Жатва восточного ветра - Кук Глен Чарльз - Страница 1

Чудовище ревело и билось о стену соседней камеры. Монстр кипел яростью потому, что не мог утолить своей жажды кровью Этриана.

Юноша не имел ни малейшего представления о том, сколько времени находится в заключении. В застенках Эхлебе понятия день и ночь теряли смысл. Единственным светом, который ему удавалось видеть, была лампа тюремщика, когда тот приносил тыквенную похлебку или совершал редкие обходы.

Его появлению в подземельях Эхлебе предшествовало бесцветное детство в трущобах Форгреберга – столице крошечного королевства, расположенного далеко на западе. Там же жили его мать – странная женщина, с примесью крови колдуньи в жилах, и еще более странный отец…

Затем что-то случилось. Мальчик не понимал, что именно. Наверное, это произошло потому, что отец оказался вовлеченным в политику. Отголоски этого не обошли маму и сына. Пришли какие-то люди и увели их. И вот он теперь здесь в темноте, закованный в железо, а общество его разделяют лишь блохи. Юный узник не знал, где находится и что случилось с его матерью.

Он молил Небеса о том, чтобы наступила тишина.

Покрытые влагой стены каменного мешка беспрерывно содрогались от рева адских тварей, прикованных цепями в соседних камерах. Лаборатории Эхлебе дали жизнь сотням видов странных и ужасных чудовищ.

Но вот рев и царапанье прекратились. Этриан уставился на тяжелую железную дверь. В проходе за ней замерцал свет. Монстры притихли в нетерпеливом ожидании. Необычную тишину нарушали лишь чьи-то медленные шаркающие шаги.

В двери имелось крошечное зарешеченное отверстие, и Этриан не сводил с него взгляда. Его руки дрожали. Шаги не принадлежали надсмотрщику.

Тюремщики лишили его всего, кроме страха. Надежда на спасение была такой же мертвой, как окружающая его тьма.

Зазвенели ключи, а затем раздался металлический скрежет. Это протестовал заржавевший замок. Прошло еще немного секунд, и двери медленно отворились во внутрь камеры.

Мальчик подтянул под себя ноги и сжался в комок. Он бы не смог сопротивляться, даже если бы его не сковывали цепи. Слишком много времени он провел без движения.

В камеру вошел древний, древний старик.

Этриану захотелось исчезнуть.

И в то же время… Этот человек чем-то отличался от всех остальных. В нем не чувствовалось холодной жестокости тех, кто уже входил в его застенок.

Старец двигался словно во сне. Впрочем, вполне возможно, что он просто утратил разум.

С неспешной неловкостью старик принялся тыкать ключом в оковы Этриана. Мальчик съежился еще сильнее. Но потом вдруг успокоился и стал терпеливо ждать, когда откроется последний запор.

Старец, казалось, совсем забыл, что делает. Он с изумлением разглядывал ключи, удивленно смотрел по сторонам, а затем поднялся и почему-то сделал полный круг вдоль сочащихся влагой темных стен.

Этриан настороженно наблюдал за ним.

Затем он попытался встать на ноги.

Старик обернулся и наморщил люб, пытаясь сообразить, где находится. Вскоре в его глазах появились признаки жизни, и он, подойдя к Этриану, начал возиться с последним запором. Вскоре все цепи уже валялись на полу.

– По-по-пошли, – выдавил старец скрипучим шепотом. Несмотря на царящую в подземелье тишину, было очень трудно уловить, что он хочет сказать.

– Куда? – спросил Этриан. Опасаясь привлечь внимание чудовищ, он тоже говорил шепотом.

– Пп-пп-прочь. Они послали меня ки-кин… от-отдать тебя саван далажам.

Этриан отпрянул. Тюремщик успел поведать ему о саван далажах – наиболее отвратительных монстрах Эхлебе.

Старик порылся в своем одеянии и извлек из его недр крошечный флакон.

– Вы-выпей это.

Этриан отказался.

Старик схватил мальчика за руку, притянул к себе и резко запрокинул его голову назад так, что у Этриана непроизвольно открылся рот. Пришелец из древности обладал силой, которой невозможно было противостоять. Этриан почувствовал, как какая-то жидкость полилась ему в рот, и старик заставил его проглотить подозрительное снадобье.

По всему телу мальчика мгновенно растеклось тепло, и оно налилось силой.

Старик поволок его к дверям камеры. Хватка у старца была просто железной. Мальчишка, скуля, тащился за ним.

