Мышеловка для кота (СИ) - Николаева Ольга - Страница 29

Я бы, наверное, нашла еще много тем, чтобы их тщательно обдумывать и молчать. Вступать в беседу с этим ботиночным модником совершенно не хотелось. Так было без него хорошо… Но он, естественно, мои стремления помыслить о высоком и вечном не оценил. А мог бы…

— И где ты шлялась столько времени? Почему телефон отключен? И почему босиком?

Пришлось задрать голову, чтобы ответить. Высоко, между прочим, и неудобно: слишком близко находится, а я без шпилек. А стоять, уткнувшись носом в его грудь, тем более не хочется. Еще решит, что мне стыдно и в глаза боюсь смотреть.

— И вам добрый вечер, Кирилл Владимирович. И спокойной ночи. — Аккуратно обошла и двинулась к двери, не оборачиваясь. Странная традиция сложилась: все время я ухожу. Он остается. А когда, наконец-то, он сам свалит?

— Это все, что ты хочешь мне сказать, Лиза?

— Я тебе ничего говорить не хочу. До свидания. А лучше — прощай. — Видимо, нервы мои решили сдаться. Накатила дикая усталость от того, что Кирилл тупо отказывался понимать, что меня общение с ним нисколько не радует.

— А придется. — Я лишь успела мотнуть головой, не соглашаясь, как он ухватил меня за плечи, дернул, прижал к себе.

— Отпусти, иначе в бок шпильку получишь. Или две. — Представила, как он скорчится. Стало противно. Не люблю, когда людям больно, даже таким упрямым ослам.

— Ну, давай, ударь, если тебе станет легче. — В его тоне проскользнули какие-то непривычные нотки. Обреченность? Или тоже — обыкновенная усталость? Неважно. Я к нему не лезла, это он прицепился ко мне.

— Ага, конечно. Ты уже осведомлен, поэтому готов морально. Я потом тебе двину, без предупреждения.

— Лиза, ты же немного совсем выпила. Почему так себя ведешь странно?

— Нормально я себя веду. В сложившихся обстоятельствах. — Я зябко поежилась. Прохлада становилась все ощутимее.

— Пойдем лучше к тебе, там и пообщаемся. Здесь замерзнешь.

— Нет.

— Почему?

— Я уже сказала — мне с тобой не о чем говорить. А к себе в дом посторонних не приглашаю.

— Поэтому твой жених до сих пор не знает номер квартиры, в которой ты живешь? — Откровенная издевка в этих словах взбесила.

— В отличие от некоторых, мой жених, — это слово выделила, как могла, — уважает мое мнение и желания.

— Ну-ну, я сегодня заметил…

— Иди ты к черту, Янкевич! Что ты прилип ко мне, как банный лист к причинному месту?

— Каждый раз, когда тебе не нравятся мои вопросы, ты просто меня посылаешь. Отличный способ, только вот, несколько слабостью отдает, и трусоватостью…

Ой, это он меня на понт, что ли, берет? Вот наивный, да мне по барабану, чем это пахнет!

— А я девочка. И имею право трусить и быть слабой. Вот. Хочу — и посылаю.

— Не надоело еще?

— Я жду, когда тебе надоест. А во всех битвах выигрывают не сильные и смелые, а самые терпеливые.

— Значит, ты меня терпишь только?

— Нет. Но я очень стараюсь.

— Лиза, вот скажи, что я такого тебе сделал, почему ты не можешь нормально общаться со мной?

— Ничего хорошего. Поимел несколько раз, и все. Но это же не повод для близкого знакомства, ты разве так не считаешь?

— Я считаю, что зря ты прикидываешься более циничной, чем есть.

— А я не прикидываюсь. Я, на самом деле, такая.

— Не верю.

— Ну, не верь. Твое дело.

— Лиза, я чертовски устал сегодня. Не поел нормально. Потом тебя искал, ждал, нервничал. Всех на уши поднял. Может, хоть чаем напоишь спокойно, пару слов друг другу скажем, а на завтра оставим все серьезные разговоры?

— Нет. Завтра мне хватит разговора с Виктором.

— Все-таки, пошлешь его, я надеюсь? Зачем себе портить жизнь только из вредности?

— А может, я с ним счастлива буду? Тебе это в голову не приходило?

— Ни на секунду. Я слышал ваш разговор в курилке. И видел, как ты смотрела на него. Счастья даже рядом не стояло.

— А с тобой оно прямо скачет вокруг?

