Нижние Земли (СИ) - Храбрых Римма - Страница 4

– Это не просто родственник, – запальчиво повторил Лэмонт. – Наш кузен Байл был сидом! Два года назад он вошел в парламент. Это первый член парламента, который открыто заявил о том, что он не человек. И вы считаете, что его смерть – случайность?!

Откуда в чистокровной человеческой семье с корнями, уходящими в позднее средневековье, взялся сид, история в лице сержантов умалчивала. Видимо, даже для двух буйных нигилистов это было что-то «слишком».

О`Салливан закрыл глаза рукой. Он не страдал от мании преследования, за что был искренне благодарен своему простому происхождению. Никакие подозрения не мешали ему спать, принимать пищу и ходить в клозет. Братья же вобрали в себя все худшее, что имелось в богатых семьях применительно к данной ситуации. Любые события, как бы далеки они ни были от политики, казались всем Огилви выпадами в сторону их благосостояния. Когда-то, лет сто или двести назад, это спасало им жизнь, но сейчас выглядело как что-то, с трудом, но все-таки поддающееся лечению.

– Ну и что ваш кузен-сид забыл в парламенте? – устало спросил О`Салливан. – Сидел бы в своих холмах, глядишь, остался бы жив.

На лицах Огилви, будто они были близнецами, отразилось совершенно одинаковое удивление, помноженное на возмущение. Для них все, связанное с судьбой и случившимся, являлось чем-то незыблемым. И коли уж Провидение, или Рок, или Господь Бог, или маленькие ирландские фоморы повелели кузену Байлу податься в политику, значит, так то и должно было быть. И смерть его, стоит сказать, укладывалась в эти рамки. Но братья, успевшие растрясти из-за ушей часть предрассудков из шотландской глуши, в этом сомневались. Отчасти благодаря оживленному гулкому Эдинбургу, отчасти – благодаря работе в полиции, где они становились свидетелями множества противоестественных смертей, слабо оправленных в рамки привычного им уклада. На их глазах убийство из старых скрижалей Судьбы переходило в совершенно человеческую статью Желаний и Выгоды.

Но шотландская кровь бурлила и требовала отмщения; пока что – лишь законными методами.

– Вот, – воздев палец в обличающем жесте, в беседу включился и Лэгмэн. – Именно из-за таких, как вы, в нашем правительстве одни люди!

На какой-то миг повисла гнетущая тишина. Свен поднял голову и подпер подбородок кулаком, внезапно проявив интерес к расцветающей перед ним гетевской драме. Спанки удивленно всхрапнул и потушил сигару.

Лэмонт закусил палец и пробормотал:

– Это ты зря.

– Я знаю, – так же шепотом ответил ему брат и уже громче добавил: – Извините, инспектор. Это я не подумал.

– Как обычно, – ответил О`Салливан, ни капли, если судить по лицу, не задетый этим неумелым выпадом.

О том, что он оборотень – отголосок старых прегрешений безродных предков – знали немногие. Даже не все полицейские – но Огилви, конечно, знали. И Кристенсен, со все возрастающим интересом наблюдающий за ними, и Спанки, совершенно не заинтересованный в перепалке.

– Инспектор, – тяжело вздохнув, О`Салливан обратился к ultima ratio regum, – может, вы попробуете?

Свен с сожалением покачал головой.

– Прошу прощения, инспектор, но нет. Я не хочу сказать, что мы должны расследовать это дело, но доводы сержантов кажутся мне весьма правдивыми. Вы знаете хоть одного вампира в парламенте? А они, хочу вас уверить, там есть. Но вот сиды – это что-то новое. И убитый сид из богатой человеческой семьи обязательно попадет на первые полосы всех газет. А что о нас будут говорить в народе, если мы даже не попытаемся?

Взгляды инспекторов схлестнулись в безмолвной схватке. Обычно они ладили чуть лучше – Свен, при всей вампирской нелюбви к оборотням, умел держать себя в руках, а О`Салливан уважал его за опыт, а не длину клыков. В конце концов, пристрастие к сырому мясу роднило их больше, чем отталкивало друг от друга.

Сейчас же что-то пошло не так – то ли Свену под хвост попала неожиданная вожжа, то ли на него так подействовало пропавшее из окна солнце. Но О`Салливан, стоит сказать, удивился. Его темные брови поползли вверх, скрылись под волосами и медленно поползли обратно. На этом он в выражении эмоций и ограничился, сухо подытожив:

– Спасибо, Кристенсен. Займитесь этим. Огилви не могут принимать участие в расследовании как представители заинтересованной стороны.

