Против князя Владимира. Книга первая. За Новгород (СИ) - Ли В. Б. - Страница 23

О себе же сказала: — Ой, Варяжко, у меня живот опустился и тянет там. Бабы говорят — скоро рожать мне. А сегодня, когда ждала тебя, как будто началось, но немного погодя перестало. Видела еще Любаву — та тоже на сносях, поди скоро родит! — взглянула на прислушивавшуюся к разговору Ладу, после все же не утерпела и добавила: — А Ждан вокруг нее вьется — видела, как он обхаживал ее, усаживая в возок. Даже не поехал, как обычно, за товаром — караулит ее до родов. Как будто не знает — его ли дите!

Не стала все же упоминать, кого она считает отцом будущего дитя у соседки, только поджала губы. Варяжко беременность Любавы особо не беспокоила, как будто он ни причем. Коль соседям его сочувствие не нужно, то и он влезать к ним не будет — с такой мыслью он оставил какую-либо заботу о своей кровинушке в чужой семье. Да и со временем остыл от влечения к Любаве, при встрече разговаривал с ней как с доброй знакомой, не более. Так что незатихающую ревность Милавы воспринимал не стоящей серьезного внимания, без повода с его стороны. Сейчас также пропустил последние слова жены мимо ушей, высказался о ней самой:

— Знаешь, Милава, съезжу завтра в Людин. Есть там повитуха знатная — бабка Зорица, ее все расхваливают. Пусть посмотрит — все ли у тебя ладно. Ты согласна?

Утром следующего дня поехал на гнедом по льду Волхова в детинец — там, в храме богов, передал слова и грамоту Ярополка одному из старейшин города и, не задерживаясь, отправился к повитухе. Она проживала на самом краю гнезда — поплутал, пока нашел ее избу. С виду Зорицу можно было принять за бабу Ягу — согбенная, с седыми космами, разве что глаза смотрели молодо, да двигалась еще споро. Выслушала юношу, расспросила — как проходит беременность, на что жалуется, взяла задаток и пообещала прийти вскорости. Слово сдержала — пришла перед обедом, осмотрела и прощупала роженицу. После объявила, что плод пойдет с часу на час, останется ждать здесь.

Пообедала вместе со всеми, потом велела готовить баню, там будет принимать роды — они считались грязными, вносящими порчу в дом. Варяжко в этот день на торг или еще куда-то не пошел — остался помочь Милаве. Растопил печь в бане, после запряг в возок ездовую лошадь, загрузил чаны и кадушки и поехал на Волхов за водой. Набрал ее из проруби во все емкости, дома согрел на печи и поставил наготове у родильного места — лавке с постеленными на ней теплым мехом и льняной простыней. Как по заказу — едва закончили с приготовлениями, у Милавы тут же начались схватки. Повитуха выставила Варяжко из бани, сказала, что дальше сама справится, позовет, когда примет дитя.

Будущий отец не мог усидеть на месте — соскакивал, метался по дому, выходил во двор. Иной раз не выдерживал — подходил к бане, прислушивался к идущему оттуда шуму — плачу и стонам жены, успокаивающему или строгому говору бабки, требующей что-то от роженицы. Слушал минуту-другую и уходил — не было мочи терпеть переносимые Милавой муки. Она рожала трудно, час за часом — Варяжко испереживался за нее, боясь самого худшего. Закончилось уже затемно, звезды появились на вечернем небосводе, когда услышал крик новорожденного. Подбежал к двери, слушал и ждал с нетерпением, пока его призовут. После же едва не бросился к лежащей без сил жене, спросил с состраданием: — Милава, как ты?

Та, вся заплаканная, с измученным лицом, проговорила, улыбаясь через силу: — Хорошо, Варяжко. У нас дочь, посмотри на нее — красивая!

Только сейчас новоиспеченный отец заметил лежащую под боком Милавы спеленатую малютку. Она лежала с закрытыми глазами и зевала, ярко-красное лицо сморщилось в складках — о будущей красоте сейчас никак невозможно было судить. Поддакнул жене: — Конечно, милая — она у нас красавица!