Что происходит? Почему они так поступают?

Старик повел его к лестнице, ведущей из подземного царства ужаса наверх к свету. Невидимые чудовища ревели и выли. Судя по тону, они чувствовали себя обманутыми. За решеткой ближайших дверей Этриан увидел горящие багровым светом глаза.

Мальчик решил, что сопротивляться бесполезно.

– По-по-торопись, – заикаясь, бормотал старик. – Они уб-уб-убьют тебя.

Этриан на заплетающихся ногах поднялся по ступеням, а затем совершил бесконечный, как ему показалось, спуск по наружной лестнице. В раскаленном, неподвижном воздухе чувствовался запах соли. Мальчик начал покрываться потом. Яркие лучи солнца слепили отвыкшие от света глаза. Он попытался расспросить своего благодетеля, но в полученных им бессвязных ответах почти не было смысла.

Оказывается, он оказался на острове К’Мар Кеви-тан – штаб-квартире всемирного заговора под названием Праккия. Его держали здесь в качестве орудия воздействия на отца. Но отец не сделал того, что от него ждали, и Этриан стал бесполезен. Получен приказ его убить, но старик решил нарушить распоряжение.

Для мальчика в этих словах не было никакого смысла.

Наконец они оказались на покрытой галькой узкой полоске берега. Старик показал на противоположный берег, где далеко у горизонта, за ржавой полосой пустыни маячили какие-то возвышения цвета свинца. Сам пролив бы неширок. Но мальчик не мог точно определить расстояние до другого берега. Одна миля… две?

– П-п-плыви, – сказал старик. – Там б-б-езопасно. Навами.

– Не могу, – ответил Этриан с округлившимися от страха глазами. Сама мысль о том, что надо идти в воду, приводила его в ужас. Его лишь с большой натяжкой можно было назвать умелым пловцом, а в море ему плавать вообще не доводилось. – Мне туда не доплыть.

Старик с превеликой осторожностью опустился на гальку и уселся, скрестив ноги. На его лице появилось выражение крайней сосредоточенности. Старец кряхтел от напряжения, пытаясь превратить свои медленно ворочающиеся мысли в связные слова. И когда он заговорил, речь его оказалась на удивление точной.

– Ты должен преодолеть пролив. Это твой единственный шанс на спасение. Если ты останешься здесь, то Режиссер бросит тебя деткам Магдена Нората. Те, кто здесь обитает – твои враги. Для моря и для Навами ты безразличен, и они могут позволить тебе выжить. Ты должен отправиться в путь немедленно, прежде чем Он догадается о том, что я наконец решился воспротивиться Его злобе.

Этриан поверил, что это правда. Старикан говорил так настойчиво…

Он посмотрел на море, и ему опять стало страшно.

Волшебный напиток придал ему необыкновенную силу. Мальчик чувствовал, что смог бы пробежать тысячу миль. Пробежать, но не плыть.

Старика начала бить дрожь, и Этриан решил, что тот отдает концы. Оказалось, что это была всего лишь реакция изношенного организма на усилия, которые потребовались для того, чтобы быть понятым.

Неожиданно из недр острова с удесятеренной силой донесся яростный рев чудовищ.

– П-п-плыви! – приказал старик.

Этриан сделал несколько шагов, а затем бросился в прохладную воду. Через мгновение он уже стоял по грудь в воде, судорожно кашляя, так как, ныряя, набрал полный рот горько-соленой жидкости.

В цепи его заковали обнаженным, и сейчас, побыв на солнце всего несколько минут, он всей кожей уже ощущал его горячие поцелуи. Этриан знал, что ужасно обгорит, прежде чем доберется до берега.

Он оттолкнулся от дна и поплыл.

Когда мальчику показалось, что он плывет уже целую вечность, он повернулся на спину, чтобы просто полежать в воде и немного передохнуть.

Оказалось, что он удалился от берега не более чем на три сотни ярдов. Он видел, как старик карабкается по ступеням, по которым они шли вниз. Старец делал несколько шагов, останавливался, чтобы отдышаться, и затем одолевал еще пару ступеней. Удлиненный и совершенно без всякой растительности скалистый остров походил на рассыпающийся скелет древнего гигантского дракона, на хребте которого, в его верхней точке, торчала отвратительного вида крепость. Этриан оглянулся и посмотрел на голый противоположный берег, который, как казалось, не стал ближе.