Возгласы возмущения от братьев Огилви он встретил непрошибаемой стеной равнодушия. Поднявшись из-за своего стола, О`Салливан подхватил скинутый мундир и вышел. С закатом, по его мнению, работа слуг закона, кроме низших чинов – констеблей – прекращалась. И сейчас он вознамерился отправиться домой, под бок к жене и детям.

Огилви, удрученные и ошарашенные, стояли у своих столов, как памятники собственным надеждам. Свен встал, похлопал ближайшего к нему брата по плечу и тоже вышел в коридор.

Поэтому оказался единственным свидетелем ураганного ветра, ставшего преградой на пути О`Салливана домой. Ураган имел имя и звание, но всех величал строго по имени, вопреки всем правилам приличия. Военный врач в отставке Бернард МакКиннон был в полицейском управлении залетным гостем, поскольку в остальное время исправно служил в госпитале Хэрриота. Он предпочитал не покидать гостеприимные стены лечебницы без особой нужды, поэтому появление МакКиннона в стенах полицейского участка не сулило ничего хорошего.

– Раян, Свен, – поприветствовал он инспекторов.

Свен подошел ближе, искренне заинтересованный появлением медика, и потер нос. Запах оборотня неприятно щекотал рецепторы – даже на языке оставался горьковатый привкус, как будто он лизнул металл.

– Приветствую, – недовольно ответил О`Салливан, мрачно посмотрев на вампира. Тот пожал плечами – поддержка мнения Огилви, а не старшего инспектора отвечала его личным взглядам, а оттого не слишком трепала совесть.

– Я рассудил, что вам стоит об этом знать.

МакКиннон выглядел растрепанным. Две из трех пуговиц на его пиджаке были вдеты не в те прорези, поэтому борт неопрятно топорщился.

– Сегодня мы обнаружили Грайогэйра МакДоналда, нашего главного врача, убитым, – отлично зная въедливость полицейской братии, медик немедленно пояснил: – Да, мы в состоянии сделать вывод, не умер ли наш коллега своей смертью. Не своей смертью, друзья мои, и даже вы бы со своим умом сообразили, что он умер от того, что кто-то очень непрофессионально вскрыл ему череп.

– Благодарю, – Свен изобразил чопорный реверанс. – Имя у вашего пострадавшего такое, будто ему уже лет пятьсот.

– Триста сорок два, – гордо ответил МакКиннон, как будто это было величайшем достижением его госпиталя.

– Из чего мы делаем вывод, что сэр МакДоналд не был человеком, – как бы невзначай обернувшись к старшему инспектору, заметил Свен.

О`Салливан ничего не сказал, недовольно поморщившись.

– Вы сегодня чрезвычайно прозорливы, инспектор, – обрадовался МакКиннон.

Самое странное в общении с ним было то, что он не шутил, не издевался, не насмешничал. То, что любым человеком воспринималось как издевка и за что запросто можно было получить вызов на дуэль, МакКиннаном произносилось совершенно искренне и серьезно. Бывал ли медик до конца серьезен когда-либо, никто не знал, даже те, кто был знаком с ним не первый десяток лет.

– И этим тоже вы можете заняться, – позволив раздражению пробраться в свой голос, О`Салливан надел свой мундир, решительно обогнул МакКиннона и вышел на улицу.

– Отлично, – мрачно пробормотал Свен. – Ну что, пройдемте в кабинет.

МакКиннон подмигнул ему и шагнул за дверь, из которой практически параллельно ему постарались протиснуться в коридор братья Огилви. Спанки, что интересно, в кабинете уже не было.

– Нет, сержанты, – подхватив братьев под руки, Свен с легкостью втолкнул их назад в кабинет. – А вот это вот задание уже для вас. Все, как вы любите – убит нечеловек.

Золотой Берег – Внешние Гебридские острова, 1897

Аластор приходил в себя так, будто был гостем в своем теле, робко, неуверенно пробирался в собственное сознание. Тело горело огнем, будто опущенное на адскую сковороду, щедро сдобренную гусиным жиром. За жаром по пятам следовал холод, присущий последнему кругу Ада, и Аластор не знал – не мог знать – за что ему выпали эти муки.