Лепестки на волнах (СИ) - "Anna" - Страница 45

«...Ничто на земле не вечно, все с самого начала и до последнего мгновения клонится к закату, в особенности жизнь человеческая, а как небо не наделило жизнь Дон Кихота особым даром замедлять свое течение, то смерть его и кончина последовала совершенно для него неожиданно...»

Беатрис перевернула последнюю страницу и, точно почувствовав что-то, взглянула на дона Мигеля. И остановилась на полуслове, потому что голос перестал повиноваться ей. Муж смотрел на нее в упор и в его глазах была непонятная ей жажда. Беатрис вдруг бросило в жар. Она сглотнула, не в силах отвести от него взгляда. Дон Мигель поспешно отвернулся, откидываясь в кресле. В зале повисло молчание.

«Самое время уйти, не так ли? – с горечью подумала Беатрис. – Ну нет. Если я уйду сейчас, то никогда больше не отважусь на это...»

– Дон Мигель... – выдохнула она. – Мне... Я хочу вам сказать... Спросить, – она запнулась и замолкла.

– Спрашивайте, донья Беатрис, – глухо ответил он, не поворачивая головы.

Пламя камина необыкновенно четко высвечивало его гордый профиль и у Беатрис кольнуло сердце: как же он одинок! И тогда она сбивчиво заговорила, обмирая от собственной смелости:

– В Ла-Романе, когда вы предложили мне стать вашей женой... вы сказали, что не будете докучать мне, но... разве таинство освященного церковью брака не подразумевает продолжение рода?

Он резко обернулся и недоуменно переспросил:

– Продолжения рода?

– Да, – страха больше не было, наоборот, какое-то пьянящее чувство охватило Беатрис. – Разве вам бы не хотелось наследника рода де Эспиноса? Сына?

Глаза дона Мигеля вспыхнули при этих словах.

– Я люблю вас, хотя вы и не признаете это чувство, — проговорила Беатрис, соскользнув со своего кресла и гибко опускаясь перед мужем на колени.

В его глазах отразилось удивление и недоверие. Помедлив, он склонился к ней и взял ее руки в свои, затем поднес их к своему лицу и глубоко вздохнул. Едва касаясь, его губы скользнули по ее ладоням, нежной коже запястий.

– Беатрис? – казалось, он не был уверен, что правильно понял ее и она не отшатнется в испуге.

– Да, муж мой, – прошептала она, не пряча глаз от его пронзительного взгляда.

Тогда де Эспиноса обхватил жену за талию и, приподняв, притянул к себе на колени.

Прижавшись к нему, Беатрис услышала как бешено колотится его сердце, а в следующий миг он прильнул к ней в поцелуе — сперва нежно, лаская ее губы своими, затем все более страстно, побуждая ее разжать их. Она робко попробовала ответить на поцелуй мужа. Голова кружилась, Беатрис будто оказалась где-то вне стен зала, вне времени и пространства.

– Какие сладкие... – оторвавшись от ее губ, дон Мигель начал целовать ее шею, затем дернул шнуровку строгого платья. – Черт бы побрал эти женские наряды, – с коротким смешком сказал он, – а с вами, дорогая жена, и тем более надо всегда быть во всеоружии.

Потянувшись к поясу, он извлек из ножен кинжал и попросту разрезал прочные шнурки, потом медленно спустил платье с плеч, обнажая тяжелые груди с темными крупными сосками. Когда его губы сомкнулись на затвердевшем соске, у нее перехватило дыхание, а низ живота словно омыло горячей волной. Муж вдруг остановился и посмотрел ей прямо в глаза:

– Пойдем, – негромко сказал он, – зал не самое подходящее место для первой ночи.

Она кивнула, завороженно глядя на него, ошеломленная, оглушенная новыми, никогда прежде не испытываемыми ощущениями, захватившими ее.

***

Углы спальни терялись во мраке, на столике возле кровати горела одинокая свеча, оставленная Лусией. В тишине было слышно лишь дыхание мужчины и женщины, да шелест одежды. Пальцы дона Мигеля быстро расправлялись с уцелевшей шнуровкой, и вскоре платье, а затем сорочка и нижние юбки упали к ногам Беатрис. Оставшись полностью обнаженной, она задрожала, непроизвольно прикрывая руками темные завитки меж бедер.

– Тебе холодно? Или стыдно?

– Стыдно...Очень, – призналась Беатрис.

– Не надо смущаться.Дай мне полюбоваться на тебя, сердце мое.Нетничего постыдного в первозданной красоте твоего тела... – дрогнувшим голосом сказал он, отступая на шаг. – Сколько же в тебе жизни... Как можно было бы упрятать такую роскошь под монашеское одеяние?

«Он так говорит... слышал бы его отец Игнасио, так точно бы обвинил в ереси», – на миг Беатрис почувствовала почти страх, и тут же поняла, что больше не стесняется своего супруга.

Не сводя с жены восхищенного взгляда, де Эспиноса сел на край кровати. Он был абсолютно прав, сравнивая Беатрис с древней богиней, угадав не только гармоничные линии тела под строгими одеждами, но по наитию ощутив властный и вполне земной призыв, исходящий от нее. Беатрис переступила с ноги на ногу, не зная куда деть руки. Кажется, она и не подозревает своей спящей силы...

«Мне следует получше стеречь сокровище, обладателем которого я неожиданно стал,» – язвительно и вместе с тем ревниво подумал он.

– Иди ко мне...

Вновь усадив Беатрис к себе на колени, де Эспиноса стал целовать ее шею. Его руки скользили по телу жены, и тихо застонав, она запрокинула голову. В этот миг он опрокинул ее на постель.

Она ахнула от неожиданности, но де Эспиноса уже был рядом с ней, лаская ее и заставляя ее извиваться от наслаждения, которое ей дарили его ласки. Затем он коснулся губами ее живота, и она снова попыталась закрыться от него, однако он мягко убрал ее руку.

– Не надо, Беатрис, – повторил он, а потом с легкой иронией в голосе спросил: – Ты что-то знаешь о том, как происходит… продолжение рода?

– Инес... рассказала мне, – ответила Беатрис, тщетно пытаясь унять дрожь.

– Очень предусмотрительно с ее стороны.

Де Эспиноса выпрямился и быстро скинул камзол и рубаху.

– В отличие от большинства новобрачных, тебе уже знакомо мое тело, моя прекрасная сиделка, – улыбнулся он, – Я все еще пугаю тебя?

– Нет, – храбро ответила она и на всякий случай закрыла глаза.

– Никто не сравниться в храбрости с доньей Беатрис. Она не убоится ни отвратительной игуаны, ни грозного мужа... – де Эспиноса вытянулся рядом, и Беатрис поняла, что он совершенно обнажен.

И конечно же, ей было знакомо еготело — ее руки касались плотной горячей кожи, безошибочно находя твердые рубцы старых ран на его плечах и спине.

– Моя храбрая жена позволит мне ласкать ее? – прошептал де Эспиноса ей на ухо.

– А до сих пор вы чем занимались, дон Мигель? – неожиданно дерзко отозвалась она.

– Как мне нравится ваша дерзость, маленькая сеньорита Сантана... ну раз так, пеняйте на себя.