Паутина времени (СИ) - Болдырева Ольга Михайловна - Страница 29

Легко щелкнув пальцами, я заставил кубок Зулла плеснуть вино в лицо князю.

Тот совершенно невозмутимо промокнул липкие подтеки и изменил активационное слово.

Сила Хель преобразилась. Теперь она отчетливо отдавала привкусом безумия. Кому как ни мне было разбираться в этих оттенках? Дар на шее ощутимо нагрелся, но цепочка выдержала. Сила недоумевала, почему между мной и ею стоял маленький и такой ненавистный знак Алевтины.

Альга закашлялась, пытаясь вытолкнуть из легких внезапно ставший густым и тяжелым воздух; из носа Дариила закапала темная кровь, а сам он схватился за виски, слабо застонав от боли. Даже Эрик едва заметно поморщился, пытаясь справиться с неконтролируемым потоком.

Невозмутимым остался один Василий.

Он подождал, пока на лице Зулла не нарисовалось выражение, похожее на мрачное удовлетворение, легко очистил залу от магии, а затем укоризненно посмотрел на перстень, будто бы мысленно объясняя неправоту того. В следующий миг камень треснул, выпуская огонек, который, выпорхнув на волю, тут же исчез.

— Как думаете, Нартен, — я вернулся к уже остывшему мясу, макая его в соус, — это можно назвать превосходством магии?

— Вы хотели уточнить: магии одной создательницы над магией другой? — немного ворчливо поправил князь и махнул лакею, чтобы тот вновь наполнил его кубок вином, после чего Зулл в несколько мощных глотков осушил немаленькую чашу.

— Именно. Пресветлая Алив — сильнейшая из творцов. Никто не сравнится с ней в силе и милосердии.

— И где же она была раньше?

А Хель ее знает…

— Миров существует великое множество, и в большей их части случаются проблемы, куда страшнее отвратительной погоды. Тем более, что творец готова все исправить… И, более того, ваша светлость, почему-то мне кажется, что Пресветлая Алив — Великая мать — будет настолько щедра, что и вас одарит толикой своей силы.

Челюсти мои просто сводило от того приторного яда, которым приходилось капать перед Зуллом. Услышь меня сейчас Ливий, наверное, аплодировал бы, забравшись на стол, после чего тут же принялся бы распевать праздничный гимн во славу Алевтины.

Б-рр! Мерзко-то как…

Василий, зная, как я не люблю подобное, смотрел на меня сочувствующе. Альга не поднимала взгляда от тарелки, Эрик и Дариил выглядели одинаково заинтересованными. Что удивительно, во взгляде моего приемного сына в этот раз была чистая и искренняя эмоция, а не уродливое подобие, которое я замечал до этого. Нартен сохранял внешнее спокойствие.

— Если угодно, в лексиконе моего замечательного друга есть такое слово — революция. Оно означает коренное преобразование в какой-либо области. И мне кажется, что оно замечательно подойдет к месту. Так что я предлагаю устроить революцию. Подняться против самого творца… и победить. Потому что за нашими спинами будет стоять совсем другая сила.

Судя по взгляду самого Василия, ему позаимствованное мной слово не очень нравилось. Кажется, оно было как-то связано с историей его дома. Я сделал в уме пометку потом извиниться, если доставил другу неудобство и всколыхнул не самые приятные воспоминания.

— Почему же эта великая Алив сама не спустится к нам?

Потому что она зараза. И заноза. И привыкла разгребать грязь чужими руками.

— Вы должны этого захотеть сами. Призвать Пресветлую. Официально попросить о покровительстве. Иначе Хель не разрешит Алив вернуться. Этот мир вряд ли выдержит сражение творцов. Когда мы соберем достаточно великих князей, которые поручатся за своих подданных, Дариил, посланник, отмеченный волей Пресветлой матери, сможет воззвать к ней.

Литт подавился вином, вытаращившись на меня. К счастью, его вовремя перехватил Эрик. То ли на ногу наступил под столом, то ли что-то едва слышно на ухо прошипел, но парень попытался взять свои эмоции под контроль.

— Не боитесь, что за это время Хель, которую так грубо назвали безумной, сама явится по вашу душу? — продолжил любопытствовать Зулл.

— Пусть попробует.

Нартен задумчиво потер подбородок.

