Разведка идет впереди - Мильчаков Владимир Андреевич - Страница 8

Часовой не успел сообразить, что произошло, когда он, сняв фонарик и повернувшись к подходившему солдату, вдруг увидел чужое, совершенно незнакомое лицо с черными сросшимися в одну черту бровями. Он хотел крикнуть; ему даже показалось, что он очень громко закричал и тотчас почувствовал удар и холод в левой стороне груди. На самом же деле часовой, не успев крикнуть, свалился на сено. Фонарик выпал из его рук и потух. На сеновале воцарилась полная тишина.

Часовой у веранды был очень зол. Надвинув каску и закутавшись в плащ-палатку, он ходил вдоль веранды размеренным солдатским шагом, проклиная в душе все на свете и в первую очередь своего непосредственного начальника ефрейтора Курта. Эта скотина Курт имеет своих любимчиков, и в результате ему, Карлу Габбе, всегда достаются самые собачьи часы стояния на посту. Часовой взглянул на светящийся циферблат ручных часов и сплюнул от огорчения.

«Думал что уже прошла бездна времени, а оказалось всего двадцать минут. И пост сегодня попался черт знает какой. А все это делает толстомясая тупица Курт. Нет, чтобы поставить на правый угол дома. Там и удобнее - начальство не ходит, и покурить можно. А здесь попробуй покури! Все время офицеры связи то приезжают, то уезжают». Карлу Габбе было хорошо известно, что начальник штаба не терпел даже малейшего нарушения устава. Мирная тишина ночи тоже ни капельки не успокаивала Карла Габбе. Тяжелые тучи сплошь закрывали небо, и ни одна звездочка не смотрела на землю. Низко, казалось, совсем над головой, кружился советский ночной бомбардировщик. Когда его шум раздавался особенно близко, Габбе поеживался и еще глубже надвигал каску. Там, где веранда кончалась и почти вплотную к ней примыкала стена каретника, оставался узкий переулочек, наполненный кромешной тьмой. Каждый раз, когда Габбе доходил до конца веранды и поворачивал обратно, он опасливо косился в переулок.

«Черт его знает, - думал Габбе. - Днем я несколько раз проходил по этому переулку - самый безобидный. В нем еще где-то там в углу стоит бочка для дождевой воды. А вот сейчас почему-то страшно».

Внезапно со стороны часового, стоявшего под окнами штаба, до слуха Габбе донесся какой-то подозрительный шум. Габбе остановился и стал напряженно вслушиваться. Все было по прежнему тихо, но в этой тишине часовому почудилась опасность. Забыв про темный переулок, он повернулся к нему спиной, раздумывая, продолжать ли ему двигаться дальше или выстрелом из автомата поднять тревогу.

Вдруг он почувствовал, как чьи-то руки с ужасной силой схватили его за шею, сдавили горло и потащили в переулок. Кто-то резко вырвал у него из рук автомат.

Несколько мгновений в переулке слышалась приглушенная возня, затем на веранде промелькнуло несколько теней, а потом снова той же размеренной походкой вдоль веранды зашагал часовой. Но ростом он был значительно выше Габбе.

В просторной комнате было очень светло от двух электрических лампочек и очень душно. Плотно задрапированные окна не пропускали свежего воздуха. Генерал, упитанный сорокалетний мужчина, сидел в кресле в одной белоснежной сорочке. Рукава, закатанные выше локтей, обнажали холеные, белые руки. Генерал сидел, откинувшись на спинку удобного мягкого кресла, у стола, застланного громадной картой этого участка фронта. Против генерала, по другую сторону стола, стоял молодой офицер с жесткими, коротко остриженными под ежик волосами и усами «а-ля кайзер Вильгельм». Генерал говорил, офицер внимательно, но без подобострастия слушал.

- Я ведь эти места прекрасно знаю, дорогой мой герр Клейн. Вот здесь, всего в пятнадцати верстах от Белостока, было имение моего папаши, барона фон-Мейера. Единственное место, где мы можем зацепиться, задержать русских, - это вот здесь. - Генеральский палец с массивным золотым перстнем уперся в один из квадратов карты.

- Отсюда надо попытаться наступать, во что бы то ни стало наступать. Если и эта попытка сорвется, то мы вновь начнем пятиться, а это значит… Ну, в общем, это значит, что отступать дальше мы не можем. Удар здесь нанесут и решат сражение в нашу пользу мои танки. Командующий очень благосклонно отнесся к моему предложению.

