Гавр – сладость мести (СИ) - "Ка Lip" - Страница 61

— Чья это шерсть? — прорычал Гавр, тряся трусами перед глазами Алешки.

— Черная — Вальхензея, а рыжая — Зямы… сейчас осень, лошади линяют…

— Как линяющие лошади оказались в моей стиральной машинке?

Алешка проглотил слюну и прошептал:

— Я же тебе вчера рассказывал: на конюшне бойлер сломался, горячей воды нет… вот я и принес сюда вальтрапы постирать.

— Что ты принес сюда постирать? Вальтра… вальтра… что это? — Гавр так и не смог выговорить это незнакомое слово.

— Вальтрапы, они на балконе сохнут…

— Что?

Гавр, бросив трусы в черно-рыжей шерсти, метнулся в другую комнату, к лоджии. Алешка услышал шум открывающейся двери. Потом тишину. Он так и сидел в кровати, замерев, и ждал, что будет дальше.

В комнату зашел Гавр, лицо которого ничего хорошего не предвещало.

— Там воняет лошадьми… у меня в доме воняет, как на конюшне. Ты превратил мою квартиру в конюшню. Скоро ты сюда и лошадей притащишь… От меня уже воняет, как от конюха…

Гавр метнулся к кровати и схватил Лешку за горло.

— А теперь слушай внимательно. Как хочешь отчищай мое белье от этой шерсти. И если я найду на своих трусах хоть одну шерстинку этих животных… — глаза Алешки расширились от ужаса, а Гавр сильнее сжал пальцы на его шее. — Квартиру проветри, чтобы к вечеру этого запаха не было. Понял? И чтобы больше никаких вещей с конюшни в моем доме. Ты понял меня? — Алешка нервно сглотнул, даже боясь пошевелиться, чувствуя, как пальцы Гавра сильнее сжимаются на его шее. — И это еще не все. За то, что ты сделал… будешь наказан.

Гавр отпустил руку и пошел к двери.

— Как наказан? — нервно дыша, прошептал Лешка, с ужасом представляя варианты наказания.

Гавр замер в дверях, затем обернулся.

— Буду трахать тебя сегодня, и пока пять раз не кончишь подо мной — не отстану. Понял?

Видя лицо парня, Гавр, развернувшись, вышел из квартиры, грозно хлопнув дверью, и только в лифте он позволил себе засмеяться. Конечно, он был сегодня утром в шоке, достав из стиральной машинки белье, закинутое вчера перед сном. И, возможно, он был зол из-за всего произошедшего в его такой правильной жизни… Да вот только на душе было легко и хорошо — так хорошо, что он испугался этому чувству внутри себя. Он помрачнел и, сжав кулаки, вышел из лифта, опять придав своему лицу безразличное выражение.

Шел второй месяц его пребывания в карцере. Назар выскреб ногтем на стене небольшую полоску, потом пересчитал их. Да, все верно, он уже второй месяц здесь. Плохо это или хорошо? Конечно, хорошо, ведь он жив, он выиграл время и он не просто сидит здесь как баран и ждет, когда его поведут на бойню. Он борется, и его борьба приносит свои плоды. Пусть пока небольшие и незначительные, но то, что что-то происходит, Назар чувствовал, да и подтверждения тому были. В окошко для подачи еды в один из дней ему пропихнули теплый свитер, а еще через день — шерстяные носки. Потом в это окошко стали регулярно падать целиковые пачки сигарет и спички… это было хорошим знаком. Значит, Ефим получил маляву от него. И значит, он сам не ошибся в своем друге — Ефим борется за него. Ефим его не бросил. Ефим — его друг, настоящий, на которого можно положиться, как на самого себя.

В один из дней окошко приоткрылось и там, как всегда, появились миска с едой и кружка с водой. Прежде чем окно закрылось, Назар услышал уже знакомый ему ранее голос:

— Кум на повышение пошел. Его в Якутию перевели, там зона есть. Сказали, что им нужен такой руководитель со стажем…

Окошко закрылось.

Назар поднес руки к лицу и провел по нему ладонями. То, что он сейчас услышал — это чудо, но оно свершилось. Ефим добился того, что Кума сняли с должности и сослали в такую даль, откуда он вряд ли вернется живой.

