Путь Кейна - Корнев Павел Николаевич - Страница 1

Высушенный летним зноем терновник полыхал ярким, почти бесцветным пламенем. Почти бесцветным, но от этого ничуть не менее жарким — лепестки огня обвивали сгоравшего заживо демона и танцевали вокруг него хаотический танец очищающего обряда. Вбитые в запястья и лодыжки серебряные гвозди лишили исчадие тьмы всякой надежды на спасение, но оно все же раз за разом проверяло на прочность загнанные в дерево штыри. Обрывки одежды уже занялись пламенем, и, по мере того как начала обугливаться плоть, рывки становились все слабее, а вопли тише и бессвязней.

Изменивший направление ветер снес на меня серые хлопья пепла, яростный жар опалил лицо, но я продолжил наблюдать за конвульсиями одержимого и не подумав отойти на безопасное расстояние.

Гори, тень тебя забери, гори! Подыхай, тварь!

Впрочем, если разобраться — демон уже сдох, когда арбалетный болт пробил грудь человеку, в которого тот по неосторожности вселился. Вот уж не думал, что сумеречник не учует серебро. Повезло. Мне повезло — не ему. На такой улов, видит тень, я и не рассчитывал.

Кинув на землю ненужный более арбалет, я швырнул в огонь последнюю охапку хвороста и, вытерев полой белой рубахи вспотевшее лицо, повернулся к топтавшимся неподалеку людям. Должно быть, в глазах отразились отблески пламени, все мои спутники почтительно потупились. Все — даже приставленный дедом старый вояка Кевин Свори. Один лишь священник спокойно выдержал мой взгляд.

Ухмыльнувшись, я поднял с кочки чадящий факел и подошел к пришпиленному к земле кинжалом и двумя ножами косильщику — выбравшейся из Ведьминой плеши на запах крови твари ростом в полтора локтя. Казалось, это кукольный мастер спьяну смастерил из корней деревьев на потеху детворе страшилище, но похожие на лезвия серпов длинные когти вполне могли поспорить остротой с клинками работы подгорных мастеров. Оглянувшись на священника, я взмахом руки обдал косильщика каплями горящей смолы, и тот тихонько завыл, опаленный огнем.

— Грешно наслаждаться страданиями других, — приблизился ко мне святой отец.

— Даже адского создания? — прищурился я, разглядывая незнакомого церковника.

Невысокий, плотный, лет за сорок, широкое лицо по имперской моде выбрито. Не будь на нем коричневый балахон братства Святого Патрика, решил бы, что передо мной мельник или зажиточный лавочник. Вот только глаза...

— Даже так, — уверенно заявил церковник и, сложив на груди руки, прочитал короткую молитву. И столько в его словах было силы, что опаленный каплями горящей смолы демон только раз и дернулся, прежде чем обряд изгнания отправил его сущность обратно в преисподнюю. Тем не менее я вытащил из висевших на поясе ножен короткий меч и несколькими ударами отрубил приплюснутую голову с широкой пастью, полной острых зубов.

От почти прогоревшего куста терновника нестерпимо несло горелой человечиной, так что устроенное священником представление меня нисколько не разозлило. В любом случае дольше необходимого задерживаться здесь не стоило — как бы из Ведьминой плеши еще кто на дармовое угощение не явился. Да и ножи давно пора из этого дохлого пугала вытаскивать, пока от ядовитой крови клинки ржавчина не прихватила.

— Какими судьбами вас сюда занесло? — спросил я. — Отец...

— Отец Густав, — правильно понял причину моей заминки церковник. — Я новый настоятель монастыря Святого Патрика.

— Это как раз понятно, — кивнул я и взмахом руки подозвал державшего на поводу мою лошадь Эдвина. — Вопрос был, что вам понадобилось на этой заброшенной дороге.

— Мы решили срезать путь, господин Кейн, — объяснил узнавший меня охранник настоятеля — крупный малый в доходившей до середины бедра кольчуге. К седлу его гнедого жеребца был приторочен стальной шлем.

