Чужая душа - потёмки (СИ) - Романовская Ольга - Страница 22

Студенты аккуратно приблизились и, убедившись, что я не местное население, присели рядом, предложив поесть:

— Нас до завтрака подняли, сухой паёк дали…

Я не отказалась и, пока дожидались магистров, зажевала бутерброд, запивая киселём из фляги. Заодно продумывала гневную речь.

Юноша, старше меня года на три, то и дело поглядывал в мою сторону, видимо, в поисках женских прелестей. Женские прелести, увы, показываться не желали, а пальцы и вовсе сложились в ёмкую композицию.

— Хотите, я вам кофту дам? — не выдержав, предложила девушка, самая старшая из нас. Строго одетая, с кучей амулетов на шее. На поясе — сумка. В деревнях в такие кладут ножницы, ключи, деньги и прочую полезную мелочь, но не думаю, чтобы девушка использовала её для подобных нужд. Наверное, колдовские штучки прячет.

Интересно, с какого она факультета? На Общеобразовательном я её не видела. Да и парня тоже.

Поблагодарив, приняла кофту и представилась.

Юношу звали Липнер, он учился на пятом курсе Алхимического факультета. То-то немного странный, тихий и женщинами интересуется. Девушка назвалась Юлианной, студенткой шестого, предпоследнего, курса факультета Активного чародейства. Значит, Липнер отвечал за всякие зелья, изобретения сущностей и вещественных заклинаний, а Юлианна занималась магией контактного воздействия, вроде убиения лишних свидетелей, построения защиты и прочих сложных, но жутко опасных вещей.

Однако припекает тут не по-детски! Так и ожог получить не долго: кожа уже покраснела.

На этот раз заботу проявил Липнер. Порылся в мешке и протянул баночку с мазью:

— Держи. Найди тенёк и намажь все открытые части тела, а то сгоришь. У тебя кожа нежная, не для местного солнца.

— Это Оморон, верно? — решив разрешить все сомнения, поинтересовалась я.

Оба, не сговариваясь, кивнули.

Прекрасно, просто прекрасно! Я кого-то точно засажу в тюрьму.

Покусывая губы от усиливающего зуда, отчаянно искала местечко, где бы бесово светило оставила меня ненадолго в покое, а Липнер не видел. Ладно, в крайнем случае спиной к нему сяду.

Очередная вспышка явила миру честную компанию самых 'любимых' людей: уставшего, посеревшего лицом, помятого магистра Лазавея и магистра Тшольке. В отличие от студентов, они были налегке, только у Осунты был подмышкой какой-то свёрток.

Задумку я осуществила и даже не промахнулась: деревенские девчонки тоже когда-то стреляли из рогатки и гоняли зверей, чтобы добраться домой. Но вреда, увы, камушки им не причинили, соскользнув с окутавшего их мыльного пузыря. Вот это да, настоящая защита!

— Умерьте пыл, госпожа Выжга, и приведите себя в порядок, — скривила губы Осунта и бросила на камни свёрток. — Прояви вы благоразумие, не задерживали бы нас.

— Всё-таки неправильно было так, — возразил магистр Лазавей. — Это не так просто, Осунта, я практически полностью выложился…

— Поэтому я и отправилась с вами, — улыбнулась магистр Тшольке и, помедлив, добавила с неожиданным восхищением в голосе: — Вы меня поразили, Эдвин, сделали практически невозможное.

— То же, что любой специалист по изменению сущностей, — отмахнулся маг и, нагнувшись, подобрал брошенную коллегой одежду.

Взгляд его обратился ко мне, и я невольно залилась румянцем. Такое впечатление, что стою перед ним голой, да ещё в бесстыдной позе. И ведь глазами не раздевает, хотя проявил интерес к формам, как любой другой мужчина на его месте, но мимолётный.

— Так дело не пойдёт, — решительно заявил магистр Лазовей. Ему почему-то не понравились мои босые ноги. — Ночная рубашка не лучшая одежда для Оморона.

— А я сюда не рвалась, — насупилась я, отвернувшись. И тут же дёрнулась, почувствовав его пальцы.

