Подвальная станция - Черри Кэролайн Дженис - Страница 39
- Предыдущая
- 39/92
- Следующая
— Она работала при закрытой двери? — Полицейский из Моривилля, маленького городка, в котором только и имелись представители Закона на тысячи миль во все стороны, положил руку на дверь подвала. Даже от этого легкого прикосновения она начала захлопываться. — Проклятье. — Он толчком остановил ее, аккуратно выравнял и осторожно отошел.
— Здесь имеется переговорное устройство, — сказал Петрос. — Эта дверь захлопывалась рано или поздно; большинство из нас… все мы знали о ней. Когда вы оказываетесь запертым, вы вызываете службу безопасности или офис Страссен, и кто-нибудь спускается и вызволяет вас отсюда, все это пустяки.
— На этот раз оказалось сложно. — Детектив — его звали Стерн — протянул руку и стукнул кулаком по кнопке интеркома. Защитный слой раскололся как восковой. — Мороз. Мне понадобится это устройство, — обратился он к ассистенту, который следовал за ним со скрайбером. — Кто-нибудь слышит?
Из устройства не доносилось ни звука.
— Не работает.
— Может быть, дело в холоде, — сказал Жиро. — Никакого звонка не было.
— Вы узнали о каких-то неполадках прежде всего из-за падения давления?
— Да, из-за давления в танке с жидким азотом. Техники обнаружили. Мне позвонили через минуту или около того.
— Нет ли здесь местной аварийной сигнализации?
— Она звенит — вот отсюда, — ответил Жиро, указывая на устройство на стене. — Никто тут не работает. Акустика здесь такова, что невозможно определить, откуда доносится звук. Мы не знали, пока нам не позвонили техники насчет азота. Тогда мы поняли, что это в криогенной лаборатории. Мы прибежали сюда и открыли дверь.
— Хммм. И эйзи здесь не были. Только Джордан Уоррик. Который уже вернулся наверх, когда выключили сигнал тревоги. Мне нужно заключение по поводу этого переговорного устройства.
— Мы можем сделать это, — сказал Жиро.
— Лучше, если это сделают в моей службе.
— Ты здесь официальное лицо. Это не в твоей юрисдикции, капитан.
Стерн посмотрел на него — крепко сложенный, суровый мужчина с умными глазами. Достаточно умными, чтобы знать, как Резьюн бережет свои секреты.
И чтобы знать, что за решением может последовать либо повышение по службе, либо серьезные неприятности, поскольку Резьюн имеет друзей в департаменте внутренних дел.
— Я думаю, — сказал Стерн, — лучше мне поговорить с Уорриком. — Это был предлог, чтобы перейти к беседам с отдельными лицами. Первым импульсом Жиро было последовать за ним и попытаться скрыть то, что должно было остаться в тайне. А следом пришла настоящая паника, внезапное осознание того, какое бедствие обрушилось на Резьюн, на все их планы, один тот факт, что мозг, бывший столь активным, хранивший столько секретов — теперь не более, чем глыба льда. Тело в таком замороженном виде невозможно перевозить с должным достоинством. Даже эта простая необходимость превращалась в нелепую проблему.
А Корэйн — это ведь уже утром будет всюду на первых полосах.
Что же нам делать? Что нам теперь делать?
Черт возьми, Ари, что нам делать?
Флориан ждал, сидя на скамейке в приемной в западном крыле больницы. Он опустил локти на колени, свесил голову на руки и плакал, потому что ничего больше не оставалось делать, полиция держит Джордана Уоррика взаперти и не позволяет ему находиться возле Ари, за исключением того ужасного момента, который заставил его поверить, что это правда. И мир стал другим. И указания шли от Жиро Ная: явиться для тайпирования.
Он понимал это. Явиться к Инспектору, правило, знакомое ему еще с детства: существовали ленты, чтобы справиться с горем, чтобы уничтожить сомнения — ленты, разъясняющие мир, и его законы, и его правила.
Однако утром Ари по-прежнему будет мертва, и он не знал, смогут ли они сказать ему что-нибудь, что утешило бы его.
Он бы убил Уоррика. Он так и поступил бы, если бы имел возможность выбирать; но у него был только клочок бумаги, направление на тайпирование, которое привело его сюда, успокоение эйзи; а он никогда не был так одинок и беспомощен, все инструкции отменены, все обязанности просто исчезли.