Генерал замолчал и потянулся к портсигару. Его собеседник внимательно рассматривал указанный ему квадрат карты. Генерал закурил и, задумчиво следя глазами за клубами дыма, прервал молчание.

- Что вы на это скажете, полковник?

- Место выбрано хорошее. Болото и река обеспечивают оба фланга, но наши танки могут пройти только здесь, - полковник длинным ногтем провел по карте.- Здесь мост, и только здесь возможно построить дополнительные переправы. А русские в восьми верстах.

- За нас тайна и неожиданность, дорогой полковник. Мои танки идут только по ночам. Слышите? - Собеседники прислушались.

С шоссе донесся приглушенный гул моторов.

- А русские считают, что мои танки находятся на 200 километров севернее. В общем, дорогой гость, вы можете доложить ставке, что старый солдат Мейер хорошо подготовил удар, и русские скоро попятятся отсюда так же, как в сорок первом году. Впрочем, весть об этом обгонит вас. Ведь радио быстрее вашего самолета. Я ожидаю, что к шести часам мой начальник штаба доложит мне, что танки вышли на исходные позиции.

Генерал сладко потянулся и зевнул.

- Что ж, желаю успеха. Фюреру сейчас необходима победа, хотя бы небольшая победа. Вы понимаете?

- Понимаю, понимаю, дорогой полковник. Но нам уже давно пора отдохнуть. Следует хорошенько отоспаться. Завтра утром я смогу провезти вас по исходным позициям моих полков. Спокойной ночи!

Полковник вышел. Генерал встал и прошелся по комнате. За дверью раздался неясный шум. Генерал поморщился. «Проклятая светомаскировка. Приходится жить в полутьме. Вестовой, скотина, видно, задремал, а полковник в темноте наткнулся .на что-то». Но думать не хотелось. Духота клонила к дремоте. Генерал потушил свет и, подойдя к окну, откинул драпировку. Прохлада ночи хлынула в комнату. «Ну и темнота! - мелькнуло в голове генерала. - Ни одной звездочки». Мейеру припомнился ярко освещенный веселый Берлин мирного времени. Припомнился уютный особняк с большим тенистым садом… Жена… Немного разомлевший от воспоминания о доме, генерал, не опуская драпировки, облокотился на подоконник. В нескольких шагах от стены медленно прошел часовой. Генерал вгляделся. «В такой кромешной темноте собственных солдат узнать невозможно». Генерал уже хотел окликнуть часового, но в этот миг почувствовал, как за его спиной тихо открылась входная дверь. Он опустил занавеску и на ощупь тщательно оправил ее. «Кто бы это мог быть?» - подумал генерал и ему стало страшно. - Фу, пустяки какие, - подбадривая себя, громко заговорил он, шаря по столу, чтобы включить свет. Но страх не пропа-дал. Генерал вдруг почувствовал, что в кабинете он не один. Здесь, рядом с ним, был кто-то еще.- Кто тут? - негромко окликнул генерал хриплым от все возраставшего страха голосом. «Может быть, это кошка?» - и, поверив самому себе, он бодро вслух заговорил: - Ну да, конечно, кошка. Фу, глупости. Нервы совсем развинтились. И куда этот проклятый выключатель провалился? - взвизгнул генерал, шаря по столу руками и чувствуя, что страх снова охватывает его. Наконец, выключатель нашелся. Мягкий свет залил комнату, и одновременно генеральские белые руки сами собой поднялись вверх. Освещенные светом двух ламп, среди комнаты стояли два высоких человека, уставив на генерала тупые стволы автоматов.

- Кричать не советую. Малейшая попытка поднять тревогу- и мы вас уничтожим. Где оружие? - по-немецки спросил Чернов.

Генерал механически кивнул головой на китель, висевший на спинке стула. Он еще не осмыслил происходящего. Он даже резко тряхнул головой, чтобы очнуться и прогнать от себя этот ужасный кошмар. Но все оставалось по прежнему. Два неизвестно откуда появившихся человека не исчезли, а продолжали действовать. Генерал видел, что один из них, видимо, офицер, взял его китель, вытащил из кармана все документы и оружие и, кинув китель генералу, приказал: