Ложь (ЛП) - Адамс Браво Каридад - Страница 47

- Понимаю, но мое финансовое положение не позволяет мне ни оборудовать для нас в поезде особый вагон, ни нанять самолет для двоих.

- А тебя никто об этом и не просит, Деметрио. Я прошу только, чтобы ты на минутку присел рядом со мной.

- Нужно посмотреть, где разместили багаж.

- В каюте, наверное. Из всего багажа ты оставил лишь два чемодана. Не думаю, что это должно волновать тебя.

- Вероятно, мне следует попросить у тебя прощения и за это тоже. Извини, Вероника, но нельзя разъезжать по сельве с сорока баулами, словно мы – театральная труппа, или конный цирк.

- Я и не спорю. Надеюсь, те тюки, что мы оставили в Сан-Карлосе не слишком задержатся в дороге, в них лежит все самое необходимое.

- Полагаю, для жизни в Порто-Нуэво ты считаешь самым необходимым пару вечерних платьев, коробки перчаток, шелковые чулочки, кружевные платочки…

- Ну, хорошо, Деметрио, я понятия не имею, как живут в Порто-Нуэво, но, если по мере удаления от Рио-де-Жанейро важных жителей становится все меньше, могу предположить, что вечерние платья мне не понадобятся.

- Единственная белая женщина в Порто-Нуэво – жена заурядного пьянчуги, который бьет и ругает ее почем зря почти каждый день. И в то же самое время этот пропойца – единственный лекарь на несколько сотен миль вокруг.

- Весьма малопочтенное общество!.. По-моему, ты шутишь…

- Думай, как хочешь…

- Это твоя маленькая месть за нападки Джонни во время ужина в день нашей помолвки. Я отлично это поняла, но, как ты помнишь, я на тебя не нападала.

- Не нападала, это верно! Помнится, ты даже произнесла тост за Мату-Гросу, за сельву… за зеленый ад…

- И за твою любовь, Деметрио. – Вероника взяла мужа за руку, и от этого ласкового прикосновения Деметрио де Сан Тельмо вздрогнул, как от ожога...

Сияющий день был уже на излете, и важный вечер торжественно опускался на бескрайние просторы. Последние лучи солнца позолотили лес, похожий на гигантскую темную, мрачную стену, в которой замуровали сверкающую ленту реки. Этот неприветливый лес таил в себе опасность.

Немногочисленные пассажиры испуганно держались от Деметрио и Вероники в сторонке, чувствуя себя неровней этой странной паре, внешний вид и манеры которой выдавали их превосходство. Супруги будто остались наедине перед лицом дикой природы…

- Ты стал очень странным, Деметрио!..

- Почему странным?..

- Ты никогда не был таким далеким от меня, как в эти три дня, что мы вместе. Мы все мчимся и мчимся без оглядки, будто два беглеца.

- Вероника… прошу тебя.

- Пойми, Деметрио, мы едем с небывалой скоростью, не отдыхая ни минуты ни днем, ни ночью. Может, у тебя не было времени подумать, но за эти три дня ты даже ни разу не поцеловал меня.

- Вероника! – Деметрио судорожно вцепился руками в поручень. Теплая, шелковистая как цветок туберозы, ладонь Вероники снова скользнула по его руке. Легкий весенний аромат девичьего тела, смешавшись с влажным и диким запахом леса и реки, настиг Деметрио. В предвечерних сумерках были едва слышны печальное пение птиц и слабый шум воды.

В нескольких шагах от молодых белела дверь каюты. Надвигалась ночь, гасли облака, пламенела заря, и на бледном небе загорались первые звезды.

- Вероника, – повторил Деметрио.

- Деметрио, милый мой, я знаю, что наши последние часы в Рио были горькими для тебя, знаю, что тебя беспокоят дела на твоем руднике, и понимаю, как ужасно оскорбила тебя эта помпезная свадьба, несоразмерная с нашим положением.

- Это не так.

- Нет, это так, так. А кроме того, последние слова Джонни, ужасная сцена прощания, холодность дяди, неожиданная, непонятная враждебность… Но, по крайней мере, я понимаю странное состояние твоей души, или мне только кажется, что понимаю... Деметрио, все уже позади. Сейчас мы одни, и только от нас зависит, чем будет наша жизнь: раем или адом, каторгой или небесами… Деметрио, любимый, – Вероника обвила его шею руками и поцеловала, – забудь обо всем, кроме этого божественного, чудесного мгновения

Огненно-медовый поцелуй воспламенил кровь в жилах Деметрио. Они неторопливо подошли к двери каюты. В голове у Деметрио помутилось, разум затуманился, но душа, притаившаяся, как тигр в засаде, встрепенулась и подскочила, как раненый ударом хлыста грубый и жестокий хищник.

