Против князя Владимира. Книга первая. За Новгород (СИ) - Ли В. Б. - Страница 46

Кроме ставшей всем известной грамоты князя главе заговорщиков с прямым, без околичностей, намерением прийти с войной, тот предпринял другие меры, ясно говорящих о его враждебности. Против принятого между ним и Новгородом уговора предписал принять часть его дружины под предлогом охраны княжеского представительства. Мало того, наказал отправить весной вдвое больше войска от города якобы для похода на вятичей. О том говорилось в грамоте, которую передал совету его наместник в начале зимы, едва ли не сразу после раскрытия заговора. На требование главы города объяснить умысел князя в сношении с заговорщиками, боярин Радислав усмехнулся и ответил без какого-либо вежества: — Не вам учинять спрос с Великого князя. Будет на то его воля — от вас мокрого места не останется.

И слова и тон, с которым высказался княжеский представитель, без обиняков говорили многоопытному Росславу — Владимир более не считается с Новгородом, готов подмять вольный город под себя. О том и его новых указах рассказал старейшинам и другим важным мужам на спешно созванном совете. Ни у кого из собравшихся не оставалось иллюзий о каком-либо мире с князем, речь пошла о тех мерах, которые нужно принять до начала войны. Исполнять княжеские указы не посчитали нужным — они явно шли против города. Пускать врага под бок, тем более отдавать своих воев на заклание — а в том, что Владимир перебьет их, получив в свое распоряжение, не сомневались, — на такое не мог согласиться даже ребенок. Наглость князя переполнила чашу терпения мужей, даже самый мирный из них ратовал против какого-либо сговора с ним.

Для вящей поддержки земель оповестили Верховный совет, а также послали гонцов по городам и весям с грамотой новгородского совета о созыве вече всей Северной земли. На нем известили собравшихся со всех краев мужей о происшедших в Новгороде событиях, враждебном намерении князя и его последних указах. В большинстве они поддержали решение Новгорода не посылать воев Владимиру и готовиться к войне. Единственными, кто уклонился дать прямой ответ, оказались смоляне. Уже тем самым они дали повод подозревать их в каких-то сношениях с князем, возможном присоединении к нему в случае войны. Но вслух о том никто не высказался, только поставили зарубку на будущее — держаться с ними востро, ожидать от них самого худшего, даже удара в спину.

После вече посадник передал боярину Радиславу грамоту для князя с отказом Новгорода исполнить его указы. Самому же наместнику дал седмицу на сборы, после его духа не должно быть на здешних землях. Тот вначале опешил от такой дерзости, когда же речь вернулась к нему, излил всю ненависть к городу и его народу. Велимудр не стал выслушивать хулу и вступать в перебранку, тотчас покинул Городище, только оставил у ворот стражу для присмотра. Этим шагом Новгород открыто порвал с Владимиром, отрезал себе последнюю возможность пойти на попятную. Но оставлять под боком княжеского соглядатая накануне войны мужи города сочли неразумным, да и ничего другого, кроме козней и новых заговоров, не следовало ожидать от того.

Из дошедших слухов узнали о гневе князя на вольный город, выславшего вон его наместника, к тому же отказавшего дать ему воев для похода против так и не покорившихся вятичей. Люти ему добавили радимичи — те, глядя на ослухов, дали от ворот поворот княжескому воеводе Добрыне, прибывшему с дружиной за данью. Племя и прежде не отличалось покорностью, а теперь и вовсе отказало Владимиру во власти над ним. Русь затрещала — в других землях также пошли брожения, пока еще не дошедшие до прямого неповиновения. Видно, люд на них выжидал — сможет ли князь унять зачинщиков, вернет ли под свою руку. Трудная доля выпала молодому правителю, но от того он стал только ярей — поклялся перед своей дружиной и народом киевским выжечь каленым железом смуту на землях русских.

