Рождество для Измененной (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 9

Иногда Беатрис начинало казаться, что все так и должно быть, что нужно просто жить дальше, но снова и снова возвращаясь к нему — мысленно и в воспоминаниях — она понимала, что ещё не готова. Слишком многое осталось в прошлом: то, что их связывало и в то же время разделяло. Годы близости и целый век холодной отчужденности, детская влюбленность и категоричное неприятие взрослой женщины. Она резко оборвала их отношения на побережье в Испании, намеренно отдалившись от него. Насильно, по крупицам выдирая из сердца остатки чувств к нему, потому что лишь Сильвен мог стать её спасением. Вот только Беатрис этого не хотела. Её душа была черна, как ночь.

Она не знала ни его настоящего имени, ни тайн, что скрывались за его беспечной галантностью и полуулыбками. Все, что у неё осталось — полузабытый призрачный образ в воспоминаниях: себя настоящего он никогда ей не показывал. Полунамеки, полуправда, обходительность — всего лишь красивый фасад, за которым могло скрываться все, что угодно.

Мысли о Сильвене не давали покоя, и когда Энтони позвонил с просьбой устроить для Авелин праздник, Беатрис колебалась. Она не была уверена, что готова к такому, да и в том, что в принципе хочет чего-то подобного. Семейные посиделки после двухсот лет за плечами, когда в мире творится непонятно что? Серьезно?!

О какой семье вообще идет речь?..

Если бы не Сэт, Беатрис ни за что бы не согласилась. Именно он убедил её в том, что для Авелин это в самом деле важно и нужно, и почему-то она ему поверила. Поверила и полетела с ним в Нью-Йорк, а до этого они вместе ходили по магазинам, выбирая подарки. Праздник — значит по высшему разряду. Часы она купила ему на день рождения, но по такому случаю решила подарить на Рождество. Беатрис показалось, что Сэту будет по-настоящему приятно: не столько обрести утраченный подарок отца, сколько её внимание. И она оказалась права.

Беатрис никогда не была религиозна и сентиментальна, но в этом году по собственной воле поддалась светлой, невероятно прекрасной атмосфере зимнего уюта, которой любой город наполнялся в преддверие Рождества и Нового Года. Разноцветные гирлянды и пестрые ели в светящихся окнах, множество людей на улицах и в торговых центрах, которые спешили выбрать для самых близких подарки — она будто не могла надышаться магией предпраздничного волшебства. Сейчас даже странно было подумать, что всего этого могло бы и не быть, откажись она от предложения Энтони.

— О чем задумалась?! Эй! — в неё прилетел снежок, метко запущенный Авелин.

— О судьбах Вселенной, — пробормотала Беатрис, одним движением зачерпнув снег и запуская ответный снаряд. Разумеется, дочь увернулась. — Жульничаешь!

— Просто у кого-то прицел сбит, — Авелин показала ей язык, — и что там с судьбами?

— Мы все умрем.

— Беатрис!

— Я безумно давно Беатрис, и за это время мало что изменилось.

— Вот именно!

— Дамы! — вмешался Сэт, подхватывая Беатрис под локоть. — Предлагаю командную игру в снежки. Скажем, до пяти попаданий.

— Тебе не кажется, что вы в заранее проигрышном положении? — подзадорила Авелин, заранее зная, на что она поведется. — Нас двое, а вас — один и… двадцать пять сотых.

— Смотри, как бы эта двадцать пять сотых не надрала тебе задницу! — рыкнула Беатрис, снова собирая снежок, на этот раз напоминавший по размерам приличный мяч.

В конечном итоге было решено, что чтобы уравнять шансы, будет мужская и женская команда. Прятаться за деревьями, убегать и падать в снег было весело, и она призналась себе, что давно так не смеялась. Разумеется, они с Авелин победили, используя женскую хитрость. Её журналист чуть ли не с ума сходил, когда она падала, и это сразу давало Беатрис преимущество. Что же касается Сэта, он постоянно промахивался, потому что боялся не рассчитать силу. Может ли снежок, пущенный измененным, пробить дыру в человеке, она не знала, но вот сломать ребра или раскрасить кожу синяками — вполне. По всей видимости, Сэт думал о том же, поэтому и доставалось от него преимущественно деревьям, зато Беатрис его не жалела.

