Взять хотя бы меня - Кэмерон Джулия - Страница 8

Скорее всего, озвученная мной причина была верной, но такое отношение к коллеге Кендрикс не приветствовал. Авторы Post ведут себя куда достойнее, ругался он. Наверное, мог бы еще добавить: «И куда признательнее».

– Так, может быть, – ляпнула я, – дело в том, что я не собственность Post? Я та, кто есть.

– Ты встала на скользкий путь.

– Мне нравится мой путь, – я сказала абсолютную правду, из разряда «будь верной самой себе». Кендрикс просил меня, по сути, отказаться от собственных принципов и ценностей. Разумеется, я не могла этого сделать.

– Что ж, тогда…

И это был конец моей блестящей карьеры в Post.

У меня было отложено немного денег. На них я купила хорошую бумагу и написала своим редакторам благодарственные письма. «Я ухожу на вольные хлеба, – гласили мои строки. – Спасибо большое за вашу помощь».

Должно быть, одно из этих писем каким-то непостижимым образом дошло до Господа, потому что случившееся дальше иначе как божественным вмешательством не назовешь. Однажды в разгар дня, когда я сидела за машинкой и писала очередной рассказ, зазвонил телефон. Мужчина на том конце провода представился как Джонатан Уолш, редактор из журнала Rolling Stone. Он сообщил, что получал искреннее удовольствие, читая мои статьи в Post, и полюбопытствовал, не будет ли мне интересно написать материал и для Rolling Stone – об Уотергейте? Им нужна была статья о детях Говарда Ханта. Могу ли я это сделать? Конечно, я могла.

Позаимствовав желтый «Фольксваген-жук» у Джо МакКлеллана, знакомого автора из Post, я отправилась в пригород Мэриленда, а там просто свернула на заросшую сумахом подъездную дорожку Хантов и позвонила в дверь. Я из Rolling Stone, представилась я. Не будут ли они так любезны дать интервью? Младшие Ханты посовещались между собой. Название Rolling Stone внушало им, выросшим в контркультуре, доверие. Они решили побеседовать со мной. Так я оказалась в доме Говарда Ханта, так меня посвятили в многочисленные секреты этой семьи. Младших Хантов можно было понять – очень нелегко, когда твой отец оказывается в центре заговора против президента страны.

«Жизнь без отца» – такой заголовок дали моему материалу в Rolling Stone и вынесли его на обложку. Хорошая статья была для меня лучшей местью, так я поквиталась с Post. Семья участника Уотергейтского скандала впервые открылась прессе. Крестный отец младших Хантов Уильям Бакли позвонил мне, чтобы сказать, что мой поступок ужасен – я вторглась в частную жизнь. Журнал Time, с другой стороны, выпустил статью, основанную на «новом серьезном журналистском материале из Rolling Stone» (то бишь на моем). Что ж, у меня была головокружительная карьера – уже во второй раз.

Создавалось ощущение, что статья в Rolling Stone открыла передо мной все двери и окна. Меня приглашали писать для The Village Voice, New York и New West. Я с удовольствием соглашалась, чередуя статьи для журналов с короткими рассказами и чувствуя себя настоящим профессиональным писателем, который своим талантом зарабатывает себе на жизнь. Во всяком случае, я усердно играла эту роль. Моей компанией были такие же много пьющие трудоголики-коллеги. Вечерами мы собирались в особом «журналистском» баре под названием The Class Reunion. Особым шиком считалось, когда бармен знал, что ты предпочитаешь, и открывал тебе кредит. Ужин после работы быстро превратился в выпивку после работы, а потом и в выпивку после ужина. Очень часто мы засиживались в баре до самого закрытия.

Днем я кое-как пыталась с помощью творчества контролировать свое пьянство. «Не смей пить, когда берешь интервью», – гласило одно из правил, которые я для себя сформулировала. «Не смей писать под алкоголем, если у тебя нет наркоты, чтобы мыслить трезво», – еще одно правило. Достать мет было легко – его тогда еще не причисляли к наркотикам класса А, – а он позволял пить сколько хочешь и не впадать в «отключку». Сочетание вина и мета казалось мне настоящим творческим эликсиром.

Вообще сотрудники Rolling Stone славились своими вредными привычками. Мне, как автору, тоже следовало оправдывать эту славу. Вот я и старалась. Моим собутыльником – в те дни, когда он прилетал в Вашингтон освещать всякие политические события, – стал Хантер Томпсон: честное слово, глядя, как он пьет и как злоупотребляет наркотой, я думала, что такие люди встречаются только в книгах. Длинноногий и ребячливый с виду, Хантер был непредсказуем: чаще всего он вел себя нежно, но порой на него находила необъяснимая жестокость.