Взяв миску с едой, Назар задержал взгляд на алюминиевой кружке, в которой обычно была вода. Там сейчас была жидкость коричневатого цвета. Он взял кружку: она была горячая, а жидкость так знакомо пахла…

"Чифирь", — промелькнуло в его сознание. Он чуть пригубил эту жидкость. Да, это был чифирь. Назар понимал, что глупо его травить. Если бы хотели убить, не заморачивались бы так, а просто повесили бы и списали на самоубийство. Так что этот чифирь означал только одно — подарок от того, кто его поддерживает здесь. Да и повод есть выпить.

"За повышение Кума. Скатертью дорожка". — Произнеся этот тост, Назар стал пить горький, горячий напиток. Сегодня ему впервые было хорошо.

Еще через неделю он услышал из-за двери уже знакомый голос.

— Траур на зоне. Вчера Сидоренко разбился. Несчастный случай, тормоза отказали…

Окошко в двери закрылось, а Назар, подойдя к стоящему на выступе от окна подносу с миской и кружкой, опять уловил запах чифиря.

"Упокой Господи его душу", — мысленно произнес Назар и отхлебнул чифирь.

Он не был зол на Сидоренко за эту подставу. Назар всегда был реалистом. Этот мир жесток — или ты, или тебя, и Сидоренко лишь пытался выжить в этом мире… но, видно, не смог. Назар сильнее, и он выжил и продолжит жить, а слабым здесь не место.

Еще через неделю дверь карцера открылась. На пороге стояло два конвоира, а перед ними — невысокий мужчина лет пятидесяти.

— Выходи, — произнес мужчина, и Назар узнал его голос. Это и был тот, кто ему помогал все это время.

Они шли по мрачным серым коридорам.

— Теперь у нас новый Кум, — Назар услышал сзади себя знакомый голос мужчины, который шел рядом с конвоем, — Вячеслав Сергеевич Громов. Гром стал Кумом…

"Во как" — подумал Назар, понимая, что Ефим поставил на место Кума человека из его окружения. Видно, этот человек давно хотел подсидеть своего начальника, и здесь все так благоприятно сложилось. Значит, теперь начальник тюрьмы полностью подвластен Ефиму, а значит, и Назару. Все складывалось как нельзя лучше.

Назара вели по этим коридорам. Сначала он не мог понять, куда его ведут, а потом догадался по до боли знакомым стенам, что ведут в одну из комнат для допроса. Там ему указали на стул. Он сел, конвоиры и седой мужчина вышли.

Назар сидел и ждал, потом дверь открылась, и вошел Вячеслав Сергеевич Громов. Он прошел и сел за стол напротив Назара.

Не поднимая на него глаз, он стал перелистывать папку. Назар видел, что на папке написаны его фамилия, имя и отчество.

— Заключенный Уваров, — произнес Вячеслав Сергеевич, наконец подняв на Назара глаза, — я недавно принял дела после перевода начальника колонии в Якутию. К сожалению, после прежнего руководства осталось много бардака и я еще не совсем разобрался… Что касаемо вас… ваше пребывание в карцере было ошибочным и явным превышением должностных полномочий прежнего руководства. Оснований для вашего пребывания в карцере я не вижу. Вас отведут в камеру для дальнейшего отбывания срока, — Вячеслав Сергеевич встал из-за стола и, быстро пройдя мимо Назара, открыл дверь. — Охрана. Уведите заключенного.

Назар шел по коридору и понимал, что Ефиму удалось не только убрать Кума, убрать Сидоренко, но и изъять из его дела эпизод сопротивления конвою, который тянул на новый срок.

Теперь оставалось вернуть свой пошатнувшийся авторитет. Назар знал, что ему предстоит, когда его заведут в камеру.

Тюремные коридоры, по которым вели Назара, давали возможность сгруппироваться и быть готовым к тому, что его ждало там, внутри камеры, как только железная дверь за ним закроется. Нет, ему не было страшно. Он никогда и ничего не боялся, и сейчас он лишь ждал и, как хищник в предчувствии крови, втягивал ноздрями воздух.

И вот, наконец, он внутри. Дверь за ним закрылась, и шаги конвоя стихли.

Назар очень медленно, не поднимая головы, обвел всех взглядом из-под бровей, задерживая его на каждом из тех, кто здесь был. В камере повисла тишина, никто не хотел ее нарушить первым. Наконец раздался голос:

— Иди, поешь, мы здесь харчей для тебя оставили, да и выпить есть.