Долго видеться с женой и дочерью повитуха не дала, стала выпроваживать: — Иди, иди, молодец, дай бабе отдохнуть. Завтра переведешь их в избу — тогда любуйся, сколько хочешь. А я побуду здесь до утра — надо еще прибрать послед и вправлять нутро. Но то дело бабье, тебе ни к чему — все, иди.

Милава еще неделю лежала в постели — уже в покоях, пока не набралась сил. На то время Варяжко оставался дома, принял домашние хлопоты на себя. Нанял молодицу, у которой имелся свой грудной ребенок, та приходила на день, кормила грудью Лану — так захотела назвать дочь Милава, готовила обед. В остальное время за ребенком следил Варяжко — менял пеленки, поил сцеженным кормилицей молоком, качал на руках, пока малышка не засыпала. Когда у Милавы появилось свое молоко, она сама уже кормила ее, так и засыпала — с Ланой у груди. Посильную работу выполняла Ладушка — ухаживала за сестрой, качала люльку с дитем, пела колыбельную. После Милава взяла на себя все заботы по дому, Варяжко занялся своими делами.

Собственно, он сейчас остался без службы — прежняя, у боярина Истислава, закончилась с его гибелью, а новую князь не поручил. Собственное дело — с детским аттракционом, — тоже встало, закрыл на зиму. Так что ничем срочным Варяжко не был занят, но жить праздно до весны не захотел — задумался над новыми проектами, в чем мог бы преуспеть. Мысли о них у него появились еще осенью, но из-за случившихся тогда происшествий стало не до них. Таких проектов он выбрал несколько, по разным путям — от одежды и домашней утвари до оружия и защитного снаряжения, сейчас решал — каким же именно заняться первым. После серьезных раздумий остановился на пиле-ножовке и самом простейшем механизме для распиливания бревен на доски.

До сих пор в Новгороде, да и во всей Руси доски мастерили раскалыванием бревна на две половины. Из каждой получали одну доску, обтесывая топором, теслами и скобелем. Работа занимала много времени, доски ценились дорого — по цене целого бревна. Пилы же не применялись, да их и не было на Руси, если не считать лучковые, хотя они были известны еще с античных времен. А уж о механическом распиле бревен и речи не могло идти — он стал применяться века спустя. То, что надумал Варяжко, не казалось ему невозможным — ремесленники Новгорода умели работать с металлом, так что им по силам изготовить нужную пилу и детали для пилорамы. Только следовало продумать их конструкцию, испытать и пустить в дело. А уж там перспективы выглядели самыми радужными, учитывая огромный спрос Новгорода на доски — даже на те же мостовые, не говоря уже о строительстве домов.

Античная пилорама

Глава 8

В январе, сечень, 6487 года от Сотворения мира или, по христианскому летосчислению, 979 от Рождества Христова, в Новгород прибыл князь Ярополк Святославич с дружиной. В это время у Варяжко шел в самом разгаре творческий процесс — просчитал и начертил в черновом виде ножовку, пилу двуручную и для пилорамы, сделал наброски распиловочного механизма. С пилой обстояло проще, уж за свою прежнюю жизнь изучил ее досконально — сам не раз затачивал и разводил. С циркуляркой тоже приходилось работать, но дисковая пила для нынешних условий не подходила — не те обороты, как от электродвигателя, да и конструкция привода усложнялась намного.

Так что принял для пилорамы обычные пилы из полотна, только не одну, а три — распиливать бревно за один проход на четыре доски. Две из них будут деловыми — для столярных работ, а две, крайние — для прочих нужд. Пилы при том соединил пакетом в общей рамке, с вертикальным перемещением — из условия, что бревно подается горизонтально по желобу. В приводе пакета пил использовал шатунный механизм, а для вращение его вала предусмотрел разные варианты движителя — водяного колеса, конного ворота, ветряных крыльев. Для первого станка выбрал самый доступный вариант — конный, от него спроектировал все узлы и детали.

Конный ворот