Лепестки на волнах (СИ) - "Anna" - Страница 36

– Но почему? Почему вы так желаете нашего брака? – с волнением воскликнула измученная Беатрис.

Она сидела, не поднимая глаз и кусая губы.

– Я же сказал... меня подвигла на этот шаг ваша прелесть... которую вы не осознаете... – дона Мигеля словно затягивало в темный водоворот, однако он упрямо спросил: – Так вы принимаете... мое предложение?

Потрясенный его поступком разум Беатрис проиграл битву сердцу, и она словно со стороны услышала свой тихий голос:

– Да...

«Я также безумна, как он! Да поможет мне Бог в таком случае!»

– Вот и... славно...

Она отважилась взглянуть на дона Мигеля и пришла в ужас от мертвенной бледности его лица, покрытого каплями пота. Дернув крючки, она распахнула камзол на его груди и ахнула:

– Дон Мигель!

– Пустяки... – де Эспиноса нашел в себе силы улыбнуться, прежде чем потерять сознание.

***

Очнувшись, дон Мигель обнаружил себя в объятиях своей нареченной, поддерживающей его в сидячем положении. Его голова покоилась на груди Беатрис, и он нашел, что это весьма приятно. Камзол с него стащили, а грудь под рубашкой вновь стягивала повязка. Чертова рана все-таки открылась, однако сильной боли он не чувствовал, а значит, все не так уж страшно.

Карета раскачивалась из стороны в сторону, это напомнило ему о «Санто-Доминго», и он понял, что тоскует по кораблю и морю. Скорей бы! Но все же отплытие придется отложить еще на пару дней: необходимо уладить кое-какие вопросы с Хуаном Сантаной.

Дон Мигель запрокинул голову и хрипло произнес, глядя на встревоженное личико Беатрис, наклонившейся к нему:

– Не могу и выразить, насколько очаровательно пробуждение в ваших объятиях, сеньорита Сантана.

Беатристотчас отпрянула:

– Не сочтите мое поведение непристойным, оно вызвано лишь желанием уберечь вас от толчков при езде, дон Мигель.

– Похвальное желание, – не сдержал усмешки де Эспиноса, выпрямляясь на сидении. – Куда мы едем? – счел нужным поинтересоваться он, не вполне уверенный в намерениях Беатрис — учитывая ее характер и необычные обстоятельства.

– В обитель.

Де Эспиноса приподнял бровь:

– Мне послышалось, или вы приняли мое предложение?

– Да, дон Мигель, но вы были без чувств, ваша рана...

– Я вполне сносно себя чувствую, сеньорита Сантана, – тоном, не терпящим возражений, заявил он, – Небольшой упадок сил – обычное дело после ранения и долгого времени, проведенного в постели. Я слишком разнежился благодаря вашей неустанной заботе. Не будем утруждать еще и сестер-бенедиктинок, у них и без меня хватает страждущих.

– Как скажете, – подозрительно легко согласилась Беатрис.

Сидящая напротив них Лусия хмыкнула, но тут же ее лицо стало равнодушным, даже туповатым: всем своим видом служанка демонстрировала, что на нее не стоит обращать внимания.

Беатрис, выглянув из окошка, крикнула:

– Хайме, поворачивай! Мы возвращаемся в Ла-Роману! – затем она обернулась к де Эспиносе и строго сказала: – Вам не стоило подвергать вашу жизнь такому риску. Если бы вы из-за своей слабости упали с Сарацина и свернули себе шею, чувство вины, что я послужила тому причиной, отягощало бы мою совесть до конца дней моих.

Де Эспиноса даже поперхнулся от удивления.

«Вот дерзкая девчонка!»

– Обещаю больше так не делать, сеньорита Сантана, – нарочито смиренно ответил он и тут же иронично добавил: – Если вы пообещаете больше не перечить мне и не пытаться избегать... своей судьбы.

«Моей судьбы... – сердце Беатрис замерло. Она вспомнила, чему ее учили, и те обрывки разговоров, которые ловил ее чуткий слух, и это вдруг наполнило ее неясным томлением: — Жена должна быть покорна мужу и его желаниям... И... каковы же будут его желания?»

Она встряхнула головой, отгоняя необычные ощущения, и в ее глазах сверкнул непочтительный задор:

– Боюсь, мне сложно дать такое обещание, но обещаю приложить к тому все усилия.

– Приложите, – уже серьезно сказал де Эспиноса, пристально глядя на нее. – И мы поладим.

Снаружи ржали лошади, Хайме, пытающийся развернуть карету на узкой дороге, отчаянно ругался с Джакобо. Внутри жекареты царило молчание: гранду Испании и дочери полунищего идальго еще предстояло осознать перемены, так внезапно произошедшие в их жизнях.

Санто-Доминго

декабрь 1689

Река Осама, очень широкая здесь, в самом устье, лениво несла свои мутные воды в Карибское море. Карета въехала на мост, соединяющий восточный берег Рио-Осама с западным, и Беатрис выглянула из окошка и посмотрела вперед, на Санто-Доминго, лежащий на противоположном берегу. Позади остались Ла-Романа, долгие лиги утомительного путешествия, и кто бы знал, что ждало ее впереди?

– Беатрис, посмотри, вон крепость Осама и Торре-дель-Оменахе, – отец махнул рукой влево, указывая на темную массивную башню за зубчатыми стенами. – Толщина стен непомерна, но проклятому еретику Дрейку удалось-таки взять крепость. А вон там Aлькaсap-дe-Koлoн, резиденция королевского наместника.

В другое время Беатрис непременно и с большим интересом принялась бы рассматривать и башни и дворец, но сейчас ее мысли были далеко, а сердце то замирало, то пускалось вскачь.

Отец, одетый в свой лучший камзол темно-серого бархата, также не мог скрыть волнения.

– Я не понимаю его, – сказал вдруг Сантана безо всякого перехода , но Беатрис прекрасно знала, кого отец имеет в виду. – Зачем ему понадобилось жениться на тебе? Да еще с такой скандальной поспешностью... У меня был очень неприятный разговор с отцом Игнасио...

Девушка только пожала плечами. Она и сама не понимала сеньора де Эспиносу.

…До самой Ла-Романы они не проронили больше ни слова: дон Мигель дремал, привалившись к стенке кареты, а Беатрис изучала лицо неожиданного посланного ей Провидением жениха, как будто видела его в первый раз.

Отец и сеньор Рамиро, оба не находящие себе места от беспокойства, встречали их в воротах. Последний, заметив Сарацина с пустым седлом, привязанного позади кареты, и вовсе пришел в ужас. Он не стал ждать, пока Хайме остановит лошадей, а, бросившись вперед, распахнул дверцу и при виде бледного лица своего пациента только всплеснул руками:

– Всеблагой Боже!

– Брось, Франциско. Я все еще жив, как видишь, – однако дон Мигель вынужден был опереться на руку врача, выходя из кареты.