- Нет!.. Нет! – яростно воскликнул Деметрио.

- Что нет?..

- Ничего. Я переволновался, а ты устала… Отдохни, поспи… И прости меня!.. – Деметрио выскочил из каюты. Он был ослеплен и обезумел, поняв, что впервые в жизни его воля пошатнулась. Сан Тельмо быстро сбежал по узенькому трапу на нижнюю палубу, туда, где валялись перетянутые ремнями вязанки дров, какие-то огромные тюки, и висели засаленные гамаки матросов. Мутные воды реки находились так близко, что Деметрио мог коснуться их рукой, достаточно было просто наклониться. Преодолевая течение, суденышко приблизилось к кромке берега, и Деметрио показалось, что, стóит ему спрыгнуть на землю, и он обретет силу и стойкость, станет непобедимым. Но пока в его душе разливалась жгучая горечь, затмевая все чувства.

- Скоро ты все узнаешь! – тихо шептал он. – Скоро мне не нужно будет врать, и я смогу сказать, что ненавижу тебя, потому что мы останемся одни… наедине с твоей совестью, твоим грехом… и моей мукой!

Всю ночь напролет прождала Вероника в четырех, покрашенных в белый цвет, стенах узкой деревянной каюты. Унылыми, убогими и жалкими были свадебные покои самой прекрасной женщины Рио. Всю ночь ее подстерегал едва различимый шум: плеск речной воды, далекое пение матросов и неясный, приглушенный, безграничный гомон леса, в котором порою выделялись крик попугая, или рычание тигра.

Всю ночь, до самого рассвета, смотрела она в темное небо, населенное неправдоподобно яркими звездами. На заре звезды померкли, возвещая о приходе нового дня, а вместе с наступившим днем вернулся и приглушенный гул, доносящийся с палубы, и шаги людей. Не слезая с койки, Вероника встала на колени и выглянула в иллюминатор. Небо за стеклом заметно посветлело.

На просторных желтых печаных берегах столицы Мату Гросу грудились в кучку белые домишки с черепичными крышами.

- Готовьтесь высаживаться, пассажиры, – прозвучал где-то рядом голос старшего боцмана. – Куяба уже видна!

На палубе раздались знакомые шаги, и смутно различимая в сумраке рука постучала в дверь каюты.

- Вероника, – донесся из-за наспех сколоченных досок двери голос Деметрио. – Вероника, через полчаса мы будем в Куябе… Сделай милость, одевайся…

***

Вероника и Деметрио высадились на берег. Уроженец здешних мест, один из индейцев племени тупи, крепко сбитый, рослый здоровяк, молча шел впереди, неся в руках чемоданы. Он направлялся к массивному, старинному дому с громадными колоннами и широченными галереями. Сей нескладный кирпичный домище, построенный в чистейшем колониальном стиле, венчала замшелая черепичная крыша, обременявшая не менее древние балки.

После тоскливой ночи, проведенной на борту жалкого суденышка в ожидании любимого, Вероника молча и безразлично шла за Деметрио. Она не спорила, не возмущалась, не упрекала. Ей было безмерно одиноко и печально, лишь душа и женская гордость безмолвно кричали от унижения.

- В здешней гостинице “Сан Педро” ты сможешь отдохнуть и перекусить, а я пойду к пристани, там должен ждать нас Игуасу.

- Игуасу?

- Я не знаю – имя это, фамилия или прозвище индейца из племени тупи. Речь о том, что у него великолепная пирога, и это самый надежный транспорт, чтобы плыть вверх по реке до Порто-Нуэво.

- Пирога?.. Мы поплывем в пироге?..

- В этом вся соль! Такое приключение повегло бы в ужас любую другую женщину, но не тебя. Впрочем, выбор за тобой: если ты не хочешь плыть в пироге, можешь вернуться в дом дяди.

- Деметрио! – возмутилась Вероника, вонзив в мужа горящий взгляд, и тут же крепко сжала губы, чтобы удержать поток рвущихся слов. С каким неистовством она выкрикнула бы ему прямо в лицо, что не трудности страшат ее, а его угрюмость, тяжелый, хмурый взгляд, ледяная усмешка, кривящая губы! На миг Вероника подумала, что он желает испытать ее, и это испытание ужасно и жестоко. Деметрио подозрителен и ревнив, и хочет понять, насколько сильны ее любовь и нежность. Эта мимолетная мысль придала Веронике сил, и она продолжила с легкой насмешкой. – Думаю, мы оба могли бы передохнуть в гостинице “Сан Педро”. По-моему, ночью ты не спал, разве что на вязанке дров, или в матросском гамаке.