Кто-то прошел по коридору и тихо вошел в приемную. Он поднял глаза навстречу подходившей Кэтлин, гораздо более спокойной, чем он сам — всегда спокойной, что бы ни случилось, и даже сейчас.
Он встал и обхватил ее руками так, как в постели, где они спали вместе столько лет, что он и счет потерял; и в хорошие времена, и в ужасные.
Он положил голову ей на плечо. Чувствовал ее руки, обнимающие его. В этой сплошной пустоте появилось что-то.
— Я видел ее, — сказал он; но этого воспоминания он не мог вынести. — Кэт, что нам делать?
— Мы уже здесь. Это все, что мы можем сделать. Другого места нет.
— Я хочу ленту. Это так больно, Кэт. Я хочу, чтобы это кончилось.
Она ладонями подняла его лицо и посмотрела ему в глаза. Ее собственные были голубые, таких не было ни у кого из его знакомых. Кэт всегда была более рассудительна. На мгновение он испугался — ее взгляд был бесцветным, как будто совершенно лишенным всякой надежды.
— Это кончится, — сказала она и крепче сжала его. — Это кончится, Флориан. Это пройдет. Ты дожидался меня? Пойдем туда. Давай, заснем, хорошо? И больше не будет больно.
За дверью послышались шаги, но люди проходили туда-сюда каждые пять минут, и Джастин, докричавшийся до хрипоты, сидел у холодной бетонной стены, сжавшись в комок, пока не услышал, что дверь отпирают.
Тогда он попытался подняться на ноги, с трудом, опираясь на стену, выпрямился и стоя встретил охранников, пришедших за ним.
Он не сопротивлялся. Он не произнес ни слова, пока его не привезли снова в ту комнату, со столом.
За которым сидел Жиро Най.
— Жиро, — хрипло проговорил он, и осел в ближайшее кресло с изогнутой спинкой. — Во имя Господа — что происходит? Они понимают, что делают?
— Ты обвиняешься в соучастии в преступлении, — сказал Жиро. — Вот что происходит. Закон Резьюн. Ты можешь сделать заявление, добровольное. Ты знаешь, что должен подчиняться административным правилам. Ты знаешь, что тебя могут подвергнуть психоскопии. Я бы серьезно советовал тебе быть откровенным.
Время замедлилось. Мысли разбегались; внезапное неверие, что такое могло произойти, уверенность, что произошло, что во всем виноват он, что его отец оказался из-за него втянутым — психоскопия все вынесет на поверхность.
Все. И Джордан узнает. Они расскажут ему.
Он хотел умереть.
В этом медленном мире трудно было облекать в слова бешено проносящиеся мысли.
— Ари шантажировала меня, — сказал он. Это продолжалось вечно, просто зависнув в молчании. Упомянуть Джордана и причину, по которой Гранту пришлось уехать? Могут они докопаться до этого? До какой степени я могу лгать? — Она сказала, что Грант может уехать, если я сделаю то, что она хочет.
— И ты не знал о связях Крюгера с Рочером.
— Нет! — Это было легко. Слова нанизывались одно на другое. — Предполагалось, что Крюгер обеспечит ему возможность спокойно уехать, потому что Ари угрожала повредить ему, если я… — если я не… — она… — Он начинал чувствовать тошноту. Ленточные видения нахлынули на него, и он откинулся назад насколько позволяли скованные руки и попытался ослабить этот узел в животе. — Когда Грант не добрался до города, я сам пошел к ней. Я попросил ее о помощи.
— Что сказала она?
— Она обозвала меня идиотом. Она рассказала мне о Рочере. Я не знал.
— Вот так. И ты не пошел к своему отцу.
— Я не мог. Он не знал об этом. Он бы…
— Что он бы сделал?
— Я не знаю. Я не знаю, как он бы поступил. Все сделал я. Он не имеет к этому никакого отношения.
— Ты имеешь в виду похищение Гранта?
— Ни к чему. Ни к Крюгеру. Ни к Рочеру. Ни к кому.
— И Ари допустила, чтобы это произошло.
Это звучало неправдоподобно. Ловушка, подумал он. Она допустила это. Может быть, она надеялась, что он справится. Может быть…
… А может быть по другой причине. Она была помешана на этом. Она была.
- Предыдущая
- 39/92
- Следующая
