По следу
(Рассказы) - Линьков Лев Александрович - Страница 4

Орлову и Савину, как наиболее опытным, было поручено осмотреть козью тропу, ведущую на самую крутую излучину хребта. Трудно было предположить, что нарушитель рискнёт направиться ночью по этой головокружительной тропе, крайне опасной даже днём, однако начальник заставы счёл необходимым проверить и ее.

…Над хребтом забрезжила робкая, словно не уверенная в своих силах, заря. Из ущелья потянулись космы белесо-сизого густого тумана. Где-то тоскливо кричала невидимая ранняя птица.

До гребня хребта оставалось еще метров двести, но именно эти последние двести метров и были самыми трудными; козья тропа взбиралась теперь под углом чуть ли не в шестьдесят градусов, по узенькому карнизу, выступавшему из отвесного гранитного сброса.

Орлов и Савин вскарабкались ещё немного и вынуждены были остановиться: тропу рассекла трещина метра в три шириной — результат ночного обвала. Пётр подполз к зазубренному сё краю и заглянул вниз. Дно трещины терялось в густом сумраке.

Три метра… Для легконогих туров и козлов — сущий пустяк, но разве может без разбега перепрыгнуть через трёхметровую трещину человек?

— Лихо! — не удержавшись, прошептал Савин. — Карабкались, карабкались и всё понапрасну! Ясное дело — нарушитель здесь не проходил. Не на крыльях же он перелетел?

— Он туда полез, — кивнул Орлов влево, где в толще нависшей над тропой бурой скалы темнела узкая извилистая расселина. Она тянулась кверху почти вертикально.

— Здесь! — тихо, но убеждённо повторил Пётр, тщательно исследовав расселину.

Приподнявшись на носки, он нащупал руками свежую глубокую царапину на граните, прочерченную каким-то острым металлическим предметом.

— У него альпинистский ледоруб, — сказал Пётр и, упираясь ногами и руками в края расселины, полез наверх…

Солнце застало Орлова и Савина на крохотной каменистой террасе, усыпанной острым щебнем. Терраса переходила в новую узкую вертикальную щель.

Пётр опустился на четвереньки и посмотрел в направлении, пересекающем полого падающие солнечные лучи. Затенённые углубления в щебне не оставляли никаких сомнений — это следы человека.

— Винтовку приготовь, — прошептал Пётр и перекинул автомат со спины на грудь.

Щель вывела пограничников на воронкообразную площадку, от которой тропа набирала такую крутизну, что кружилась голова.

Савин невольно ухватился за гранитный выступ и смущённо посмотрел на товарища: смуглое широкоскулое лицо Орлова, покрытое мелкими бисеринками пота, было полно решимости.

— Пошли, пошли! — прошептал сержант. Он хотел ещё что-то сказать и умолк. Откуда-то сверху послышался зловещий гул, нараставший с такой стремительностью, что Орлов и Савин одновременно сообразили, в чём дело, и побежали в разные стороны.

По крутому склону, подпрыгивая, словно гигантские мячи, катились камни. Пётр не успел увернуться, и один из камней задел его за коленку, едва не сбив с ног. Сержант предостерегающе окликнул Савина, но тот не расслышал товарища. А со склона уже неслась грохочущая лавина. Это был камнепад. Пётр прикрыл голову руками и втиснулся в первую попавшуюся расселину.

Глыбы камня с пушечным гулом плюхались на площадку, снова подпрыгивали и, погоняя одна другую, низвергались в ущелье, круша всё на своём пути. Следом за ними сверху посыпались тысячи мелких камней, смешанных со щебнем.

Наконец, зловещий грохот, отражённый многоголосым горным эхом, замер. Лишь туча густой пыли да огромная груда щебня, заполнившая воронкообразную площадку, напоминали о только что происшедшей катастрофе.

Протерев забитые пылью глаза, Пётр осмотрелся, выждал несколько минут и с трудом выбрался из полузасыпанной расселины. Савина на площадке не было.

Левое колено распухло, каждое движение вызывало нестерпимую, резкую боль, но Пётр не обращал на это внимания — так потрясла его внезапная гибель товарища.

