Евгений - Черри Кэролайн Дженис - Страница 19
- Предыдущая
- 19/40
- Следующая
— Что ты! — удивилась Ильяна.
— Я ничего!~ Мы с дядей уже обсудили кое-что. И еще тогда, до того, как, — у него явно не вырвалось «до того, как я женился на твоей матери». Что было бы, конечно, логично. Но он сказал иначе, — мы с ним все-таки друзья! А тебе не следовало бы впадать так часто в дурное настроение!
— Я знаю! — отозвалась девушка.
Петр нахмурился — сейчас она говорила точно так же, как и Эвешка. Ну все, начинаются воспоминания.
— Если хочешь, я могу поехать верхом! — тут же предложила девушка.
— Мышонок, я вовсе не собираюсь заставлять тебя делать что-то! Для чего вынуждать кого-то? Твоя мама — очень гордая женщина. И легкоранимая. И она не хочет, чтобы ты выросла такой же, как она. Она хочет, чтобы ты…
Вот «хочет» было не слишком подходящее слово. И отец сам это почувствовал. Он тут же замолчал.
— Я не знаю, чего она именно хочет! — возразила Ильяна, — она так часто меняет свое настроение! Постоянно! Тебе лучше знать!
— Но ты-то чего хочешь, знаешь хотя бы? Так иди и занимайся этим!
— Думаю, тебе не понравится, если я скажу тебе, что мне нужно!
— Послушай, мышонок! Если ты будешь дурить, я буду очень опечален! Если ты станешь там шататься по берегу, то водяной подстережет тебя и утянет на дно! Неужели ты так хочешь стать русалкой? Знаешь, что? Я тебе кое-что расскажу про этого Черневога…
— Не желаю даже слушать!
Ответ дочери потряс Петра, что она даже забыл, что собирался сказать ей.
— Не обращай внимания, — посоветовал Саша свояку, — она же до сих пор не соображает, что к чему! Она вовсе не собиралась говорить это!
— А… как он? — спросила тихо Ильяна. Впрочем, ответ она получила такой, какой и предполагали получить — отец что-то пробормотал, что человеку в возрасте Черневога не пристало общаться с пятнадцатилетней девчонкой.
Впрочем, на эти замечания Ильяна не обратила никакого внимания.
Кочевиков, видя такой поворот дела, решил сделать иной ход.
— Ильяна, — обратился он к дочери, — если он еще будет являться к тебе, ты скажи, что я должен поговорить с ним наедине!
Конечно, такая просьба Ильяну не устроила — и не только потому, что отец наверняка мог настроить Черневого много лишнего.
— А что ты собираешься сказать ему? — осторожно поинтересовалась Ильяна. — сначала спрошу, что ему нужно от нас! Знаешь, мышонок, я обязан ему жизнью! Но не твоей! Если потребуется, я отдам свою жизнь, только бы он оставил тебя в покое!
Ильяна почувствовала, что ее тело словно намагнитилось — какая-то волшебная сила влилась в ее жилы. Или она что-то интуитивно предчувствовала?
— Не нужно ничего такого говорить! — наконец решилась она.
— Но у меня просто не остается другого выхода, мышонок! Я вынужден поступить так!
Ильяна соскочила с лавки и бросилась в свою комнату. Отец рванулся за ней. Рывком распахнув дверь, он увидел, что Ильяна как ни в чем не бывало восседает на кровати, держа в руках свою тетрадь с записями.
Озадаченный Кочевиков закрыл тихо дверь и вернулся в горницу. Почему вдруг тетрадка?
Недоумение его было столь велико, что она даже затряс головой.
— Ты опять перепугал ее! — тихо промолвил Саша, — так, это очень хорошо!
Она сидит и напряженно думает. Очень напряженно! И я читаю все ее мысли!
— Этого ты мне не говори! Я не собираюсь лезть в ее голову!
— Ага, тихо… Она начала заклинать небесные силы, чтобы они защитили наш дом… Так, просит образумить всех… Даже мамашу! И чтобы поскорее — вот чего ее сейчас больше всего хочется! Пусть решает сама! Пусть больше думает, тогда и успокоится быстрее!
Ильяна вышла из комнаты с перепачканными чернилами пальцами и красными заплаканными глазами. Саша отложил свою собственную тетрадь с записями в сторону. Конечно, все это время она тихо проплакала у себя в комнате.
— Ну, ты и вправду мышонок! — улыбнулся Саша, — я даже не слышал, как ты подошла к двери!
