Выбери любимый жанр

Я родилась пятидесятилетней... (СИ) - Веселая Мария - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

========== Пролог ==========

Пип… Пиип… Пип…

Равнодушный писк аппаратов, поддерживающих мою хрупкую жизнь, прервал преувеличенно бодрый голос внучки:

— Бабуль, я вернулась! Тебе ведь интересно, что было после того, как Белла поехала на бейсбол с Эдвардом?

Мне было не особо интересно, я привыкла к немного иной литературе, но я радовалась каждой минуте, что девочка уделяла мне.

— Знаешь, эта книжка стала бестселлером! — восторженно продолжила Аня. — Её автора уже называют «демиургом вампирского мира»!

Я едва не улыбнулась такому сравнению: Уильям Полидори, Шеридан Ле Фаню и Брэм Стокер, наверняка, удивились бы, услышав нечто подобное.

Но я не стала спорить с девочкой. Я вообще не могла ей ответить.

Аня приходила почти каждый день после школы. Редкая дочь с такой частотой посещает прикованную к постели мать. А внучка приходила. Уже почти год. Хотя мне сложно считать время в моём состоянии. Может быть, прошло даже больше… Аня не говорила, какой сейчас день, месяц, год. Мой мозг пытался отсчитывать дни, когда она рассказывала про какие-либо праздники, но со временем это становилось всё сложнее.

— Демиурги, это ведь создатели мира, да? — продолжала щебетать Нюта. — Мне кажется, что каждый автор по-своему Творец… Особенно автор, который написал что-то такое, что затронуло много душ людей. Ведь каждый раз, читая, человек как будто переносится в новую Вселенную! Автор вкладывает в своё произведение свои мысли, душу, фантазии, а читатель насыщает книгу своими чувствами, он оживляет героев в своём сознании, ассоциируется с ними! Лично я представляла себя Беллой… Хотела бы я быть на её месте…

Лично я не хотела бы, чтобы моя внучка была на месте девушки упыря, который мечтает выпить чью-то кровь. Анин дедушка, Царство ему небесное, тоже вряд ли поддержал вампирскую кандидатуру в её женихи. Что за вкусы пошли у молодёжи? Наверняка за свою долгую бессмертную жизнь этот Эдвард убил немало людей. Холодный как камень, такой же твёрдый, он разве заменит тёплые, нежные объятья? Красота тоже сомнительна, уж мне ли, хирургу, не знать, что ничего красивого в трупе быть не может. Бледно-голубой оттенок кожи, бескровные губы, тёмные синяки под глазами, окостенение тела, трупные пятна, вонь разлагающихся тканей и противный запах формалина — вот с чем ассоциируется у меня смерть. Ничего похожего на прекрасные ожившие статуи моё воображение не рисовало. Хотя, возможно, в двенадцать я думала бы иначе. Опять же, внучка не проходила практику в морге, да и на похоронах не была ни разу. Когда хоронили Лёшу, она была слишком маленькой, мы не стали брать её на похороны деда.

Сейчас она уже всё понимает. Не хотелось бы, чтобы первым человеком, причинившим ей боль потери, была я. Хотя моё состояние оставляет желать лучшего. Я знала это, как никто другой. Каждый раз, оставаясь одна, я вспоминала день аварии.

Лил первый крупный дождь в ту осень, и я спешила в больницу. Замешкавшись у дороги, я получила холодный незапланированный душ из лужи от проезжающего лихача. И мне бы развернуться, пойти домой переодеться, но я решила, что не сахарная, а вещи можно будет застирать и высушить на работе, тем более, что сегодня у меня ночная смена и «гражданская» форма мне не понадобится. Прохожие косились кто с сочувствием, кто ехидно, а кто с опаской, наверное, боялись, что мокрая как мышь я могу на них, относительно сухих, накапать. Можно подумать, с неба льётся меньше…

Следующей неприятностью, что постигла меня этим неприветливым днём, стал правый каблук, который подклеивал ещё Лёша. Как сейчас помню, отдал гордо, приговаривая:

— Ну, всё, Валька, сделал, теперь до смерти носить будешь, не отклеятся!

Наверное, стоило сменить их восемь лет назад, когда муж умер. Но я не могла выбросить его подарок, тем более, что годы над бережно хранимой обувкой были почти не властны, набойки только недавно стёрлись, но после ремонта вовсе стали как новые.

— Ну, вот, а говорил, что до смерти носить буду, Лёшик! — сама себе пробормотала я, оценивая потерю на перекрёстке. Возле меня на светофоре остановилась белая машина скорой помощи. Присмотревшись к водителю и штурману, с удивлением узнала знакомую супружескую пару Данила и Наташи Брагиных. Девушка заметила меня, и в её глазах мелькнуло смущение. Ясно всё. После дежурства муж домой отвозит. Ай-ай-ай, служебная машина… Ну, хотя бы без мигалок едут. Вот, кто меня подвезёт до больницы.