— Я не знаю других творцов, кроме своей создательницы. Я не видел иной погоды, кроме той, что всегда царит за окнами моего замка. Все, что приносила мне магия — смерть и разрушения. Но то, о чем вы говорите, герцог Рит, звучит слишком заманчиво, чтобы я отказался от риска первым войти в новую и прекрасную эпоху. Однако я отвечаю не только за себя. Дайте мне ночь, и я озвучу решение.

— Пожалуйста, — легко согласился я, даже немного удивленный, что не потребовалось прибегать к другим доводам.

— Но, если обманите, я найду возможность затащить вас на костер, — спокойно оповестил Зулл и, поднявшись из-за стола, пожелал нам приятного отдыха.

— Ну-у, ты даешь, Оррен! — первым заметил Василий. — И, вообще, ты умудрился подобрать совершенно не подходящее определение. Расскажу я тебе как-нибудь о нашей Революции семнадцатого года — поймешь. Нет, конечно, они всякие бывают: и культурные, и промышленные, и экономические, научные там… Но в первую очередь на ум приходит государственный переворот. А это кровавая штука, друг.

— Переворот творцов в мире, — развеселившись, переделал я фразу «круговорот в природе». — Ты сам сказал, что революции бывают разные. Мы устроим свою — бескровную.

Василий чуть подумал, но все-таки согласно кивнул, уточнив:

— А стоило ли рубить сгоряча?

— Скоро узнаем, — флегматично отозвалась Альга, отодвигая от себя почти нетронутое блюдо. — Я очень надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, и не выйдешь за рамки дозволенного.

Супруга смотрела на меня непривычно строго и почему-то немного испуганно.

— И что вы собрались делать со мной?! — вскричал Литт.

— Ох… — только и выдохнул я, помассировав ноющие виски, — Дариил, на тебе в любом случае долг жизни. Но если настаиваешь — предлагаю обсудить все в более спокойной обстановке. Пойдемте в чьи-нибудь покои и обговорим наш план.

Когда через пару часов детки снова собрались в императорских покоях, обнаружили, что их уже поджидают. Диван оказался бессовестно занят ректором магической академии — Эриамом Э’киром, а за письменным столом, разбирая бумаги, сидел глава Ордена Пресветлой матери — Ливий Милл. Орденец поднял на вошедших тяжелый взгляд и добавил в стопку прочитанных еще один отчет. При этом Бриан, несмотря на то, что оказался лицом новым, вовсе не удостоился интереса. Внимание темного эльфа и человека было полностью сосредоточено на императоре.

— Добро вам, — проявил вежливость Ливий.

— Ну и насколько все плохо? — не стал тянуть пса за хвост Эриам.

Кристиан нахмурился. Не то, чтобы он совсем не собирался никого ставить в известность о происходящем, однако то, что подданные так быстро просекли проблему, настораживало.

— Настолько плохо, насколько это вообще возможно, — вздохнула Юлька и села рядом с ректором. — Так заметно?

Императрицу этот вопрос тоже волновал.

— На вас лиц нет, — проворчал эльф, — выглядите так, будто бы в уме составляете завещания. А то и уже составили, а теперь пытаетесь успеть попрощаться с миром.

— Примерно так и есть, — согласился Крис, ощущая себя неловко, будто бы это они с Юлей заварили всю эту кашу.

— Нас просветить не хотите? — Ливий отложил в сторону какой-то отчет и посмотрел на императора совершенно спокойным ясным взглядом. — Где Риты и их друг-иномирец? Куда подевалась невеста графа Этта? Кто эти двое, появившиеся во дворце?

— Уверен, что хочешь услышать правду? — почему-то развеселилась Юлька, размышляя, что поразит главу светловерцев больше: разгуливающая в непосредственной близости Хель или конец света?

— Были бы не уверены — не пришли бы, — фыркнул Эриам и, поднявшись с дивана, потянулся подобно огромной черной пантере. А потом, подойдя к Ливию, устроился на подлокотнике шикарного императорского кресла так, чтобы молодое поколение оказалось точно напротив них.

— Хорошо, — тоже улыбнулся Крис. — Тогда позвольте вам представить: Бриан Найтингейл, сын Пресветлой Алив. А по дворцу гуляют два творца. Лад, который случайно попал в ловушку, и Хель. Кстати, она мама Юли. Какие там еще были вопросы?