Русалка - Черри Кэролайн Дженис - Страница 44
- Предыдущая
- 44/110
- Следующая
— А ты не проглядишь, когда вернется Ууламетс? — спросил его Саша, явно обеспокоенный. — Если он вернется…
— Пусть затушит его. — Петр уселся поближе к огню и снял свои промокшие сапоги, выливая воду на траву, где вскоре образовалась целая лужа. Он вдруг громко чихнул, высморкался и надел по-прежнему мокрые штаны.
— Я сейчас даже и не думаю, что где-то есть дом, — сказал Саша. Это была весьма мрачная мысль для такого момента. Неожиданно Петр слегка выставил подбородок в сторону реки. — Река, как любая дорога, показывает нам, где мы находимся. Напряги свои мозги, парень. Ты ничего не добьешься одними лишь желаниями.
Саша покраснел, и Петр вспомнил, как назвал его дураком и едва не утопил, когда выбирался из реки.
— Ты сделал все хорошо, — сказал он, снял его кафтан и положил на траву, посчитав, что пожалуй только рубашка может полностью высохнуть за относительно короткое время. Он отжал ее еще раз, нашел пару хороших веток и разложил ее на них, удерживая над огнем. — Но только, ради Бога, скажи мне, что же все-таки ты собирался делать?
— Я хотел подать тебе меч, — сказал Саша. — Когда это страшилище вылезло из норы. Я знал, что оно вышло, еще до того, как полез в воду. — Он опять начал дрожать, и от этого язык совершенно не слушался его. — Так что же там было?
Петр пристально смотрел на пламя, стараясь держать рубашку на безопасном расстоянии от огненного жара.
— Кости и скелеты. Множество костей. Мне кажется, я знаю, что случилось с его дочерью.
— Ты думаешь, что и он знает это? — Петр пожал плечами, вспоминая хорошенькое лицо, принадлежавшее девушке сашиного возраста. Сейчас перед ним был не призрак, а лишь его собственные воспоминания. — Может быть, — сказал он. — Ведь он знал про водяного. И, скорее всего, он не был удивлен, разве не так?
— Но он говорит, что может вернуть ее назад.
— Костям чертовски трудно придать прежний облик, да еще вернуть все остальное. Удастся ли ему это? — Он припомнил, как Саша говорил на следующее утро после той тяжелой ночи, что Петр умирал, а старик вернул его к жизни…
Но сейчас ему не хотелось вспоминать об этом. Он не хотел знать, что, на самом деле, мог делать старик по другую сторону холма, так же как не хотел вспоминать все, что видел внутри пещеры, тем более вспоминать ощущения, которые вызывало прикосновение скользкого тела водяного и грязь, смешанную с тиной у самого входа в пещеру, где торчали многочисленные кости скелетов.
Наконец он проговорил, нарушив затянувшееся молчание:
— Придет время, и мы выберемся отсюда. Теперь старик должен помочь нам, потому что явно у нас в долгу и ему не удастся сказать, что мы не пытались выполнить его просьбу.
Почему-то путь вдоль берега реки казался ему теперь наиболее безопасным, чем было до этого. По крайней мере, если здесь было такое существо, как водяной, то от него можно было легко отделаться: для этого следовало идти только днем, а ночью разводить яркий костер. Водяной проводил все свою жизнь под водой или в темных пещерах, и яркий свет был для него хуже всякой смерти. Что же касается огня, то они могут получать его таким же образом, как это делал старик Ууламетс, извлекая тлеющие угли из глиняного горшка.
— Мы войдем в лес, — продолжал Петр, обращаясь к Саше, — и сможем совершенно точно выйти там, где нам нужно.
— Но нам все еще нужна его помощь, — почему-то шепотом сказал Саша, как если бы их разговор можно было слышать по другую сторону холма. — Только, пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя, не пытайся враждовать с ним, не зли его попусту.
Петр видел лицо мальчика, когда тот разговаривал с колдуном, и хорошо запомнил отражавшееся на нем уважение, если не преданность старику. Это обстоятельство очень злило его. Ведь он по-прежнему убеждал себя в том, что дворовик был самой обыкновенной собакой, и временами именно так и выглядел. Что же касается водяного, то он считал это лишь плохим сном. Относительно же сашиных желаний он мог бы сказать лишь то, что они не были более вероятными, чем желания обычного человека, но он видел при этом еще и то, что старик Ууламетс был вдвое упрямее его и, настаивая на своем, очень легко мог запугать такого молодого парня, как Саша, который был к тому же убежден, что его злые намерения могут принести непоправимое несчастье, имеющее тяжелые последствия.
