Честь Белого Волка - Белянин Андрей Олегович - Страница 34

— Валим домой, — тихо попросил я.

Вокруг уже сгущалась темнота, ночь на Севере настаёт рано. Нам надо спешить, пока моя нежная дочь не поставила всех на уши в честь исчезновения любимого папы и драгоценного психованного дядюшки. Нет ни малейших сомнений, что она это сможет!

До замка мы добрались без проб­лем. Что поразительно, я уже кашлять перестал и озноб отпустил. Хотя вроде бы мы были под землёй на лютом холоде? Не знаю, как такое могло произойти, но ни малейшего ощущения недавней болезни, трепавшей меня несколько дней, во мне не было. Более того, я, наверное, никогда не чувствовал себя более здоровым! Чудеса-а...

В Кости нас ждали, на стенах горели факелы, при нашем приближении затрубили трубы и открыли ворота. Старый крестоносец встречал меня во дворе, по его безмятежному лицу было ясно, что ничего такого особенного в наше отсутствие не случилось. Да и чего, собственно, тут могло произойти.

— Сир?

— Седрик?

— Позвольте придержать вашего коня?

— А он не против?

— Центурион?

— Седрик?

Убедившись, что теперь эти двое будут выяснять отношения в характерной манере нашего седого героя трёх Крестовых походов, я молча спрыгнул с седла.

— Где Хельга?

— На кухне, — откликнулся кто-то из наёмников. — Вроде как своего злобного карлика кормит.

— Почему злобного?

— Да он вон одного мечника за палец укусил. Чуть не оттяпал, зверюга страшная.

— Значит, было за что, — уверенно за­явил я.

Десигуаль, конечно, мелкий мерзавец и продажная тварь, но в своей хозяйке он души не чает. И если моя девочка предупреждала, что хочет поставить на место одного из наших бойцов, то, видимо, мы имеем именно этот случай. Хельге даже приказывать не надо маленькому белому цвергу, он искренне считает себя самым преданным защитником и слугой моей блондинистой малышки.

В этом смысле я почти готов простить ему тот факт, что он колол мне антибиотики. Ну то есть видел меня, лорда и господина, без штанов. Непорядок.

— Папуль, ты вернулся. — Хельга бросилась мне на шею, как только я шагнул в обеденный зал. — Дядя Эдик с тобой? Вы нашли эту Данку?

Она на миг приложила ладонь к моему лбу.

— Ой, а ты нормальный. Температуры нет. Вот хорошо, что ты у меня такой послушный и всегда лечишься. Люблю тебя!

— И я тебя. — Мы обнялись на полминуты, крепко держа друг друга.

— А где этот...

— Метью на тренировках, — сразу поняла она. — Он сказал, что у тебя есть какое-то волшебное копьё, которым можно заколоть того большого волка. Па?

— Да, лапка.

— Ты только его не отпускай.

— Против Фенрира? И в мыслях не было.

Очередной шанс, как бы абсолютно законно и втихую избавиться от неистребимого пажа, был безвозвратно утерян. Сколько теперь ждать следующего, ума не приложу. Быть может, очень не скоро. И какого северного мха я его спасал?

— Ради Хельги. — Мне удалось самому себе ответить на этот вопрос.— А чего ж я тогда переживаю? Из-за неё же!

— Па, ты о чём?

— Так, глупые мысли вслух, — честно признался я, опускаясь на скамью. — Давай тащи сюда этого задохлика и позови к столу Седрика с дядей Эдиком. Есть пара моментов, которые нам надо обсудить коллективно.

Когда моя умничка, мотнув золотистыми волосами, метнулась из зала, я, пользуясь случаем, попросил что-нибудь на ужин. Добрейшей души толстуха Агата мгновенно выставила мне тарелку овсяной каши и ломоть солёной свинины сверху. Вполне себе сытная мужская еда. Здоровая, полезная, настоящая, без примесей, красителей, сои и ГМО, мечта любого современного диетолога.

Кстати, ребята у нас тут желудком не маются, разве что зубы у большинства жуткие. Уровень средневековой стоматологии крайне невысок: либо зубы чёрные и выпадают, тогда перетирай мякиш деснами, либо тебе нужно повыдёргивать все свои зубы и вставить новые полной обоймой, штамповать искусственные челюсти мест­ные алхимики уже намастрячились.