Судорожно сглотнула и задержала дыхание, отгоняя крамольные мысли. Не станет же он при свидетелях…

Разумеется, не стал: магистр нажал пальцами на мои виски, убрав раздражение, а затем спокойно, не обращая внимания на мои подколки и возражения, намазал тем самым составом, что дал Липнер. Проделал всё быстро, ловко и даже приятно, насколько это возможно с посторонним человеком. И нормы приличия магистр Лазавей не перешёл: под подол не лез, вырез рубашки тоже не трогал, зато смазал стопы.

— Остальное сами. Держите, — он всучил мне в руку баночку, а затем и одежду, максимально закрывавшую тело.

Магистр отошёл, походя укрыв меня колышущейся непрозрачной воздушной стеной от глаз наблюдателей. Я мигом воспользовалась обстоятельствами и переоделась.

Надо же, Осунта моё бельё прихватила! А вот такого платья у меня не было, как и платка. Цвет не понравился, но тут уж не до выбора — в ночной рубашке не походишь! Последнюю я тщательно свернула и теперь маялась, не зная, куда девать. В руках нести?

А ноги до сих пор босые: обувью магистр не озаботилась.

Пелена дрогнула и рухнула.

Маги придирчиво оглядели меня и велели Юлианне забрать у меня рубашку и одолженную кофту и поделиться запасными туфлями.

— В ближайшем городе оденем всех по оморонской моде, — пообещала Осунта. — А пока терпите.

Туфли оказались велики, так что я существенно задерживала спутников, опасаясь споткнуться или вовсе потерять обувь.

Чувствовала себя погано. Во-первых, разлучили с родными. Во-вторых, я никуда не желаю идти. В-третьих, в гроб краше кладут. Такое воронье гнездо на голове! Только платком и прикрывать.

А солнце тут горяченное, без мази точно бы в рака превратилась. И так кожа шелушится и чешется: обгорела всё-таки…

Не выдержав темпа моего передвижения и страдальческого выражения лица, магистр Лазавей подхватил меня в охапку. Между нами завязалась интеллектуальная беседа о правах преподавателей и законности их методов. Признаться, пару раз казалось, что он не выдержит, бросит меня на камни.

— Так было нужно, — в который раз ответил магистр на моё праведное негодование. — Вы подали идею, вы неглупы и идеально подойдёте. Хватит, Агния, не действуйте мне на нервы!

Ладно, я помолчу, но к этой теме мы вернёмся. Когда выберемся отсюда. И говорить будем в кабинете ректора.

Не желая, чтобы коллега надрывался, таская моё бренное тело, Осунта соорудила что-то вроде магического гамака из переплетения синих прозрачных нитей и велела сесть в него. Магистр облегчённо вздохнул: устал. И нести, и слушать меня. Я, конечно, хороша: он виноват, но перемещение измотало его, выжила до нитки.

Гамак со мной плыл за спинами магов, подпитываемый тоненькой ниточкой от левой руки магистра Тшольке. Сильная ведьма, раз выкидывает такие фокусы! Я ведь парю над землёй в коконе магии.

Но если они решили, что своей заботой задобрили меня, заставили забыть, каким образом я здесь оказалась, магистры просчитались. На ближайшем привале я устрою им весёлую жизнь.

У меня Марица осталась одна. Не с мужем, не с бабушкой — со Светаной, которая спокойно может уйти, решив, что я вышла на минуточку. А дочка будет надрываться от плача, голодная, мокрая… Нет, уроды! Одно дело, если бы я всё подготовила: бутылочку с молоком, расписала, как кормить, где пелёнки и прочее, — другое, а вот так. Да, собиралась отдохнуть без ребёнка, но не в другом же мире! И у бабушки Марице точно было бы хорошо: воздух, травка, коровки… И писала бы я, справлялась, как и что, вернулась через месяц. А тут хоть с бубном пляши — никакой связи со Златорией.

Положим, я не суматошная мамочка, не дёргаюсь каждую минуту, как ребёнок, спокойно отдаю его друзьям, а сама по магазинам или работать, но тут-то другой случай. Хотела — не хотела дочку, а ей всего полгода, о ней заботиться нужно. Нет, я желаю знать, что с ней всё в порядке, что она ни в чём не нуждается, тогда и поговорим.

Словом, у меня было много свободного времени для паники, размышлений и издевательств над сердцем, которое сжималось от тревоги и тоски. По дочери? Да. По Златории? Тоже. Но всхлипывать не всхлипывала, не желая доставлять им такого удовольствия. А Липнер и Юлианна наверняка решили бы, что я просто боюсь, как маленькая…