— Я думаю, что старик очень часто проклинает меня, — сказал Петр. — Если в этом горшке что-то было, то как ты думаешь, могло это существо, там, внизу, куда-то сбежать?
— Конечно, он и хотел, чтобы оно сбежало.
— Бог ты мой, — с недоверием сказал Петр, снимая с веток свою рубаху. Она была горячая, так что обжигала руки. — Вот черт возьми!
— Пожалуйста, не надо. Не ругайся здесь. Сейчас не время. — Саша вновь задрожал, и старался сжать коленями руки, чтобы унять дрожь. Слова вновь с трудом поддавались ему.
— Тогда пожелаю ему удачи, — сказал Петр, чтобы водворить мир. — Он нуждается в ней. — И, будто поддавшись благостному настроению, добавил: — Ему нужен кто-то, кто сумел бы разубедить его по поводу этого леса, вот что ему необходимо, на самом деле, и ему следовало бы идти к реке в окружении здравомыслящих людей. Может быть, он и колдун. Может быть, все это и происходит лишь потому, что он колдун, и только в этом и все дело. Что ты скажешь на это? Может быть, он всего лишь заставляет людей видеть подобные вещи, воображать их.
— Ты просто безнадежен! — воскликнул Саша с такой яростью, какую Петр едва ли мог даже предполагать в нем. — Неужели ты думаешь, что все это пойдет тебе на пользу? Это не шутки, Петр! Его дочь умерла! И тебе не следует смеяться над ним!
С этими словами Саша поднялся, натянул на себя кафтан и направился в сторону реки, успев сделать только три шага, как Петр поймал его, побросав ветки и рубашку на траву.
— Не будь дураком! Хорошо, хорошо. Он — колдун, он — все, что ты хочешь, только прошу тебя, держись подальше от этого места, и я поверю во все, во что ты только захочешь. Хорошо?
Саша остановился, задыхаясь и не переставая сопротивляться.
— Что-то случилось там, что-то плохое, — сказал он, пытаясь высвободить свои руки и бросая настороженные взгляды в сторону холма. — Что-то случилось со стариком. Ты так сказал о нем… и все сразу пошло не так…
— Но ведь я вовсе не колдун, — сказал Петр. Холодный ветер продувал ему спину, а вздор, который говорил мальчик, вызывал пустоту и тревогу в груди. — И, кроме того, он не поблагодарит тебя за то, что ты сейчас явишься туда. Ведь если бы ты был ему нужен, он давным-давно позвал бы тебя. Прошу тебя, не вмешивайся в это.
— Я только поднимусь наверх и посмотрю, — сказал Саша. — Только до вершины холма, не более.
Мальчик все-таки настоял на своем. Петр двинулся следом за ним, ощущая постоянную дрожь, которая преследовала его до самого гребня, откуда уже был виден ивовый куст.
Старик лежал на земле, будто застыл в движении в сторону холма, а вокруг были разбросаны все его горшки. Саша сразу побежал вниз, а Петр последовал за ним, чертыхнувшись про себя, когда вспомнил, что оставил меч около костра. Он скользил вниз по заросшему травой склону, стараясь использовать след, оставляемый мальчиком.
Дворовик лежал поверх старика и немедленно начал рычать, заметив их приближение.
Старик дышал, и Петр почувствовал жестокое сожаление, глядя на него. Дворовик не переставая рычал, пока Петр стоял, занятый своими мыслями.
Саша начал очень мягко разговаривать с черным шаром, который, в конце концов, прилег, поскуливая, как собака, и вцепился в кафтан хозяина крохотными, похожими на человеческие руки лапами.
— Будь осторожен! — сказал Петр, когда Саша подошел еще ближе к старику.
Но черный шарик стремительно покинул свое место, и, казалось, стал еще меньше. Теперь он устроился на земле и спрятал свою мордочку за рукав кафтана старика.
Ууламетс покачивал головой и не мигая смотрел на огонь: это все что, Саша мог добиться от него, несмотря на всяческие тщательные расспросы. Все горшочки были разбросаны и перебиты, а все, что старик приготовил, смешивая их содержимое, теперь было рассыпано вдоль берега реки и безвозвратно пропало.
- Предыдущая
- 44/110
- Следующая