А враг? Неужели враг уйдёт? С ненавистью глянув вверх, Пётр полез по острым камням. Гимнастёрка и брюки были изодраны в клочья. Из порезов на руках и ногах сочилась кровь, а он всё полз и полз, напрягая мускулы, стиснув зубы, тяжело дыша, забыв о жажде, боли в ноге, отдавшись одному всепоглощающему желанию — настигнуть врага!

Во имя чего пробирался враг в советский тыл? Во имя денег, в погоне за тем, чтобы, сделав черное дело, попытаться вернуться обратно за границу и положить тысячи долларов на свой текущий счёт в банке. Только нажива манила врага, только из-за неё он рисковал своей шкурой. Он был здоров, ловок, натренирован, но в душе у него не было ничего, кроме злобы, подлости и страха: как бы нс угодить в руки советских разведчиков.

На стороне Петра была твёрдая вера в величие того дела, которому он служил. Она придавала ему силы.

Пётр не думал о себе, он думал о советских людях. Не злоба и страх, а священное чувство долга и ненависти к врагу владели его душой.

Покрасневшие, воспалённые глаза были устремлены вперёд. И вот из груди Петра чуть было не вырвался ликующий крик: прямо перед ним, метрах в сорока, совсем не таясь, шёл по гранитному карнизу высокий человек с небольшим рюкзаком за плечами и альпинистским ледорубом в руке. Миновав карниз, он сел на камень, достал что-то из рюкзака и с жадностью стал есть, затем отвинтил пробку фляжки и прильнул к ней.

Облизнув пересохшие губы, Петр поставил переводчик автомата на автоматическую стрельбу и, стараясь не производить ни малейшего шума, пополз от камня к камню, волоча левую ногу.

Нарушитель, убеждённый, что здесь-то уж он в полной безопасности, встал и спокойно начал карабкаться дальше. Это был широкоплечий молодой чело-век. Пётр карабкался за ним следом как только мог быстро. Когда уже были различимы складки кожи на загорелой мускулистой шее врага, сержант прицелился и крикнул:

— Руки вверх! Не оборачиваться!..

Нарушитель невозмутимо, будто только и дожидался этой команды, поднял руки и вдруг стремительно прыгнул вправо.

Петр выстрелил. Он готов был поклясться, что попал нарушителю в ногу, но, по-видимому, рана оказалась лёгкой, так как тот скрылся за поворотом скалы.

Прячась за камни, противники несколько раз безрезультатно обстреляли друг друга. Враг упорно продолжал взбираться на хребет. Пётр настойчиво преследовал его, однако нарушитель находился в более выгодном положении — на несколько десятков метров выше, к тому же Петру мешала ушибленная нога, и с каждой минутой расстояние между ними всё увеличивалось. Наконец, враг совсем исчез из виду.

Сначала сержант находил след по пятнам крови на камнях, но вскоре и их не стало — враг сумел перевязать рану.

Погоня продолжалась почти целый день. К закату солнца Пётр добрался до гребня злополучного утёса. Здесь и произошёл тот случай, который поставил его в едва ли не безвыходное положение…

Вися над пропастью, Пётр лихорадочно соображал, что же следует предпринять. Предпринять не только для спасения своей жизни, но и для того, чтобы перехитрить и захватить врага. Вероятнее всего, тот полагает, что ему удалось убить пограничника. Проверить это враг не в состоянии: из каменистой впадины на крутой утёс не взобраться. А раз так, он, безусловно, станет некоторое время выжидать, и если даже Петр сможет подтянуться на руках, тот снова выстрелит в него.

Сержант ещё раз посмотрел в пропасть, и у него возник дерзкий план.

В первую очередь нужно освободить правую руку: с одной свободной рукой ничего не сделать, Пётр покрепче ухватился левой рукой за гранитный зубец, чуть-чуть отодвинулся от скалы и приподнял автомат. Передохнув секунду — другую, осторожно перекинул заплечный ремень через голову и отпустил: теперь автомат висел за спиной. После этого Пётр протянул вверх правую руку, нащупал второй гранитный выступ и ухватился за него.

Всё это заняло не больше минуты, но она показалась Петру часом. Облегчённо вздохнув, он опустил занемевшую левую руку, попутно смахнув со лба пот.

В это мгновенье над головой что-то прошумело. Большая чёрная тень пронеслась по скале, внезапный порыв ветра зашевелил волосы.