Только подобный набор новых зубов стоит весьма не­дё­ше­во и по карману разве что королям или самым зажиточным баронам. Мне же дико везёт, что в нормальную поликлинику я могу ходить в своём мире, иначе просто кошмар. Хотя я и в своём боюсь стоматологов...

— Мой лорд, миледи Хельга сказала, что вы меня звали? — Пока я расправлялся со свининой, передо мной возник мой тощий паж. — Я всегда к вашим услугам!

— Да, — потянулся я, вытягивая из-под стола левую ногу. — Почему мои сапоги не начищены?

— Но вы же где-то разъезжали... упс.

Метью вовремя заткнулся и безропотно принялся тряпкой оттирать мою обувь. Это правильно, в обязанности пажа входит полный уход за гардеробом господина. Пусть включается в работу его недоделанное величество.

Но, преж­де чем он справился с одним моим сапогом, в дверь обеденного зала деликатно постучали обухом боевого топора.

— Войдите, — разрешил я.

— Сир?

— Седрик?

— Снова хотите продолжить игру? — догадался он.

— Ничуть, — ушёл я от прямого ответа. — Просто спрашиваю: чего стучал?

— Могу ли я задать вам прямой вопрос, сир?

— Ну почему бы и нет?

— Леди Дана действительно наскучила вам как женщина? — прямолинейно рубанул старый крестоносец.

— Ты ел жёлтый снег?

— Хм, сир?!

— Тогда с какого нетрезвого бодуна ты это взял?

— Но разве не вы дали приказ Центуриону размозжить ей голову копытом?

— Что?! — Я вскочил, едва не опрокинув стол.

Метью кувыркнулся сам с моим правым сапогом в руках. Весёлая игра в «переболтай Седрика вопросами» вновь кончилась не в мою пользу.

— Во-первых, её не может здесь быть, она за Гранями! Во-вторых, я никогда бы не отдал столь жуткого приказа этому черноголовому киллеру с мешком овса вместо мозгов! И в-третьих, что значит «размозжить голову»? Дана жива?

Седой вояка покорно склонился передо мной.

— А ты молчи! — рявкнул я на ни в чём не повинного пажа. — Отдай мой сапог, и... и... сэра Эда ко мне!

Обуваясь на ходу, я бросился по коридору направо, подпрыгивая, как хромая утка. Во дворе у конюшни толпились наёмники. Мой чёрный конь, оскалив зубы и грозно притопывая передними ногами, никого не подпускал к телу распластавшейся перед ним женщины. На её ровном и белом лбу зрела шишка размером с кедровую. Прекрасная дампир получила своё.

— Крови нет, — пробормотал я, опускаясь на одно колено и быстро осматривая несчастную. — Без со­зна­ния, но жива.

Вот умеют же у нас, чуть что, сразу кричать: «Конь размозжил ей голову-у!» Размозжил — это копытом с размаху, череп всмятку, мозги наружу. А тут... похоже, он её самым аккуратнейшим образом пристукнул, просто чтобы остановить. Да, дружище?

— Ставр, она собиралась убить тебя, — тихо прошептал Центурион, едва не касаясь храпом моего уха. — Ты уже забыл, что она говорила в той пещере? А я нет.

Я тоже, хотелось рявкнуть мне. Помнить об угрозах — это совсем не одно и то же, что бегать плакаться о них каж­до­му встречному-поперечному. Измена в Средние века венчалась всего одним наказанием — смертью. Быстрой или медленной — зависело от настроения и общего эмоционального фона судящих лиц. А они обычно были очень строги в подобных ситуациях.

Если хоть кто-то в замке узнает о том, что эта женщина — любовница Локи и она угрожала меня убить, то леди Дана будет мгновенно похоронена заживо прямо здесь, под булыжниками двора замка Кость. И поверьте, это ещё весьма милосердная казнь!

Моего мнения уже никто не спросит, а невнятная мягкость в вопросах наказания предателя считается едва ли не проявлением лютой трусости. Такой вот диковатый супермикс языческих законов и христианской морали.

— Драккар мне в устье, — ахнул подоспевший Эд. — Что тут происходит? Кто плохой? Кого повесить?

— Чёрный конь лорда Белхорста лягнул его гостью, — глухо ответил кто-то.

— Значит, за дело, — тут же сменил тон бывший бог. — Центуриона я знаю с младых копыт, он зазря и муху хвостом не тронет. А эта... как её... в общем, она всегда слишком много о себе воображала. Я к ней и так и эдак, с вином и цветочками, а она вся из себя...