— Не знаю. Но шансов гораздо больше. Ты устанешь от этого чудилы недели через две, максимум.

— Я и от тебя устану. Вернее, уже устала.

— Ну, я, все же, лучший из имеющихся вариантов. — Индюк самодовольный. Ни капли сомнения в голосе…

— Это ты зря. Есть и более подходящие.

— Это где же? — Блин, урод полнейший. Так и хочется стереть с лица эту наглую усмешку.

— Знаешь, Андерс очень неплохо целуется. Думаю, и в остальном мы сойдемся…

Хотела сказать что-то еще в том же духе, пакостное. Чтобы не чувствовал себя центром мира. Но опомнилась, глядя в темные от бешенства глаза…

Где-то за кустом сирени, в районе припаркованных машин, что-то глухо стукнуло. Затем раздался тихий мат. Отборный такой, ядрёный. Так разговаривают грузчики в порту, водители-дальнобойщики, и прочий народ, который без матерных междометий заикаться начинает. А еще на нем говорят интеллигенты, в моменты высочайшего эмоционального подъема.

Андерс, в общем-то, интеллигент. Значит, это его сейчас так приподняло и шмякнуло, похоже. Или потом шмякнут, как попрет… Кажется, я себе врага нажила. Умного, кстати, врага. Нужно будет как-то мириться…

Пока я размышляла о будущих невзгодах, одна настоящая стояла передо мной и на глазах зверела. Черт. Зря я этот козырь сейчас показала. Убивать будет — заору, так ведь, никто не откликнется. Время нынче такое.

— Андерс, кстати, ни в чем не виноват. Я его сама поцеловала. Он был против, но не смог меня удержать. Кажется, это любовь, ничего не поделаешь, Кир. Понимаю, что на взаимность рассчитывать не стоит, но я справлюсь, как-нибудь.

Что-то меня понесло. Наверное, от растерянности. Таким я его еще не видела никогда. Стало по-настоящему не по себе. Раньше я злилась, психовала, дразнила Янкевича, но была уверена — реальной опасности он не представляет. Не та я сошка, чтобы руки пачкать.

А вот сейчас… На миг показалось, что он этими самыми руками прямо здесь и придушит. Ждала последствий и обмирала.

Но он только бросил:

— Пойдем. — И потащил в сторону, противоположную той, где была дверь подъезда. Черная, тяжелая, прижимающая пальцы дверь. Но для меня она сейчас была пределом мечтаний.

— Не пойду. — И уперлась босыми пятками в асфальт, уже остывший. И туфли бросила, чтобы отодрать пальцы Кира от своего доктя.

Он притормозил, слегка, окинул тяжелым взглядом… А потом перехватил обеими руками, поднял и понес, будто бревно какое-то… Ни черта не романтично, и даже не вверх задницей, как принято описывать такие моменты. И руки пережаты так, что не отобьешься, да и опасно, в целом: может уронить, будто случайно. Поднять и снова уронить. Ну его, нафиг. Пусть несет пока, а там разберемся.

Почувствовать себя мешком в полной мере мне не дали: несколько шагов, поворот, и перед нами распахивается дверь внедорожника. И держит её Андерс. Выражение лица не рассмотрела. Меня засунули на заднее сиденье, невежливо подпихнули под пятую точку, не больно, но очень обидно. А следом забрался и сам Янкевич. Блондин уже усаживался на пассажирское сиденье перед нами.

— Стойте! — Успела завопить, как оглашенная, пока водитель не тронулся с места. Не обманули, сами не за рулем. Хотя, о чем это я думаю? Меня куда-то везут насильно, вот проблема!

— Что? — Нет, они, похоже, настоящие друзья. Даже возмущаются хором. Зря я этого сивого мерина защищала…Себе же хуже сделала.

— Я же босиком! Куда я пойду такая? Обувь там осталась. Я пойду, заберу…

— Ничего страшного. Идти не придется. Дотащим. — Теперь я конкретно испугалась. Но виду старалась не подать. В конце концов, за такие глупости не убивают… — Ладно, Андрюх. Будь другом, забери её сандалики. Иначе, всю дорогу истерика будет…

Взгляд блондина, который прошелся по мне наждаком, не обещал ничего хорошего. Можно понять и его: все же, не мальчик на побегушках. И его втянули в какой-то фарс нелепый, совершенно против желания. Или не против?

Он как-то очень быстро обернулся, буквально за полминуты. Кинул 'сандалики" мне под ноги и уставился вперед.