Всем — тем, кого он затрагивал напрямую, другим, кто ждал — чем же закончится противостояние, был важен вопрос — на кого же первым пойдет князь, кто примет на себя основной удар княжеского войска? Радимичи считали, что на них и готовили схроны, чтобы отступить, вятичи ждали его у себя, тоже готовили тылы в чащобе. Только новгородцам некуда было податься, бросить нажитое добро и скитаться неприкаянно — о том и мысли не держали. Варяжко с полным основанием полагал, что не пойдет Владимир по полям и лесам выискивать племя небогатое, с которым больше мороки, чем добычи, а непременно придет на землю новгородскую. Так же считали и другие мужи города, готовились к встрече врага как могли. Почти все, что запрашивал неугомонный тысяцкий для будущего сражения, отдавали сполна, скрепя сердце от непомерных расходов.

Полуторатысячное регулярное войско, притом тысячу в нем составляли конные воины, снарядили лучшим оружием и доспехами. Не поскупились на кожаные латы для коней — тяжелой коннице предстояла прямая сшибка с вражеским строем, так что пошли и на эту трату. Для ополчения также набрали нужного снаряжения, пусть и попроще, но вполне добротное. По чертежам Варяжко смастерили щиты на колесах и повозки для них. Он заказал их по подобию гуляй-города — полевого укрытия понадежнее прежнего вагенбурга. К месте будущего сражения — на Ловати близ волока, — свезли лес и другие материалы для засек, надолбов, рогаток, ловушек и еще многих хитростей против неприятельского строя.

Гуляй-город

Варяжко еще зимой выезжал сюда с помощниками, подыскивая лучшее место — достаточно просторное для размещения войска и атаки конницы, но и с природными укрытиями для засады и скрытных маневров. Поле в излучине реки подходило как нельзя лучше — шириной в версту, лес по обе стороны, с рядом холмов и балками между ними. Продумал сам, а затем со своими командирами разобрал — где поставить пешее войско и конницу, откуда ударить по врагу, как обойти фланги, другие детали будущего сражения. Разметил с ними на местности возможные укрепления, нужные средства и работы по их обустройству. После уговорился с местными посадником и волостелями, те не с особой охотой, но все же дали людей для заготовки леса и предстоящих по весне земляных работ.

Тем временем Владимир решил взять на измор мятежные земли — запретил купцам везти хлеб с Днепра на север, поставил кордоны на торговом пути. От того больше пострадал народ Северной земли — скудный урожай ржи и ячменя в этих краях не покрывал надобности, пшеницу же не выращивали, везли с юга. Хлеб на торгу подорожал вдвое, люди примешивали в муку лебеду и крапиву, истолчённую сосновую кору, конопляные жмыхи, даже мох. Но не роптали — и прежде в неурожайные годы приходилось им перебиваться так. Благо еще, что леса и реки здесь богаты припасами, так что голодной смертью мало кто умирал.

Кроме торговли хлебом прервалась поставка и других товаров с юга — византийских тканей, вин и пряностей, скота и кожи из степи, меда, воска, полотна и гончарных изделий с Приднепровья. В отместку Новгород со своей стороны перекрыл торговый путь на юг, изгнал киевских купцов, свои же пошли на запад, в Поморье и земли франков. Убытки и нужду в необходимых вещах испытывали все, так что уже вскоре после введения запрета вначале исподволь, обходными путями, а потом уже открыто возобновились торговые связи. Владимир под давлением своих и приезжих купцов, всего люда к концу зимы отменил свой указ, оставив только с хлебом, а потом и с ним решилось в общую пользу.

В конце апреля пришла весть — князь собирает войско для похода на мятежные земли. На кого именно — о том он не сказал, держал в тайне от других. Но на Северной земле и стар и млад знали, что их он не обойдет, и когда общее вече бросило клич встать с оружием на защиту от ворога, люди сами, без принуждения, пошли на зов. Никто не тешил себя надеждой, что если победит Владимир, то он обойдется малой кровью, пощадит мирный люд. В прошлом походе на западные земли, а затем к вятичам не раз вырезал тех, кто попал в его руки, а жен и дочерей непокорных защитников отдавал на потребу своим воинам.