— А где отец?
— Вроде бы собирался с лошадьми повозиться, почитать их! А может, пропалывает огород.
Девушка подошла и села за стол как раз напротив дяди.
— Знаешь, — тихо сказала она, — что так расстроило меня? Никто, совершенно никто не спросил меня, сделал ли он хоть что-то неверно!
Конечно, мое мнение никого никогда не интересует! Я так не могу… Я…
— Ты хочешь сказать, что на этот раз тебя никто не спросил, да? Ведь, если ты говоришь «никогда», то это большое преувеличение!
— А вот мне все-таки кажется, что и в самом деле никогда! Это ведь так!
— Ну перестань! Все мы были расстроены! Если хочешь знать, этот Черневог был очень сильным колдуном! По-моему, излишне говорить, что он вполне способен соображать, что делает. И мы не обязаны объяснить ему, что именно расстроило нас — он сам прекрасно понимает. Но в одном я согласен с тобой — мы должны были вместе собраться и посоветоваться! Я напугал тебя, а потом ты напугала меня! Я ведь отлично знаю этого Черневога.
Если бы он вдруг захотел с нами драться, то случилось бы непоправимое!
Ильяна молчала — дядя явно того и хотел, чтобы она задумалась над его словами. Наконец девушка заметила:
— Пойду-ка лучше отцу помогу! А Малыш с ним?
— Когда я туда ходил, был с ним!
Ильяна, уже стоя у двери, обернулась и тихо спросила: — а с мамой ты разговаривал?
— Нет, — покачал головой Саша, — но я уверен, что с ней все в порядке!
— Но ведь там водяной! Она должна вести себя крайне осторожно!
Водяной…
— Знаю, знаю! Но уж она-то разберется с ним, если что!
Ильяна резко повернулась и вышла. Глядя из окна на ее бодрую походку, Саша решил, что это очень добрый знак. И вдруг его словно осенило:
— Боже, как же она стала похожа на свою мать! Прямо две капли воды!
Конечно, водяной при всем желании не справится с Эвешкой. Но вот только этот Черневог… Он искал их и нашел. И добрался сначала до Ильяны7 нет, этого просто быть не может! Это мальчик, который любил Сову, разыскивал Ильяну. И она с радостью стала встречаться с ним — ведь ребенку нужно же с кем-то играть! А потом и любить кого-то.
Боже, думал Саша, помоги им обоим!
Впрочем, появление Черневога само по себе еще не было таким страшным.
Самое страшное заключалось в том, что и Петр начал понимать то, что Саша и Эвешка сумели скрыть от него пятнадцать лет назад. И он мог быть вовлеченным в опасность сам, хотя до этого мог почувствовать себя совершенно спокойно.
А теперь и Ильяна с ее непоседливым характером…
Впрочем, теперь стало ясно, что прошедшие пятнадцать лет не были для них столь безопасными, как они поначалу думали. Конечно, Кочевиковы тихо жили в лесной глуши, но тишина эта могла быть нарушена в любой момент.
Опасность приползла сюда давно. И приползла оттуда, где погиб Черневог.
Что было? К самому дому в разное время приходили лешие. Саша общался с ними. Однажды он попросил одного, которого звали Вьюн, который был немного не в себе, грозит ли им здесь что-то.
Суматошный леший пробормотал что-то о молодом волшебнике, да и то невнятно.
А потом лешие стали приходить сюда все реже и реже.
Все свои мысли и переживания Саша записывал в толстенький тетради в кожаном переплете. Сейчас он думал, что поездка Петра в Киев была, возможно, большой ошибкой. Вернувшись домой, он привнес в спокойную атмосферу лесной глуши и городскую суету, крик рыночных торговцев, слухи о самодурстве князей и проделках княжичей. Петр торжественно объявил, что больше в Киеве его ноги не будет, но обещание это прозвучало как-то зловеще. Ведь кто знает, что будет завтра. До сих пор в лесу было спокойно — лешие если и захаживали, опасения у Кочевиковых они не вызывали.
А потом Петр съездил на юг по реке — на базар. И после этого лешие вообще перестали ходить сюда. А что если это недобрый знак?
Но почему же никто до сих пор не понял, что сгущаются грозовые тучи? Все было так тихо, все продолжали жить старой жизнью. И он, Саша, тоже не хотел ничего замечать…
- Предыдущая
- 19/40
- Следующая
