Черный Легион (ЛП) - Дембски-Боуден Аарон - Страница 29

Я обвел взглядом Заиду и Леора.

– А теперь вы оба – назад.

Заиду подчинился тут же, отойдя вместе с Телемахоном. Леор же – нет. У него на подбородке блестела слюна, он глядел на отступающих налитыми кровью глазами, продолжая разгонять мотор своего цепного топора.

– Трус, – вырвалось из его рта вместе с ниткой слюны. Затем он выкрикнул это громче, вызвав очередной хор ободрительных криков. Я схватил Леора за наплечник и потащил прочь.

Ты глупый ублюдок.

Он вздрогнул от моего голоса, беззвучно резанувшего по нему, выругался и отпрянул.

– Проваливай из моей головы.

– Ты глупый ублюдок, – повторил я вслух.

Над нами парила в своей цистерне Ультио. В амниотической жидкости искусственной утробы виднелся силуэт ее обнаженного тела. Рядом стояло несколько представителей Синтагмы. Боевые роботы и когнитивно подчиненные киборги, которыми она повелевала, щетинились оружием. Люди и мутанты из экипажа знали, что к ее механическим блюстителям нельзя приближаться. Для кланов зверолюдей, служивших нам, Синтагма являлась мехническими ангелами, повиновавшимися душе корабля.

Леор оскалил свои железные зубы, его лицо подергивалось. От одного особенно болезненного спазма у него зажмурился глаз, а рот перекосило набок на два удара сердца.

– Ты меня поучаешь, чванливый трус? Из-за Вопящего Маскарада погибло больше моих воинов, чем убил проклятый Богами Даравек, которого ты не смог убить. Заиду повезло, что я высказал свое недовольство Абаддону, а не прикончил его на поле боя там на Тилаке.

Везение тут было ни при чем. Один из способов, которыми Абаддон насаждал единство, заключался в том, что он лично надзирал за спорами и поединками вожаков и военачальников, не позволяя им расправляться друг с другом вдали от него по собственной прихоти. Неочевидный ход, но он входил в число множества методов, какими Эзекиль пытался подчинить законам наш хаотичный образ жизни. По крайней мене, я уважал его монархические устремления.

– Заиду тебя заманивает, – сказал я Леору. – Представить не могу, чтобы ты этого не понимал.

– Я понимаю, – Леор втянул слюну сквозь зубы. – Я не слепой. Мразь нострамская, я ему сердца из груди вытащу и…

– А если бы вызов разрешили? – прервал я. – Вместо Заиду будет драться Телемахон. Не прикажи Эзекиль мне действовать, брат, ты бы прямо сейчас не выслушивал лекцию от меня, а скрещивал клинки с Принцем В Маске.

– Я бы предпочел поединок, – щеку Леора снова скрутило судорогой, и его левый глаз зажмурился. Мое шестое чувство все еще неприятно обдавало исходящими от него волнами злобы, но та слабела, прилив отступал. – Принц В Маске, – прорычал Леор. – Ха! Да я бы его на куски порезал.

Несколько секунд я глядел на него, изумленный – действительно изумленный – тем, что он искренне верил в свои слова.

Заблуждался Леор или нет – а он совершенно точно заблуждался, если считал, будто может победить Телемахона – но он успокаивался. Это было хорошо. Большего мне сейчас и не требовалось. Я обернулся в поисках Морианы и как раз увидел, как она ускользает от моих рубрикаторов и движется вперед, распространяя по толпе вокруг себя мрачный покой.

Эта одинокая неусовершенствованная женщина шагала к Абаддону, шагала мимо мутантов, монстров и воинов, а мы глядели на нее, как зачарованные. На лицах многих моих братьев явственно читалось удивление. Даже мутанты и ревущие зверолюди, с таким нетерпением ждавшие кровопролития среди своих хозяев – ведь нет развлечения лучше, чем видеть, как превосходящие тебя истекают кровью – погрузились в молчание.

Мориана подошла к подножию платформы Абаддона и там встала так горделиво и царственно, как только может стоять человек посреди орды чудовищ, мутантов и генетически сконструированных воинов, самый маленький из которых все равно возвышался над ней.

– Эзекиль Абаддон, – произнесла она. – Мы можем поговорить?

Он уставился на нее, и я никогда не забуду, что при ее появлении он не выказал никакого изумления. Не знаю, был ли он с ней знаком до нашего изгнания в Око, ожидал ли ее – но что я знаю, так это что в его глазах не было удивления, когда она встала перед ним. Возможно, он просто слишком вымотался, однако я так не думаю. В тот день вмешалось что-то еще: может быть, та самая судьба, о которой столь долго разглагольствуют наши провидцы и пророки.

– Говори, – велел ей Абаддон, качнув Когтем.

Мориана заговорила. Она поведала моим собравшимся братьям и сестрам то, что уже рассказывала мне, Амураэлю и Телемахону на планете-кладбище XVI Легиона.

Там, на Маэлеуме, она назвалась провидицей. Кроме того, она поклялась, что предвидела наше появление в гробнице Гора.

Мориана к тому моменту провела на Маэлеуме уже некоторое время, привлеченная его духовной значимостью и местом на перекрестках судеб. По ее утверждению, она ничего не знала об упавшем корабле Черных Храмовников, и при этом заявлении ее аура замерцала от правды. Так же мало ей было известно и об этих воинах в черном, но она уклонилась от нашего раздражения, настаивая, что может поведать куда более заслуживающие этого истории.

Мы разрешили ей говорить. Говоря, она вывела нас из крипты обратно на усеянную обломками поверхность и повела вглубь пустоши из бескрайних ржавых площадок. Все это время она рассказывала о том, как грезы привели ее сперва в само Око, а затем на Маэлеум.

– Я несу Абаддону предостережение о его сопернике в борьбе за трон по имени Тагус Даравек. Кроме того, у меня есть вести об Империуме, каков он теперь, а не о той империи, которую вы некогда знали.

Мы сразу же заподозрили обман, но как могли мы устоять перед таким знанием? Она ответила на наши вопросы – на некоторые ясно, на некоторые уклончиво.

Тот Империум, о котором она говорила, показался нам невозможным. За столетия, прошедшие с тех пор, как мы зажгли небо над Имперским Дворцом, наши имена и свершения не просто ушли в глубины истории, но еще и все сильнее переплетались с мифологией.

Информация о восстании – она назвала тот конфликт «Ересью Гора», и именно тогда я впервые услышал эти слова – становилась все более закрытой и охраняемой. Имперские власти извратили события войны, как только вообще узнали о них, и все чаще факты подавлялись при помощи санкций и даже казней. Миры, которые считались слишком запятнанными истиной, провозглашались запретной территорией, на них налагали торговую и транспортную блокаду, удаляли с астрокарт и отсекали от астропатической связи, пока не сменялось несколько поколений. Некоторые даже зачищали от жизни и заново заселяли порциями колонистов и странствующими обществами паломников.

Надежда и амбиции более не были в ходу у человечества. В эпоху распространения мира правда обращалась в легенду. Народ империи человечества облек свою преданность в эмоциональную приверженность молитвам и долгу, а армии Империума забыли, что когда-то воевали друг с другом, и вместо этого обратили оружие вовне – против рас ксеносов, которые вернули свои территории, когда провалившийся Великий крестовый поход перетек в гражданскую войну.