Мышеловка для кота (СИ) - Николаева Ольга - Страница 64

Успокоился, лишь когда я, психанув конкретно, написала заявление и отнесла в отдел кадров, заверив дату и время приема. Три дня мы вели переговоры, Энди работал курьером и передатчиком: ругательств — с моей стороны, извинений — со стороны Янкевича. Извинения записывались и читались по бумажке, а вот ругань блондин запоминал наизусть. С величайшим удовольствием, светящимся на холеной физиономии.

Похоже, мы оба его достали своими разборками, но собственный темперамент не позволял парню показывать все эмоции. А вот моими он делился, попутно обогащая лексикон: ведь обозвать друга и почти брата по-черному, но без нецензурщины — тоже уметь надо…

В итоге, я устала от этих игр и послала Андерса туда же, куда и Кирилла — далеко и безвозвратно. Тот обиделся и больше курьером работать не стал. Тогда уже, ближе к вечеру, ко мне приперся Янкевич, угрожая жестокой расправой, если не прощу. Например, носить мне под дверь все те же лилии, раскрасить подъезд идиотской расцветкой и… обещал еще что-нибудь придумать, такое же гадкое. А сам ластился ко мне, будто огромный кот, уставший грустить без хозяйки. Только что, не мурлыкал, когда прижимался к моей спине и нагло облапывал. Хорошо, что в офисе вновь никого не было…

Ну, ладно… Сознаюсь: я спецом задержалась, чтобы дать ему шанс поговорить нормально. Ведь знала, что не отстанет. Ну, и соскучилась, конечно, тоже…

В общем, трех дней в ссоре оказалось достаточно, чтобы Кирилл сдался и пообещал, что будет вести себя прилично. И даже старался обещание сдерживать. Несколько раз, тем не менее, срывался: увлеченно что-то обсуждая в коридорах, прихватил за талию, или смотрел иногда столь интимно, что даже окружающие смущались… Приходил в себя только после моего злобного шипения или откровенно угрожающей гримасы…

А может быть, я себя накручивала, и мне лишь мерещились косые взгляды коллег и шепотки за спиной. В лоб спросить никто не решался. Знали — себе дороже. Во всем, что касается личной жизни, я никогда не опускала иголки и посторонних в нее не впускала.

Жизнь текла своим чередом, лето потихоньку подбиралось к августу, ночи теряли белизну, приобретая новое очарование темноты, разбавленной светом отраженных в воде фонарей. Будто впавшие в детство, мы бродили по набережным, любовались разводом мостов, забывали про то, что с утра — бежать на работу. Да еще и прикидываться, что встали мы не из одной постели…

Нинка подсмеивалась над залегшими тенями под глазами (следствие жесткого недосыпа), притворно дулась, что видит меня лишь по "скайпу", настойчиво зазывала в гости — познакомиться, если официальным языком, и "заценить" — если говорить правду. Но я, отчего-то, боялась показывать и рассказывать о своем счастье. Вспомнились, вдруг, суеверия, пришедшие от прабабушки…

Я неслась к кабинету Янкевича на всех парах, довольная приближением пятничного вечера. В планах был выезд на природу, на берег Финского, с палатками, котелками, костром и тому подобными прибамбасами. И повод был, чтобы зайти, официальный: хотела отправить двух парней на внешний тренинг, а деньги на это выделял только " Сам" (так теперь за глаза называли Янкевича, что и льстило ему, и бесило, одновременно)…

Девочки, замещающей секретаря на время отпуска, снова не было на месте. Додумались, тоже мне, кассира на это место посадить. Считай, что её здесь в принципе не было и не будет. Но… кто-то так решил, и не моего ума это дело.

Одна беда: дверь почти постоянно нараспашку, дурная привычка у Кира — не закрывать, как следует, и в нее всегда может вломиться, кто угодно. Ну, и я решила вломиться: чтобы продемонстрировать, как он не прав, так легко попирая элементарные правила безопасности.

Продемонстрировала.

— А ты не заигрался ли, милый?! — Визгливый женский голос, похоже, давно уже визжал. Так быстро нормальные люди на истерику не переходят. — Обещал разобраться с этой профурсеткой за пару недель, а сам!!!

Застыла у приоткрытой двери. Не решилась войти. Хотя, до боли хотелось узнать, что за дамочка там голосила, и о какой профурсетке речь-то шла…

— Я тебе по срокам ничего не обещал. — Холодный, жесткий голос Кирилла. Все интереснее становилось…

Видимо, отпор подействовал: тетка слегка сбавила громкость, и тональность визга снизилась. Правда, голос более приятным не стал.

