Месс-менд. Роман - Шагинян Мариэтта Сергеевна - Страница 19

Резкими шагами спустился Лепсиус во второй этаж, прошел вслед за Тоби пустынный дворик, уже известный читателю, и остановился перед запертым на замок гаражом. На этот раз Тоби благополучно отпер замок, приоткрыл дверку и, пропустив вперед доктора, осторожно вошел вслед за ним, заперев дверь изнутри.

Они находились в большом, просторном сарае, охватившем их своей парниковой атмосферой. Пол был усыпан здесь густым слоем песка, потолок сиял сотней электрических лампочек, вдоль стен стояли кадушки с араукариями и гигантскими, во всю вышину комнаты, пальмами. Посредине сарая возвышалась трапеция с качелями и кольцами для гимнастики.

- Бугас, Бугас! - позвал доктор, помахивая бутылочкой, вынутой из кармана.

Тотчас же из глубины сарая раздалось злобное кряхтение, кто-то приподнялся с соломы, и навстречу доктору и Тоби пошел человек среднего роста. Это был индеец. Красный цвет кожи, кольцо в носу, голое тело, разукрашенное татуировкой, и прямые черты лица не оставляли в этом ни малейшего сомнения.

Дойдя до Лепсиуса, он гордо тряхнул головой, увенчанной перьями, схватил бутылку, ловко вышиб пробку и в мгновение ока осушил ее содержимое. Затем, повернувшись к ним спиной, он принялся отплясывать, трястись и содрогаться всеми своими членами.

Доктор Лепсиус не отрывал глаз от его движений. В первую минуту они казались самыми обыкновенными. Но потом внимательный наблюдатель мог бы заметить две странности: спина стройного индейца временами горбилась не у лопаток, а внизу, у самого конца позвоночника, делая его похожим на ощетинившуюся кошку. И в эти минуты обе руки индейца невольно свисали вниз, почти касаясь пола.

Доктор Лепсиус вынул вторую бутылочку и кинул ее Тоби, указав ему на верхушку трапеции. Молчаливый Тоби с бутылкой во рту взобрался по столбу до самого верха, сел верхом на перекладину и принялся играть бутылкой. Покуда он взбирался, индеец следил за ним злобными красными глазами. Но на верхушке трапеции Тоби, казалось, перестал его интересовать. Он опустил голову и стоял неподвижно.

- Бугас, Бугас! - позвал его Тоби.

Напрасно. Бугас не поднимал головы кверху.

- Бугас! Подними голову, получишь бутылку, - ласковым голосом убеждал доктор Лепсиус. Но все было тщетно. Индеец заупрямился. Он не поднимал глаз. Он не вскидывал головы.

…Тоби сбросил бутылку в руки доктора, и оттуда она перешла к индейцу. Пока Бугас жадно хлюпал губами, доктор подкрался ему за спину, выхватил лупу и принялся с необыкновенным вниманием изучать его позвоночник, начиная с шеи и кончая седалищным нервом. Потом он похлопал его по плечу, кивнул Тоби и вышел из сарая.

Лицо доктора Лепсиуса прояснилось. Три ступеньки, ведшие ему под нос, плотно сомкнулись, образовав удобнейший трап.

- Тоби, - сказал он у себя в комнате, - если ты будешь спать и таращить во сне глаза, я женю тебя на мисс Смоулль. А если ты опять побежишь через улицу к кондитеру и заведешь с ним разные разговоры, я продам тебя военному министерству на пушечное мясо. Дай мне пиджак, портфель, палку.

Быстро одевшись, Лепсиус вышел, сел в поджидавший его автомобиль и приказал шоферу ехать к доктору Бентровато, имевшему образцовую клинику и рентгеновский кабинет.

Он делал это не совсем охотно. Он боялся, что его открытие выкрадут у него из-под самого носа. Ворча сквозь зубы, Лепсиус поднялся по лестнице и попал в руки двух молодых девиц, с карандашами и блокнотами.

- Сорок, - промолвила одна девица.

- Сюда, - подтвердила другая, подставляя ему ящик, битком набитый деньгами.

- Дорогие мои, - мягко ответил Лепсиус, - я беру больше.

И, отстранив их рукой, он прошел прямо в кабинет к своему коллеге.

У Бентровато шел прием. Множество людей дожидалось его, развлекая себя всевозможными занятиями, приспособленными к услугам пациентов в комнатах для ожидания. Тут были книги на всех языках, домино, шахматы, вышивание и вязание для дам, игрушки для детей, прохладительные напитки.

