Мышеловка для кота (СИ) - Николаева Ольга - Страница 73

— А вот сейчас ты договоришься и пешком пойдешь. Или вызовешь кого-нибудь, чтобы он тебя отвез.

Он поднял руки в примиряющем жесте.

— Все. Молчу. Беру свои слова обратно.

— То-то же… — Молча сдвинулась к стене. Вот чем мне нравятся номера в хороших гостиницах, отелях и турбазах: даже одноместная кровать такой ширины, что можно вчетвером поместиться.

— Как себя чувствуешь? Лучше стало?

— Кир, у тебя две минуты, чтобы улечься. Иначе, передумаю…

— Хорошо. — Недолго раздумывая, скинул обувь и вытянулся поверх одеяла. С хрустом потянулся, с видимым удовольствием поерзал, устраиваясь поудобнее… — Спасибо, Лиз. Ты потрясающая!

Никак не комментируя, отвернулась к стене, зарылась поглубже в одеяло и снова провалилась в сон. Видимо, чувство исполненного долга подействовало усыпляюще. Убаюкало совесть, так сказать…

Очнулась, почему-то, от того, что стало нечем дышать. Конечно… Нос и щека были плотно прижаты к мужскому плечу, мерно постукивало его сердце, а нога моя… очень странно… была закинута на его бедро. Дурацкая привычка организма прижиматься к чему-нибудь теплому! Даже на жаре… Знала ведь, что затея — нехорошая, и мое человеколюбие до добра никогда не доведет…

Попробовала аккуратно отползти, не тревожа… Совсем не хотелось быть застигнутой в такой двусмысленной позе…

Ага. Конечно же. Какая еще идея с треском не проваливалась, когда в ней хоть одним боком участвовал Кирилл? Не помню…

— Ммм… — Сильные руки не отпустили, а плотнее прижали. — Лиза… Соскучился по тебе… — Мурлыча, не открывая глаз, прижался крепче, спустился пониже, пряча лицо где-то на моей шее, затих… И что теперь делать?

— Кир, отпусти. — Не двигаясь. Потому, что каждая попытка вывернуться заканчивалась еще более плотными объятьями…

— Умгу… Сейчас… Минутку еще… И отпущу, обязательно…

— Кирилл. Мать твою! Проснись! Больно же! — Одна из конечностей потревожила саднящую кожу. Терпение лопнуло, человеколюбие испарилось.

— А я не сплю. — Пара движений, и я сижу на нем верхом. Крепко ухваченная за пятую точку. Обе ладони забрались под резинку шортов и замерли там… — Прости, малыш, забыл про твою спину… — Голос хрипловатый, но уже бодрый. И все те же мурлыкающие нотки…

Приподнялся, на подушке. Несомненно, так удобнее стало. Ему. Дотягиваться до шеи, подбородка и волос. Губами. А мне это совсем не понравилось.

— Я — не малыш. У меня имя есть! — Вообще неадекватная реакция, между прочим. Какая разница, как меня назвал человек, с которым больше не планировала общаться? Однако же…

— Я помню… Будешь тогда Лизенышем… И Лиза, и малыш… Мне нравится…

— Да кто тебе разрешил мое имя коверкать?!! — От волны моей ярости должны были задрожать окна и стены. А эта довольная рожа лишь улыбалась, не открывая глаз…

— А ты мне, все равно, ничего не разрешаешь… А я скучал… Нервничал… Не спал целые сутки… Тебя искал… — Жалобные фразы перемежались поцелуями. Куда попало. И совершенно не жалкими. Так не долго и отметин наставить… — Еще минутка, и отпущу. Честное слово, Лиз…

— Кир, не трогай меня за руки. Они тоже болят!

— Хорошо. А так? — Взялся за ладони, которыми упиралась в его грудь, дернул их… Оказалась распластанной на нем, с разведенными по сторонам руками. Шикарно просто.

— Никак. Ты борзеть начинаешь.

— Умгу. Никак не оторваться… Полежи так еще чуть-чуть, а потом встанем. Пожалуйста. — И закрыл глаза. Руки мои отпустил, но тут же в плену оказались задница и затылок. Не дернешься. Ни разу.