— Кирюша… — Фу. Неужели, ему нравится такое "ласкательное"? Аж перетряхнуло всю. Но это я сама себя отвлекала, чтобы не волноваться зря. — Ну, ты же знаешь… Бизнес без тебя загнется, а ты все бросил, уехал сюда… Еще и этот дом… Почему ты держал его в тайне? Ты что, совсем сюда переехать решил?

Боже. Как можно так разговаривать? Плаксиво, требовательно и холодно, одновременно? Там, похоже, какая-то актриса погибает, у равнодушного Янкевича на глазах. Пойти, что ль, глянуть? Вроде бы, некоторое право имею…

"Явление Христа народу"… Хотелось бы так обставить вхождение моей особы в кабинет. Но… не вышло. Жаль.

Женщина стояла спиной ко мне, нависая над столом Кирилла. Красивой, нужно сказать, спиной. И задница у нее хорошая, и ноги — длинные, вылепленные тренировками, очевидно… Но это так, мельком пронеслось…

Кирилл меня увидел сразу. Прищурился, хмуря взгляд. Холодный и очень тяжелый взгляд. Я от такого отвыкла… Приподнялся…

— Лиза, давай, попозже…

— Ах, вот и она, собственной персоной! — Красотка мигом развернулась. Яд в голосе, кажется, пропитал не только воздух, но и стены, и ковер, и потолок… — Ну, не знаю… — Скривила яркие губы, почти брезгливо…

— А мы, разве, знакомы? — У меня тоже морозильник нормально работает. Могу холодка подпустить, если надо…

— Заочно, скажем так.

— Ира, помолчи! — Кир вмешался. Чересчур поспешно. И резко — чересчур.

— Действительно. Знакомы. Пусть и заочно. Не могу сказать, что очень рада встрече. — Как могла, старалась не отзеркаливать её позу: руки уперты в бёдра, одна нога вперед выставлена, подбородок задран высоко… Зачем, спрашивается, если она на своих шпильках с платформами даже выше Кира, кажется? Я-то рядом с ней совсем шмакодявка…

В общем, облокотилась спиной о косяк, руки назад спрятала. Просто так, без умысла всякого…

— Лиз, давай, мы договорим, а потом с тобой пообщаемся? Не для твоих ушей эта тема. И Ирина не в том состоянии, чтобы здраво мыслить…

— Пьяная? — Он укоризненно нахмурился на мой выпад. — Тогда — не страшно. Послушаю.

— А девочка борзая, до сих пор… Зачем ты ей это позволяешь? Пора бы и на место уже поставить.

— Ирина, мать твою…

— Ну, ставьте уже. Я слушаю, раз вам так не терпится, Ирина. — Понятно, что ничего хорошего не скажет. Но какой смысл тянуть кота за хвост?

— Нет, посмотрите на нее! И ни капельки вины и сожаления в глазах! — Она картинно всплеснула руками. — И ты её не придушил, до сих пор? Кирочка, да ты становишься слишком добрым и мягким!

— Шла бы ты отсюда, Ир. Утомила уже. Иди. Я с Лизой сам поговорю.

— Нет уж. Будьте добры, расшифруйте, за что я должна чувствовать себя виноватой? — Какая-то странная пара… И не похоже, что проблема в ревности… Вернее — не в ней одной… Слишком жадными глазами эта "сестренка" на Янкевича поглядывает…

Она почти задохнулась от злости, так зацепил мой вопрос. Начала наступать в мою сторону, тыкая пальцем с длиннющим ногтем, почти шипя:

— Да за такие дела, милочка, мужиков в бетон закатывают! И тебя могли бы! И я на этом настаивала! Это Кирюша добренький оказался, решил по психике пройтись, а здоровье оставить… И чем ты ему глянулась, не знаю. Что в тебе такого?! — Остановилась в полушаге от меня, раздувая ноздри. Красивое, в общем-то, лицо, холеное, породистое, было обезображено презрением и злостью.

А я лишь хлопала глазами. Дура-дурой, наверное, выглядела… Но других вариантов не было, хоть и искала…

Чуть сдвинулась в сторону. Чтобы увидеть глаза Кирилла, из-за этой грымзы…

— Кир? Объяснишь, в чем меня обвиняет твоя… сестра?