Бремя чести (СИ) - "Darling Jen" - Страница 41

Рыцари нестройно загалдели, словно послушники в перерыв между занятиями. Магистр поднял руку, и шум затих. Он повернулся к Экроланду и некоторое время смотрел на своего любимого рыцаря. Когда в зале установилась полнейшая тишина, он заговорил. Сегрик напрягся и чуть не упал носом вперед, стараясь не упустить ни слова.

— Я понимаю вас, сэр Экроланд. Видимо, вы слишком оторвались от реальности, — сказал несколько ехидно Магистр, — ваши товарищи сказали, что вы частенько витаете в облаках. Мне думается, что вам следует немного развеяться и подумать об истинной роли рыцаря в этом мире. А еще поразмышлять хорошенько о собственных качествах, ибо я наслышан, как вы с вашей излишней добротой привечаете всяких убогих, бедняков и бандитов!

Сегрик уперся взглядом в пол. Он уже слышал вокруг себя тихие смешки молодых рыцарей, которых он недавно подначивал против Гурда. Ему подумалось, что это еще не самое худшее, и он не ошибся.

— Сэр Экроланд! — торжественно объявил лорд Улин, поднимаясь, — я приказываю вам идти и совершить подвиг!

Все замерли, некоторые — с открытыми ртами. Даже Экроланд слегка побледнел.

— В своем личном походе, куда вы можете взять только оруженосца, вы и поразмышляете обо всем. В деревне Эсток, что в трех днях езды от Вусэнта, население подвергается нападениям дракона, о чем нас уведомляли уже не раз, да все руки не доходили послать туда отряд. Поезжайте туда, сэр Экроланд, и привезите голову дракона. Тогда все ваши промахи будут забыты.

Экроланд сел, и некоторое время провел в оцепенении, ничего не видя вокруг себя. Он не замечал восторженных лиц рыцарей, не слышал радостных слов одобрения и изумления, не чувствовал, как ему трясут руки. Все помутилось в его сознании.

Он ехал на казнь, на позор, а получил лишь выговор да почет, о котором никто и мечтать не смел.

Он убьет дракона. С этой мыслью он очнулся от транса и пошел к выходу уверенной, размашистой походкой.

Дженна проснулась среди ночи и долго лежала без сна, устремив взгляд широко распахнутых глаз в потолок. Досада переполнила ее и готова была перелиться через край, спровоцировав на необдуманные и глупые поступки. До чего же неприятно, что рыцарь для себя все решил!

В конце концов, это просто несправедливо! Почему какой-то безродный воришка, принятый в дом на птичьих правах, имеет право поехать с Экроландом, а она, Дженнайя Ивесси, нет?! Возмутительно и неслыханно. Разумеется, госпожа Сухарь не преминет воспользоваться отъездом рыцаря и вернет власть над домочадцами. А то и лично передаст Дженну в руки Рапену, который, судя по всему, желает ее близкой и быстрой смерти. А еще слуга Талуса, называется.

К тому же Дженне, как и всякой девушке ее возраста, до смерти хотелось принять участие в каком-нибудь приключении, желательно не слишком рискованном. И что же? Она не имела права присоединиться к этой экспедиции, в которой основная опасность ложилась на плечи рыцаря (потому как убивать дракона надлежало именно ему, а не его немощному оруженосцу)!

Размышляя таким образом, Дженна совсем не принимала в расчет приказ магистра, который недвусмысленно гласил: ехать в Эсток рыцарь должен только со своим оруженосцем. Про ведьм там не было ни слова.

Дженнайя поворочалась немного, устраиваясь удобнее на мягкой перине. На потолке слегка колыхались призрачные тени от деревьев, принимая пугающие в своей четкости картины. То казалось, что вот-вот сверху спрыгнет чудище о шести ногах и ста зубах, то согбенная старушка грозила ей палкой, то проявлялся лик прекрасного юноши, манивший ее улыбкой к себе, в царство теней. Не выдержав буйства воображения, заставлявшего ее думать обо всем, кроме того, о чем надо, она босиком вскочила на ковер, накинула на плечи легкое одеяло и подошла к окну. Луна сегодня ночью была особенно яркой, парк, в который выходило окно спальни, лежал как на ладони.

Скованная страхом перед ночью и теми чудовищами, которые могли прятаться за любым кустом, она и приняла решение. Сначала оно показалось ей немного пугающим, но потом, поразмыслив, она подумала, что лучше и не придумаешь.