— По заброшенной дороге? — удивился я, ломая голову, где встречал этого здоровяка раньше. Нет, не припомню. Но он точно из местных: и стрижен по-нашему коротко, и знать меня в лицо приезжий никак не может. Священник вот не знал. — Не думал, что в здравом уме люди так близко к Ведьминой плеши приближаться рискуют.

— А сам как? В здравом уме, нет? — тихонько пробурчал мне на ухо Эдвин и успокаивающе похлопал по крупу мелко дрожавшую Звездочку.

А что я? Подумаешь, у границы прошелся! Да еще не один, а под охраной старины Свори и двух его оруженосцев. Вон со взведенными арбалетами и сейчас от плеши глаз не отводят. В детстве с братом и то дальше забирались. Куда как дальше...

Я перевел взгляд с заброшенной дороги — наглядного подтверждения, что силы тьмы медленно, но неуклонно расширяют свои владения на землях Тир-Ле-Конта, — на Ведьмину плешь и вновь прищурился из-за кусавшего глаза дыма. Отсюда посмотришь — ничего особенного. Разве что листва пожухлая, да сухостоя больше. Ну и небо в той стороне куда темнее. А вот если приглядеться...

Жесткая серая трава, перекрученные чужеродной силой стволы деревьев, лиловые цветки и длинные загнутые шипы неведомых растений. И тишина... Ни птаха не мелькнет, ни кузнечик на той стороне не застрекочет. А уж что здесь по ночам творится...

Эти проклятые земли нарекли Ведьминой плешью вовсе неспроста. Оттуда в наш мир проникали всяческие потусторонние твари, а эманации инфернального зла изменяли растения и животных и превращали их в нечто невообразимое.

— Исчадия преисподней не страшны тем, в ком вера сильна, — начал перебирать четки отец Густав, помолчал и добавил: — Тем более при свете солнца.

— Это не ответ. — Вытащив из седельной сумки флягу, я сделал добрый глоток вина и, закашлявшись, забрызгал рубиновыми каплями рубаху. Ох тень, не в то горло пошло! Это все из-за Эдвина, не иначе — старый слуга смотрел на меня с немым упреком в глазах. Ладно, хоть побоялся при чужих с нравоучениями лезть.

— Мы ожидаем преподобного Карла Арнсона — настоятеля монастыря нашего братства в Арли, — переглянулся с охранником священник. — И решили встретить его в Старых Ключах.

— Зачем по этой дороге-то поехали? — не дал я увести разговор в сторону, почувствовав какую-то недосказанность.

— Последний раз в Тир-Ле-Конте преподобный был несколько лет назад и вполне может отправиться короткой дорогой.

— И что с того? — рассмеялся я. — Его вера не так сильна, как ваша?

— Он просто не представляет, как опасен этот путь ночью, — ответил церковник, смиренно пропуская мой смех мимо ушей.

— Как выглядит ваш гость? — направил к нам своего коня легко вскочивший в седло Кевин Свори — седоусый рыцарь, выполнявший особые поручения моего деда.

— Выглядит лет на полсотни, ростом с меня. Лысоват. На подбородке красное родимое пятно, — перечислив, задумался отец Густав. — Так, Жерар?

— Носит простой серый балахон, на среднем пальце левой руки перстень с вырезанной на рубине печатью ордена, — добавил от себя охранник священника. — Свита в полдюжины человек: слуга и пятеро телохранителей. Путешествуют верхом.

— Не встречали. — Я стянул через голову испачканную гарью, вином и кровью рубаху и кинул ее Эдвину.

Тот, заметив оставленный когтем косильщика след на ребрах, зацокал языком.

Пустое! Поджившая царапина меня уже не беспокоила. Правда, ее все же стоило промыть крепким вином. Хоть серой хворью я в свое время и переболел, но мало ли...