Мы с ним устраивались в заведении под названием The Guest Quarters с бутылкой Southern Comfort или Wild Turkey наперевес. Потом к первой бутылке присоединялась вторая. И третья. Именно Томпсон первым сказал, что мне стоит все-таки бросить пить.

– Пять вечеров из шести ты лучшая девушка в городе, – говорил он. – Но на шестой вечер…

Мой писательский талант привлекал внимание и добрые советы.

– Знаешь, детка, – сказал как-то мне режиссер Джон Кассаветис, – тебе в самом деле не стоит столько пить.

Но мне нужно было пить именно столько. С самого первого своего бокала я влюбилась в алкоголь. Он был для меня кислородом – жизненно необходимым и совершенно естественным. Оглядываясь в прошлое, я понимаю, что была именно таким алкоголиком, про которых говорят «запойный». Мой организм уже просто не мог существовать без выпивки. У меня не было никакой «невидимой черты», за которой ждет алкоголизм: иные люди подбираются к ней годами, я же пересекла ее, взяв в руки первый в жизни бокал. Теперь первый глоток всегда заставлял меня пить дальше, заказывать вторую, третью, четвертую и так далее порцию. Как многие писатели, я смешивала и путала свою пьющую и свою творческую личности. Думала, они существуют вместе, неразрывно, – и, наверное, у людей из моего окружения так и было, но не у меня. Казалось, я должна пить, чтобы писать; мне и в голову не приходило, что на самом деле выпивка встает на моем творческом пути.

Под воздействием алкоголя собственная жизнь казалась мне управляемой – хотя она давно вышла из-под контроля. Я встречалась с парнем из Бостона, писателем Полом Монеттом. Каждую пятницу мы с Джо МакКлелланом забирались в его «фольксваген» и ехали далеко на север. Джо проводил выходные со своими детьми. Я проводила уик-энд с Монеттом – который тогда еще не окончательно разобрался со своей сексуальной ориентацией.

Для меня Пол был радужным, но в другом смысле. Высокий, красивый, убийственно очаровательный, он был прирожденным рассказчиком и составлял мне отличную компанию, очень соблазнительную компанию, надо признать. Пол считал, что его сексуальные предпочтения «под вопросом», но в нашей постели никаких вопросов не возникало. Из-за выпивки мои воспоминания размыты, однако помню, что близость с ним приносила радость. Настоящий «жаворонок» – среди моих знакомых таких людей немного, – Пол каждое утро просыпался в отличном настроении, иногда даже напевал под нос: «Теперь я отчетливо вижу. Дождь прошел. Я вижу все преграды на своем пути». Но было то, чего мы не видели – или не хотели видеть: отношения на расстоянии, со встречами только в выходные, не устраивали ни меня, ни его. Общаться становилось все труднее и труднее. В конце концов мы вежливо разбежались: Пол стал искать себе других спутников; я целиком ушла в отношения со старым верным другом – алкоголем.

Я жила в квартире по соседству с вашингтонским зоопарком. Работала за большим столом, придвинутым к открытому окну. С улицы доносился рев диких зверей – мою писательскую жизнь сопровождал экзотический саундтрек. «Ароматы» были тоже специфические. Пытаясь не терять контроль над собой, я заменила крепкий алкоголь на вино; моим любимым стало Bool’s Blood – темно-красное, венгерское, с едва уловимым солоноватым привкусом. Мое обиталище было тесным и темным, но стоило добавить алкоголя в кровь – и оно вспыхивало, словно освещенное прожектором. В такие моменты я чувствовала себя гражданином мира. Я пила – и писала, писала – и пила, пытаясь не дать алкоголю опередить слова, теснившиеся в голове. За окном ревели львы и выли гиены, а я долбила по клавишам, и на бумаге появлялись новеллы, рассказы и журналистские статьи. Я писала каждый день – и каждый день напивалась. О том, чтобы отказаться от чего-то из этого, страшно было даже помыслить. И так, во время долгих пьяных сражений с печатной машинкой, у меня в голове начал вырисовываться план. Вслед за успешным материалом об Уотергейте Rolling Stone попросил меня писать рецензии на фильмы, и я стала выдавать длинные, прямо «со съемочной площадки» статьи. В процессе обнаружилось, что я просто обожаю кино. Решено: подготовлю еще несколько материалов здесь, на Восточном побережье, а потом перееду в Голливуд. Там можно будет придумывать сценарии к фильмам и писать их, греясь на солнышке.