Данил тоже меня заметил. Наташа выскочила из салона под дождь и начала настойчиво подталкивать меня к машине.

— Здравствуйте, Валентина Архиповна! Вы не подумайте, это буквально первый и последний раз. Я просто с дежурства, устала очень, да и с этой беременностью обмороки бывают сейчас, мы и машину взяли, которую всё равно заправлять нужно, вот, можно сказать, только заправили, — тараторила она, быстро утрамбовав меня на своё место, а сама заскочив сзади. — Мы тут живём совсем рядом, меня Даня даже до подъезда не довезёт…

— Ната, не части так. Обмороки — это серьезно. Почему заявление на декрет не подала? И даже если хочешь работать, то ночные дежурства точно отменяются. В моём отделении с этим строго. Почему молчала? Маленькому здоровая, счастливая мама нужна, а ты пашешь за двоих, будто он уже взрослый и зарплату получает. Данил, ты глава семьи, куда смотришь? — строго обратилась я к водителю.

— Сознаю свою вину. Меру. Степень. Глубину. В наказанье всё приму: ссылку, каторгу, тюрьму…

— Но желательно — в июле, и желательно — в Крыму, — весело закончила я его вольную цитату Филатова. — Довози жену до дома, но больше такого, надеюсь, не увижу.

— Потом в больницу? — робко посмотрел на меня парень. Запугала ребят злая тётка.

— Нет, Брагин, на биржу труда, — дождалась растерянного взгляда и припечатала грустным голосом, — работу на пару искать будем, ты машину служебную в личных целях эксплуатируешь, а я, как заведующая отделения, эксплуатирую беременную женщину, склонную к обморокам, в ночное время суток, да и просто свыше дневной нормы… Нехорошо… Но можем и просто в больницу.

В это время мы как раз подъехали к дому этой милой четы, и Наташа бодренько выскочила под дождь, помахала нам на прощание и быстро побежала к козырьку подъезда, набирая тонкими пальчиками домофонный код.

Данил внимательно, с любовью смотрел, пока жена не скрылась за дверью. Беспокоится. Наверняка, лишних смен набрали, чтобы заработать побольше к рождению ребёнка. В однушке с малышом тесновато придётся. Вот и работают: что он, что Наташка. У него вон какие синяки под глазами. Явный признак недосыпа. А Наташка ничего, свежая, лёгкая. Даже завидно… Как будто и не после ночной смены. Хотя на каждую по-разному беременность влияет. По девушке сразу видно, что давно ребёнка хотела.

Я улыбнулась будущему отцу понимающей улыбкой, а он тепло улыбнулся мне в ответ. Отъезжая со двора, мы услышали голос диспетчера:

— Авария на пересечении Комарова и Ленина, лобовая, водитель легковушки, мужчина около тридцати лет, в крайне тяжёлом состоянии, кто поблизости?

Переглянулись с Данилом. Совсем рядом с нами.

— Оборудование, вроде, не вынимали, берём вызов?

— А куда деваться? Но пусть ещё кто-нибудь едет.

Вызов приняли, Брагин включил мигалку. Да толку от неё у нас в городе мало. Редкий водитель остановится и прижмётся к тротуару, пропуская скорую. Летим, насколько возможно быстро в такую погоду. Данил ругается сквозь зубы на плотно стоящие машины и проскакивает на жёлтый. Я даже не успела испугаться и закрыть глаза. Пронзительный визг тормозов, гудки машин, грохот от столкновения и душераздирающий звук сминаемого металла. Меня вдавило в стекло. Машину перевернуло. Воздуха не хватало, по моему виску потекло что-то тёплое. А дальше — темнота.

Пип… Пиип… Пип…

— Если честно, мне было так интересно, что я даже дочитала книжку дома, — тихий смех Ани вырвал меня из болезненных воспоминаний.

Я в больнице. Отёк головного мозга на фоне гипоксии. У меня кома. Умирающее тело, жизнь которого поддерживают только аппараты, стало тюрьмой для здорового разума. Клеткой для души. Верила ли я в душу и загробную жизнь? Возможно. Верила ли я, что смогу вернуться к родным из этого состояния? Нет. Однозначно — не мой случай. А, следовательно, я просто занимала чьё-то место. Место человека, у которого был шанс. Всё моё существо сопротивлялось этому, но я не могла ничего сделать.

1
Перейти на страницу:
Мир литературы