали неотъемлемой частью их существования. Не стоило их лишать этого.

Подобие темницы, замкнутая камера с решетками и кольцами в стенах, была всего одна, и практически не использовалась по назначению. Провинившиеся одалиски больше солнечного круговорота в ней не проводили, да и редки были случаи их непослушания, за которое можно было сюда угодить. Ряд покоев, располагавшихся по сторонам освещенного факелами коридора, не уступал свей роскошью палатам верхнего яруса

У второй двери принц остановился, на миг испытав совсем не свойственную ему нерешительность. Но очень быстро совладал с собой. Еще одна грань. Еще один вызов, брошенный ему этими непонятными, запутанными отношениями. Он словно опускался на самое дно, все ниже и ниже в этом... Противостоянии? Жестокости? Господстве? Ни одно из слов не подходило. Оно было неправильным. Как и сама суть происходящего вместе с его такими несовместимыми эмоциями.

Лэндал толкнул дверь. Экзотическая Калиста, бывшая рабыня, привезенная в его цветник три зимы тому из загадочного Заокеанариума, отошла от постели, закрыв на миг сидевшую на нейдевушку − но не с целью защиты от него, а лишь для более изящного поклона. Высокая, с белоснежной кожей, длинными черными волосами и необычным, вытянутым к вискам разрезом темных глаз − в свое время она свела его, неопытного еще мальчишку, с ума настолько, что он всерьез подумывал сделать ее своей вольной спутницей. Как знать, что бы из этого вышло, не вмешайся матриарх. Но вмешалась Лаэртия, надо признать, тонко и изящно − всего лишь подписала указ, позволяющий не претендующему на трон наследнику мужского пола иметь собственный гарем. Жажда молодой крови победила ненормальную влюбленность.

Уже став старше, Лэндал понял, что, свяжи себя отношениями с Калистой, потерял бы свое Я. Неподконтрольная страсть постепенно переросла в долгие беседы, обмен мнениями и советами, − таким образом началась эта непонятная дружба. Экзотическая красавица родилась в семье целителей, и многие знания перешли ей по наследству - она не раз выхаживала принца после тяжелых ранений и подавленного настроения. Дворец по праву мог гордиться самым умелым и одновременно соблазнительным лекарем.

Вирсавия сжалась в комочек, заметив его появление, и забилась в угол кровати, словно маленький, раненый стрелой детеныш пантеры. Было видно, что она плакала еще довольно продолжительное время - глаза покраснели от слез настолько, что серый оттенок летнего неба перед грозой едва угадывался. Быстрым взглядом окинув ее тело − без плотского интереса, в намерении понять, не причинили ли ей случайной боли во время игрового представления, но покрывало из шелка, в которое она закуталась почти по шею, лишило его такой возможности. Лэндал перевел взгляд на Калисту, которая едва заметно махнула головой, давая понять, что вовсе не боль стала причиной нервного срыва пленницы. Так же невозмутимо, исповедуя и дальше партнерский принцип невмешательства, молодая женщина собрала пучки трав и пузырьки с микстурой, предусмотрительно унося их с собой − в большой дозе отвары были смертельно опасны, оставлять их в руках доведенной до отчаяния девочки было неразумно.