Девушка чужой мечты (СИ) - "Victoria Autumn" - Страница 12

- Потому что у вас уже всё наклёвывается. Дура я что ли, чтобы в наклёвывающиеся отношения лезти?

- Нет у нас никаких отношений, - бормотнул Пашка, нехотя отодвигаясь от удивлённо глядящей на него Виты и стремительно заливаясь краской, - Она вообще не в моём вкусе. Она же... это... жирная, во.

- И вообще Пашка у нас по мальчикам, - загоготал Владя, вытирая короткостриженную макушку.

- Идиоты! - вспылила Вита и, схватив Никиту за дрожащую руку, забрала из нее стакан, - Солнышко, мы уходим. Пусть сами тут с собой... - и вдруг застыла. Слёзы готовы были брызнуть из глаз; она резко обернулась к Пашке, подлетела и со всей дури зарядила ему по щеке. Снова, - Сам ты жирный! Анорексик фигов!

И покинула веранду под дружный хохот Таськи и Влада. Пашка чертыхнулся и бросился за ней, а Ник снова вжался в стул, испуганно поглядывая то на брюнетку в спортивках, то на полуголого бугая, вытирающего пиво с головы.

Часть шестая

Витка вылетела из дома, обошла его кругом и шмякнулась на лавку. На коттеджный посёлок Арефьево уже опускался прохладный вечер, и девушка, одетая в тоненькую футболочку да драные джинсики, зябко поёжилась. На щеках стремительно высыхали слёзы, трясущиеся руки сами потянулись к заныканной в сумку тетради.

Первые два рисунка, те, где у Пашки обнаруживались рога, клыки и крылья, девушка стремительно пролистнула, и пристально стала вглядываться в последующие, те, которые она вовсе и не собиралась рисовать. И попыталась понять себя, впервые прислушавшись к простым и действенным логическим доводам вместо привитого сериалами да аниме шаблонного "так правильней".

Как человек творческий до последней кудряшки на рыжей макушке, она всегда замечала, когда влюблялась. И влюблялась она часто именно безответно, довольствуясь возможностью безнаказанно рисовать предмет воздыханий в любых количествах. Появление в жизни частично взаимной одержимости Никиткой чуть поломало привычный ход вещей, но отношения их, всё-таки, были односторонними. Никита щедро позволял себя любить, отплёвываясь пафосными фразочками. Ей часто говорили, что он ходит "налево" по любому поводу, да она и сама нередко видела бросаемые суженным двусмысленные взгляды на дефелирующих мимо на различных мероприятиях "старых подруг". И фотографии со вписок, где ненаглядный, упившись в слюни, спит в обнимку с какой-нибудь Наташенькой или Светланкой, чей номер потом неожиданно вырисовывался на дисплее его телефона. И Витка не видела смысла упрекать Ника в этом... Она будто сама себя считала малодостойной такого во всех отношениях чудесного человека, как он. Но сейчас стала постепенно понимать, какого же лешего с ней творится. Кажется, она попросту впервые почувствовала какую-то отдачу с чьей-то стороны. И ладно бы - только отдачу, Пашка сам тянулся к ней, несмотря на все колкости и три звонкие пощёчины, которые она ему отвесила. Она вспомнила вчерашнюю историю с зарядником, которую списала поначалу на домового, и от поразившей ее догадки едва не уронила драгоценную тетрадочку в декоративный пруд, раскинувшийся возле обсиженной ею лавочки. Это же он этот самый зарядник и подкинул.

С рисунков Пашка смотрел на нее со всех ракурсов. Наброски были черно-белые, недорисованные, заброшенные... девушка решила хоть чуть-чуть исправить эту несправедливость. И решительно извлекла из сумки ярко-зеленый карандаш.

---

Пашка метался по посёлку, не особенно понимая, зачем ищет рыжую ведьму и что собирается ей сказать. Он сходил к тому камню, где нашёл ее в прошлый раз, вернулся к родителям, даже дошёл до полупустого супермаркета, но ее нигде не было видно.

Его руки тряслись, как у заправского алкоголика, горло горело, требуя немедленной и очень большой дозы спиртного, дабы как-то выбросить любительницу размахивать руками из мыслей, забыть о ее существовании, вернуться к излюбленному "тян не нужны", но ничего-то у него не выходило, да и спиртного под рукой, как на зло, не оказалось. Навстречу попалась желтая таксишная легковушка, в окне которой проплыло хмурое лицо Никитки. Виты рядом к своему облегчению Чехов не обнаружил. И нерешительно поплёлся назад, к дому Таськи, смутно надеясь нечаянно встретить Виталину и придумывая себе оправдания, совершенно безуспешно.

Он шагал по просёлку, глядя по сторонам, надеясь наткнуться взглядом в стремительно опускающихся сумерках на кудрявую рыжую макушку. "Наверное, она обиделась на "жирную", - мелькнуло у него в голове, - "Теперь мои шансы и вовсе стремятся к нулю, если и были вообще". Шансы на что? Что он может ей предложить?

По правде говоря, Пашка понятия не имел, что именно нужно предлагать понравившейся тян. У него как-то отсутствовал подобный опыт, за все свои девятнадцать лет он так и не завёл никаких толковых отношений, не считая пары пьяных поцелуев с Таськой года три назад. Влад вполне справедливо считал своего друга неопытным в подобных вещах, и Пашка, к стыду своему, впервые за всю историю их странной дружбы склонен был с ним согласиться. Он не видел смысла в отношениях, потому что ни одна девушка не вызывала у него такую бурю эмоций обычной пощёчиной.

"Гормоны. Это всё просто гормоны," - успокоил себя юноша и остановился, вознамерившись развернуться и почесать к дому, но тоненькая ручка осторожно коснулась его плеча. Он обернулся.

Витка, блестя глазами-блюдцами, протягивала ему чуть помятый тетрадный лист.

- На.

- Что это? - он машинально глянул на клетчатую бумажку и обомлел.

На листке был нарисован он - мастерски, детально выведен простым карандашом. Всё, до очков, до серьги в ухе было удивительно объёмным и похожим на то, что он видел в зеркале по утрам, тщательно сбривая упрямо лезущую редкую щетину. И рисунок был черно-белым, если не считать глаз. Они были аккуратно раскрашены зеленым карандашом.

Витка развернулась и быстрым шагом направилась к дому. Паша, чуть осмелев, сделал единственное, на что ему хватило духу: на свой страх и риск, приготовившись к новой пощёчине, схватил рыжую художницу за ладошку, перемазанную чем-то зеленым. И она не отдёрнула руки.