Стоило шевельнуться, как меня переложили на бок, аккуратно поддерживая рукой — и не касаясь поврежденных мест, и фиксируя, в то же время. А потом он начал меня целовать. Медленно. Со вкусом. Сначала облизнулся, будто предвкушая лакомство, а потом очень долго тянулся к губам. Было время отпрянуть, но… "малолетка, дура-дурой", как еще это назвать? Потому как не отпрянула. И ждала, и позволила томительно ласкать себя, и даже раскрыла губы навстречу. И не отвечала, вроде бы, но оно и не требовалось: без того было сладко… Такой нежный Кир — такая редкость… Разрешила себе отхватить еще кусочек удовольствия, пусть потом, через несколько минут и придется пожалеть…

Неизвестно, до чего докатилась бы, и что потом было бы с самолюбием и гордостью… Спасла физиология: банально заурчал желудок. Только непонятно, у кого: у меня или у Кирилла. Но расхохотались оба. Он откатился на спину, а я подпрыгнула, как ужаленная, с кровати. К черту. Нужно держаться от него подальше…

— Больше так не делай! — Очень, ну, очень умная фраза… Только не нашла ничего умнее…

— Как? — Хитрая кошачья морда после украденной сметаны более невинно выглядит. А эта еще и светится просто. Наглый гад.

— Дураком не прикидывайся! Поспал, отдохнул, оказал первую помощь — теперь свободен. Судя по поведению, ты уже бодр и весел. Все, аривидерчи, бамбино! Вали! — Стягивала волосы в хвост, выдавая эту тираду. Искала расческу, потом — резинку, потом в зеркало смотрелась… Куча необязательных действий, лишь бы он в поле зрения не попадал…

— А как же позавтракать? Или уже — пообедать?

— Это уже без меня, как-нибудь… Кир, уйди, серьезно прошу. Мне нужно переодеться.

— А разве я мешаю? — Даже не попробовал подняться с постели. Так и валялся, закинув руки за голову…

Просто посмотрела на него. Без особого выражения. Скорее, устало, чем возмущенно. И, как ни странно, это подействовало.

Встал. Подошел ближе, пришлось попятиться. Ровно до стены, до того самого зеркала… Постоял, разглядывая внимательно… О чем-то посоображал, неясном… Погладил по щеке костяшками пальцев. И отошел.

— Подожду тебя на улице.

— Не стоит.

— Подожду. Только сначала умоюсь. Помятый, наверное, как будто собаки жевали…

Хотела сказать, что выглядит он вполне замечательно… Ради того, конечно же, чтобы не занимал ванную комнату… Но слишком похоже на комплимент получилось бы.

Кир быстро справился и вышел. На ходу бросил:

— Не торопись. Подожду.

Как понимать это странное поведение? Может, к психиатру парня отправить? Заодно и самой сходить? Нам обоим помощь не помешала бы…

Отделаться от него не вышло ни до обеда, ни после. Увещевания, что я на такси замечательно доберусь, не подействовали. Снова вломился в номер, забрал сумку с вещами, подождал, пока скидаю остатки косметики в маленькую сумочку. Забрал магнитный ключ из рук и проводил к администратору. И оттуда — до машины. Сумочка с документами и кошельком как-то незаметно перекочевала к нему, пока я подписывала документы на выезд.

Смирившись с тем, что ехать придется вместе, тут же себя оправдала: все же, удобнее, чем трястись в электричке, пусть и скоростной. Тем более, в выходной и с сумкой. И холодная кожа сидений в его джипе намного приятнее для спины, чем дерево или дермантин…

Странно и непривычно быть долгое время с Кириллом наедине — и не ругаться. Не спорить. Не зубоскалить и не ехидничать. Просто молчать. Даже в лучшие дни, когда все казалось розово-эфемерным, всегда о чем-то шутили, иронизировали, говорили о чем-то… А сейчас мы ехали в молчании, гораздо более наполненном, чем все слова, сказанные раньше. Знать бы только, что в нем за наполнитель…

Мою несчастную голову терзали мрачные и грустные мысли. Сбежала. Надолго? Нет. Хотела побыть немного одна. Получилось? Нет. Обдумать дальнейшую жизнь и действия. К чему пришла? Ни к чему. Снова рядом с Янкевичем и жду, что он будет еще творить. А самое противное: надежда теплится. На лучшее. Дура ты, Лиза. Полная и беспросветная дура. Парниша, возможно, только этого и добивается. Чтобы ты поверила в чудо, а потом — посильнее макнуть, поглубже. Кто их, сильных мира сего и "золотую молодежь", знает? До какой степени они заигрываются?

Кир, будто специально нагнетая неуверенность, практически ничего не говорил. Так, скупые, малозначащие фразы: о погоде, о времени на дорогу, о самочувствии моем осведомлялся… Вежливая беседа малознакомых людей. И не скажешь, что всего пару часов назад мы лежали в одной постели и с трудом удержались от секса.