Она незримо последует за рыцарем, чтобы он ни о чем не узнал до того самого момента, как наступит критический момент, и она придет ему на помощь.

Ей и предположить еще было сложно, каким он будет, этот критический момент, но Дженна прекрасно помнила, что во всех поэмах и балладах именно тогда, когда герой балансирует на грани жизни и смерти, приходит верный друг и спасает его. Быть может, она сможет помочь Экроланду, когда он, опаленный огненным дыханием дракона, падет на землю, а его собственное дыхание вот-вот должно будет замереть в груди… И тут она, облаченные в сверкающие белые доспехи, ринется вниз с ветки дерева, откуда доселе следила за смертельной схваткой, и пронзит мерзкую рептилию клинком из чистого золота…

Дженна, размечтавшись, взмахнула рукой, чуть не сшибла вазу с засушенными цветами и тут же вернулась с небес на землю. Ну, и где ей, скажите на милость, достать сверкающие доспехи, не говоря уже о золотом клинке?

Или, быть может, она сумеет управиться с мечом должным образом, даже если он чудесным образом попадет ей в руки?

Нет, действовать следовало совершенно иначе. Дженна задумалась и прищурила зеленые глаза. Единственное, чем она владела более-менее хорошо, — это волшебство. Все вокруг полагали, что Дженна — это очень сильная и страшная ведьма, тогда как на самом деле девушка знала не более десяти заклинаний.

При Экроланде она сможет использовать лишь два-три. Они достаточно безопасны и едва ли могут быть соотнесены с некромантией. Во всяком случае, Дженна была уверена, что они не оставят на земле Следа некромантии, и что она сумеет справиться с ними, не используя аслатин.

Другой вопрос заключался в том, насколько эти заклинания смогут повредить столь сильному и крепкому существу, как дракон?

Дженна, поразмыслив, вынуждена была признать, что ни кокон защиты, ни разжигание огня, ни иллюзии не подействуют на дракона. Но, возможно, пока Экроланд будет в беспамятстве лежать на земле, ей удастся применить заклинания посерьезнее общих, которые будут некромантскими? Скажем, она сможет опутать чудовище зловонными нитями; сможет заставить сотни духов заползти в его уши, чтобы оно испытало неимоверные мучения от их стонов и заунывных песен; сможет даже передать Экроланду часть жизненной силы оруженосца.

Но ее магию повсеместно осуждали и запрещали, и потому, какими слабыми бы ни были заклинания, известные Дженне, применять она их сможет лишь при одном условии: Экроланд будет без сознания. Увидь он воочию духов или зловонные нити, — и собственными руками с превеликой радостью подожжет костер, на котором ее и спалят. Но, разумеется, дракон сумеет оглушить рыцаря. Без этого пункта ее план вовсе не имеет смысла.

«А потом, — размечталась Дженна, — Эри поднимется, увидит дракона, опутанного и беспомощного, оглашающего пещеру ревом (которым он попытается заглушить вопли духов у себя в ушах), возьмет меч, отрубит ему голову, и.… Да, но как я заберусь на дерево, чтобы оттуда колдовать? Ведь в пещерах, насколько мне известно, деревьев не растет, а драконы обожают пещеры! Ну ладно, спрячусь за каким-нибудь сталактитом. Быть такого не может, чтобы там не было где спрятаться».

Потом она еще немного поразмышляла и пришла к выводу, что ей необходимо раздобыть лошадь, на которой она последует за Экроландом. Может, оно и к лучшему, что Вила арестовали? Ведь мальчишки, его помощники, не посмеют ей и слова поперек сказать!

Она быстро раскаялась в этих злых и эгоистичных мыслях, но потом ей пришло в голову, что когда Экроланд вернется в город героем, Наместник, конечно же, освободит Вила.

«Особенно если об этом попрошу я! Вот мы возвращаемся в город с головой дракона. Пожалуй, я выпрошу у рыцаря право везти голову на своей лошадке. А в городе, когда Наместник спросит меня: «Чего ты желаешь, дитя?», я отвечу, что прошу освобождения мастера Вила. Как же Эри будет гордиться мною! Может, благодарный, он даже выполнит мою просьбу и отошлет варвара куда-нибудь подальше от Медовых Лужаек».