Япония, японцы и японоведы - Латышев Игорь - Страница 48
- Предыдущая
- 48/248
- Следующая
Период 50-х - 60-х годов был, таким образом, периодом довольно длительного по времени просвета в советско-японских отношениях, периодом развития этих отношений по восходящей линии. Это было время преуспевания Советского Союза в мировом соревновании с Соединенными Штатами и превращения нашей страны во вторую мировую ядерную сверхдержаву. Значительная часть японцев поверили тогда в способность Советского Союза быть и далее центральным оплотом мира и социализма во всем мире. В лице этой части японского населения наша страна обрела искренних сторонников советско-японского добрососедства. И это вселяло оптимизм, хотя и в те годы в Японии не прекращалась злонамеренная возня недругов нашей страны.
Мне повезло, следовательно, начать свою журналистскую работу в Японии в сравнительно благоприятной для Советского Союза политической и духовной атмосфере - в условиях, когда нашу державу уважали даже те, кто ее не любил, когда еще не было открытого раскола ни в мировом социалистическом лагере, ни в рядах японских сторонников японо-советского добрососедства. Видимо, поэтому в моих корреспонденциях, отправлявшихся в те годы в Москву, так часто писалось о добрых чувствах многих японцев в отношении нашей страны. И я не приукрашивал действительность. Так было тогда! Другое дело, что политические настроения общественности, как погода, подвержены постоянным изменениям. И многое из того, что наблюдалось тогда, не наблюдается, увы, в наши дни.
Годы дружбы с руководителями
и работниками ЦК КПЯ
Время, когда я прибыл в Японию в качестве собственного корреспондента "Правды", можно назвать, пожалуй, самым благополучным периодом в истории мирового коммунистического движения. В конце 50-х годов не было еще раскола, ослабившего это движение позднее, в 60-х годах. КПСС и компартия Китая шли тогда еще в ногу. Наращивали силы в то время компартии Индонезии, Вьетнама и ряда других развивающихся стран. На путь социализма круто поворачивала Куба, порождая надежды на то, что ее примеру последуют и другие страны Латинской Америки. В Москве в ноябре 1957 года состоялось совещание ряда руководителей коммунистических и рабочих партий, способствовавшее сплочению этих партий на единой идейной основе. Успех Советского Союза в запуске искусственного спутника Земли был воспринят зарубежными коммунистами как наглядное свидетельство прогресса и преимуществ социалистической системы над капитализмом. Влияние Советского Союза, опиравшегося на могучие вооруженные силы и ядерный арсенал, давало мировому коммунистическому движению уверенность в неодолимости блока социалистических стран. Способствовали росту популярности коммунистических идей и выезды в США и другие зарубежные страны Н. С. Хрущева, не скрывавшего в своих публичных заявлениях намерения КПСС добиться победы в мирном соревновании с США и другими странами капиталистического мира
Возрастание влияния Москвы на идеологию значительных слоев японского общества я ощутил в первые же дни пребывания на японской земле. Ведь прибыл я в Японию всего за три дня до сороковой годовщины Октябрьской революции. А годовщину эту японские политические деятели левого толка, включая и коммунистов и социалистов, отмечали более широко и торжественно, чем это можно было предположить, находясь в Москве. Достаточно сказать, что в центре Токио в крупнейшем столичном спортивном зале "Тайикукан" 5 ноября 1957 года состоялся массовый митинг столичной общественности, посвященный именно этому событию, в котором собравшиеся видели исторический рубеж мирового масштаба.
Оказавшись в тот вечер на митинге, я чувствовал себя именинником: разве не "Правда" была центральным органом той партии, которая совершила Октябрьский переворот в России, отмечавшийся столь торжественно участниками митинга! И хотя на мое присутствие в числе советских журналистов никто тогда не обратил внимания, я был безмерно доволен всем происходившим и испытывал гордость за свою страну.
Митинг был поистине впечатляющим. С верхних скамей гигантского спортивного зала я увидел массу людей, заполнивших зал до отказа, красные флаги и транспарант под трибуной с приветствием по случаю 40-летнего юбилея Октября. А на трибуне находились руководители компартии Японии, плечом к плечу с представителями ряда других политических, профсоюзных и общественных организаций. Тогда мне хотелось написать об этом митинге пространное сообщение в духе живого, взволнованного репортажа с места события. Но это был лишь второй день моего пребывания в Японии. У меня не было еще своего места для работы. Писать пришлось в офисе ТАСС, к тому же в крайней спешке, т.к. было уже поздно и не осталось времени, чтобы написать что-то большее, чем короткую информацию: сообщения корреспондентов из Токио в Москву передавались тогда лишь по телеграфу клером (то есть латинскими буквами), что требовало также соответствующей сноровки. В тот вечер, правда, дружескую помощь в пересылке моей первой корреспонденции в Москву оказали мне тассовцы. Лишь поэтому она попала в тот номер газеты, для которого предназначалась. Текст этой информации, опубликованной в праздничном номере "Правды" от 7 ноября 1997 года, был следующий:
"В ознаменование Великого Октября в Токио состоялся торжественный митинг, организованный ЦК Коммунистической партии Японии. На митинге присутствовали 20 тысяч человек.