В кабинете было полутемно. За китайской ширмой перед экраном стоял человек, подвергнутый действию рентгеновских лучей. Лепсиус не мог разглядеть его внутренностей и видел лишь тень от небольшой и продолговатой головы да руку, небрежно закинутую за спинку стула и выступавшую из-за ширмы.

Лепсиус сел равнодушно в кресло, дожидаясь конца сеанса. Он рассеянно смотрел туда и сюда, испытывая неодолимый приступ зевоты. Как вдруг совершенно случайно глаза его задержались на вышеупомянутой руке.

- Что такое… Где, черт возьми! Где видел доктор Лепсиус эту руку, худую, слабую, с припухшими сочленениями?

Но, сколько он ни напрягал память, ответа не приходило. Пальцы лежали все так же безжизненно, потом внезапно скрючились, будто схватились за что-то, скользнули и исчезли.

Бентровато выпустил своего пациента из боковых дверей кабинета.

- Здравствуйте, здравствуйте, Лепсиус. Чем могу?

- Здравствуйте, Бентровато, кто это у вас был?

- Вы хотите проверить, соблюдаю ли я профессиональные тайны?

Лепсиус с досадой покосился на коллегу.

- Я заехал к вам, достопочтенный друг, с просьбой произвести рентгенизацию одного дегенеративного субъекта. Чем скорее, тем лучше.

- Хорошо, в первый же свободный час. Постойте-ка, запишем: «28 августа будущего года в 4¹/₂ часа дня».

Бентровато занес это к себе в блокнот и копию записи с улыбочкой протянул своему коллеге.

Широкое лицо Лепсиуса не выразило ничего, кроме благодарности. Но на лестнице он сжал кулаки, побагровел и со свирепой миной подскочил к швейцару.

- Кто тут сейчас прошел, а?

Швейцар флегматически повел плечами:

«Многие проходили…

Фруктовщик Бэр.

Профессор Хизертон.

Штурман Ковальковский».

Лепсиус сел в автомобиль, тщательно похоронив у себя в памяти три услышанных имени.

Кто не знает об Эдиссоне? Слава его ходит по всему земному шару.

А кто знает техника Сорроу? Никто.

Техник Сорроу - пожилой, маленький человек с небольшой бородкой, тонкими губами и привычкой ходить, заложив руки за спину. Он почти никогда не сидит. Он ходит работая, ходит говоря с вами, ходит кушая и даже ходит сидя. Последнее возможно лишь потому, что техник Сорроу изобрел себе подвижную сиделку, род ходячего стула.

Техник Сорроу еще мальчишкой был другом-приятелем Эдиссона. Однажды они разговорились за рабочим станком.

- Эх, - сказал Эдиссон, - уж я выдумаю такую штуку, что все люди ахнут. Короли будут здороваться со мной за руку, самые почтенные профессора придут у меня учиться.

- А потом что? - спросил Сорроу.

- А потом буду жить и изобретать. Жить буду в собственном дворце, а изобретать чудеса за чудесами.

Сорроу смолчал на эти речи. Сказать по правде, они ему не понравились.

«Что же это такое? - подумал он про себя. - Не по-товарищески рассуждает Эдиссон. Сам рабочий, а думает о королях. Посмотрим, куда он загнет».

Эдиссон загнул как раз туда, куда собирался. Телефоны, граммофоны, фонографы, трамваи, бесчисленное множество чудес попало в руки богачей и королей, умножая их удобства и украшая их жизнь.

- Вот что может сделать простой рабочий! - сказал Эдиссон на приеме у одного короля, здороваясь с ним за руку.

Бывшие товарищи Эдиссона гордились им. Рабочие частенько пили за его здоровье, пропивая свой недельный заработок. Техник Сорроу молча глядел на все это и качал головой.

- Завистник, - говорили ему на заводе.

Но техник Сорроу продолжал молчать и покачивать головой. В ту пору он был помощником мастера Шульца на сталелитейном заводе Кресслинга. Он чинил машины, подлечивал винтики, смазывал, спрыскивал, разбирал и собирал негодные машинные части - словом, был на заводе мелкой сошкой. Никогда никакой сверхурочный заработок его не соблазнял. Джек Кресслинг был бессилен над техником Сорроу. Предложи он ему миллион за лишний час, а Сорроу снимет синий фартук, помоет руки под краном, заложит руки за спину и уйдет себе, посвистывая, домой. А что он делал у себя дома - об этом не знал никто, даже его квартирная хозяйка.