После окончательного и бесповоротного разгрома мужской половины, Сэт предложил покататься на санках, но Энтони категорически воспротивился.

— Эй, ты меня заманил сюда как раз предложением покататься с горок! — требовательно напомнила Авелин.

— Это было до того, как я узнал. Никаких горок. Разве что слепим снеговика.

— Хартман, не будь занудой! Я же не фарфоровая.

Сэта забавляли их перепалки, а Беатрис снова задумалась о Сильвене, и ей стало не по себе. Она провела рядом с Дарианом вечер, и расплата за непослушание была страшной. Он же работал на него сотни лет. Сильвен всегда взвешивал свои решения и их последствия и никогда не переступал черту, но что, если у него хватило безумия пойти против Дариана? Иначе зачем он оказался рядом с Дэей?..

— Горки или снеговик? — поинтересовался Сэт, но без особого энтузиазма: очевидно, успел заметить перемену в её настроении.

— Не терпится вывалять меня в снегу, пользуясь своим преимуществом?

— Конечно.

Снова начался снег, который понемногу усиливался и ближе к вечеру грозил перерасти в настоящую метель. Начинало темнеть, и Беатрис зябко поежилась, обхватив себя руками. Если бы они отдыхали вдвоем, можно было бы спокойно уйти в дом, но портить праздник Авелин ей не хотелось. Да и Сэт давно не чувствовал себя таким счастливым. Он признался, что настроение у него действительно было рождественским и отличалось от прошлогоднего, когда он довольствовался тремя банками пива, собственными переживаниями и одиночеством. Пришлось играть роль до конца, улыбаться и искренне верить в собственное веселье.

Беатрис не могла не признать, что идея Энтони оказалась успешной. Авелин была счастлива, и если бы не мысли о Сильвене, к которым добавились и воспоминания про Люка, Беатрис могла бы сказать то же самое и о себе. Она была рада, когда все засобирались в дом. Стянув верхнюю одежду и разложив её у камина сушиться, она сослалась на то, что немного устала и попросила, чтобы не забыли позвать к ужину. Беатрис не хотела портить праздник остальным, но и улыбаться тоже больше не могла. Год назад, в это самое время, у Люка ещё была надежда. А потом она отдала его в руки Лоуэлла.

Они с Сэтом много разговаривали на эту тему — однажды данный себе обет молчания не сработал. В первый раз разговор затянулся на ночь, и Беатрис засыпала на его руках, чувствуя, как боль и гнетущее чувство вины понемногу начинают отступать. Попытайся она молчать — эта тема просто поглотила бы её без остатка, выжигая желание жить, как когда-то уже произошло. После «гибели и воскрешения» Авелин.

Свернувшись клубочком на постели, в темноте, Беатрис смотрела в окно. Снег валил огромными хлопьями, в темноте зимнего вечера деревья возвышались неприступной стеной, и она подумала, что хочет остаться здесь навсегда. Отрезанной от мира и ото всего, что не давало покоя. Если бы только это было возможно.

Полностью раствориться в фантомном присутствии неизбежного одиночества ей не позволили. Авелин постучала в дверь и, не дожидаясь приглашения, прошла в комнату. Она не стала включать свет, просто села рядом с ней на краешек постели.

— Расскажи, как ты?

— Лучше всех, — отозвалась Беатрис, мгновенно уводя разговор от своей персоны, — рада за тебя… точнее, за вас. Почему ты сразу ему не сказала? Мне было весьма неудобно, когда я оказалась в роли диктора новостного канала «Личные Секреты Авелин».

— Боялась, что Тони не захочет ребенка. Мы же все-таки не совсем обычная пара… Точнее, совсем необычная. Теперь понимаю, какая я была глупая.

— Он ещё не слишком далеко отошел от своей человеческой ипостаси, поэтому считай, что вы оба отделались легким испугом. Кроме того, он тебя любит.

— «Кроме того»? Ну спасибо!

— Шучу.

— Знаю.

Они помолчали. Рядом с Авелин можно было не притворяться, что все хорошо. В эти два дня у Беатрис получилось ненадолго расслабиться, но у всего свой срок. Похоже, её лимит на безоблачное небо, сахарных котят и розовых слоников вышел.