Впервые в истории Японии представители социалистической партии вместе с коммунистами приняли участие в праздновании годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. Это событие было с радостью воспринято участниками митинга как свидетельство крепнущего единства демократических сил Японии и показатель неуклонного роста симпатий японской общественности к Советскому Союзу и странам социалистического лагеря. Аплодисментами встретили собравшиеся приветственную речь генерального секретаря соцпартии Асанума, отметившего исключительные успехи Советского Союза за минувшие 40 лет.
С глубоким вниманием прослушали участники митинга доклад первого секретаря ЦК КПЯ Сандзо Носака, посвященный юбилею Октябрьской революции. Носака остановился на громадных прогрессивных изменениях, внесенных Октябрем в жизнь человечества, на выдающихся успехах, достигнутых Советским Союзом и странами народной демократии в результате их движения по пути социализма.
После митинга состоялся большой концерт".
Сегодня эти строки навевают грустные мысли: нет теперь ни Советского Союза, ни стран социализма. Забыты и те достижения в строительстве общества социальной справедливости, которыми гордились не только мы, советские люди, но и наши зарубежные друзья. Но ошибется тот, кто поставит под сомнение правдивость приведенных выше строк: все было именно так - было такое время, когда наша страна, действительно, воспринималась японскими коммунистами и социалистами как образец, на который они собирались равняться в будущем, да и на КПСС, несмотря на осуждение Хрущевым сталинской политики, японские коммунисты продолжали смотреть как на своего влиятельного союзника и единомышленника.
В дружественном, уважительном отношении к советским коммунистам со стороны руководителей и рядовых членов Коммунистической партии Японии я убеждался в 1957 - 1960 годах постоянно. В первые же дни моего пребывания в Токио руководители японских коммунистов дали согласие на встречи со мной в здании ЦК КПЯ, расположенном, как и теперь, неподалеку от торгового района Синдзюку в квартале Ёёги.
Тогда внутренние помещения этого здания, охранявшегося дежурными-вахтерами из числа партийных функционеров, выглядели бедными и неухоженными: давно некрашеные стены, полусломанные стулья, облупленные столы. Только на втором этаже одна небольшая комната у лестницы, отведенная для встреч руководителей партии с посетителями, была обставлена должным образом: там был и чистенький диван, и два сравнительно новых кресла, и стол со скатертью. Как и в любом учреждении Японии гостям там подавали чай или кофе. В этой комнате много раз доводилось мне встречаться с тогдашними руководителями ЦК КПЯ Носака Сандзо, Миямото Кэндзи, Сига Ёсио и Хакамада Сатоми. Лишь в дальнейшем, лет пять-шесть спустя, такая практика прекратилась. В начале же моего пребывания в Японии, в конце 50-х годов, все было предельно просто: хотя я и был по японским меркам несколько молод для своего положения единственного представителя печатного органа ЦК КПСС, руководители КПЯ стремились вести себя со мной на равных. На любую мою просьбу об интервью, обращенную либо к Носака Сандзо, либо к Миямото Кэндзи, либо к Сиге Ёсио, я немедленно получал положительный ответ. Более того, где-то в первые месяцы 1958 года гостем корпункта "Правды" в Токио, а иначе говоря, моим гостем, однажды был сам руководитель КПЯ Носака Сандзо со своей супругой. Полутора годами позднее в первый день нового 1960 года я с женой был в свою очередь приглашен в дом Носака - уютный особняк в одном из окраинных кварталов Токио - и принят по всем правилам японского гостеприимства. В другой раз перед отъездом в Москву на переговоры с руководством ЦК КПСС официальный визит в корпункт "Правды" нанес Миямото Кэндзи, а через день или два после того я ездил провожать его на аэродром Ханэда. Правда, при встречах с двумя названными руководителями я хорошо понимал свою скромную значимость. Моя личность как таковая их, разумеется, мало интересовала. В их общении со мной я видел прежде всего жест дружелюбия к редакции "Правды", а следовательно, и к КПСС. Поэтому при встречах с двумя названными руководителями КПЯ в неофициальной обстановке, будь то офис "Правды" или личный дом Носака, я никогда не провоцировал их на доверительные политические разговоры. Беседы велись лишь на малозначащие общие темы, не связанные ни с внутрипартийными делами, ни с отношением японских коммунистов к мировому коммунистическому движению. Конкретные вопросы, касающиеся внутренней и внешней политики КПЯ, задавались мной и разъяснялись ими лишь в официальной обстановке - в тех интервью, которые я брал у них время от времени либо в стенах штаба КПЯ, либо в их парламентских приемных.
- Предыдущая
- 48/248
- Следующая
