Всё та же я - Мойес Джоджо - Страница 6

– Как пожелаешь. Только предупреди Иларию. Луиза, у вас есть вопросы?

Я напряглась, пытаясь сказать что-нибудь умное.

– Кстати, мама просила меня узнать, нашел ли ты ту картину. Миро.

– Милая, тема закрыта. Картина останется здесь.

– Но мама говорит, что это она выбрала картину. И теперь маме ее не хватает. Тебе ведь она никогда не нравилась.

– Не в этом дело.

Я неловко переминалась с ноги на ногу, не будучи уверенной, отпустили меня или нет.

– Но, папа, дело как раз в этом. Тебе все мамины нужды до лампочки.

– Картина стоит восемьдесят тысяч долларов.

– Маме плевать на деньги.

– А нельзя ли обсудить это потом?

– Потом ты будешь занят. Я обещала маме уладить вопрос.

Я осторожно попятилась к двери.

– Здесь нечего улаживать. Соглашение было заключено восемнадцать месяцев назад. И мы все окончательно решили. Ой, дорогая, тебе уже лучше?

Я оглянулась. Женщина, которая вошла в комнату, была сногсшибательной красавицей. На лице ни капли косметики, белокурые волосы небрежно затянуты узлом. Высокие скулы усеяны редкими веснушками, форма глаз говорила о славянском происхождении. На вид моя ровесница. Прошлепав босиком к мистеру Гупнику, она подарила ему поцелуй, ее рука небрежно пробежалась по его затылку.

– Это Луиза, – произнес он.

Она повернулась ко мне:

– Моя новая союзница.

– Твоя новая помощница, – поправил жену мистер Гупник.

– Привет, Луиза. – Она протянула мне тонкую руку.

Я почувствовала на себе ее испытующий взгляд. Она улыбнулась, и я невольно улыбнулась в ответ.

– Илария хорошо подготовила твою комнату? – У нее был мягкий голос с легким восточноевропейским акцентом.

– Все замечательно. Спасибо.

– Замечательно? Похоже, ты очень неприхотлива. Комната – точно кладовка для швабр. Если тебе что-то не нравится – говори, не стесняйся, и мы все исправим. Ведь так, дорогой?

– Агнес, а разве ты не жила в свое время в каморке, еще меньшей, чем эта? – бросила Таб, не отрываясь от айфона. – Папа говорил, ты делила ее еще с пятнадцатью иммигрантками.

– Таб! – В голосе мистера Гупника послышались металлические нотки.

Агнес, с коротким вздохом расправив плечи, гордо откинула голову:

– И правда, моя комната была еще меньше. Но я делила ее с очень милыми девушками. И никаких проблем. Если люди милые и вежливые, то можно многое вынести. Что скажешь, Луиза?

– Да, – сглотнув, ответила я.

Тем временем в гостиную вошла Илария. На ней были такие же, как у меня, темные брюки и футболка поло, только прикрытые белым передником. Она даже не взглянула в мою сторону.

– Илария, дорогая, а для меня что-нибудь найдется? – положив руку на спинку дивана, проворковала Таб. – Я, пожалуй, сегодня останусь здесь.

Лицо Иларии неожиданно потеплело. Передо мной был совершенно другой человек.

– Ну конечно, мисс Табита. Я всегда готовлю по воскресеньям лишнюю порцию на случай, если вы решите остаться.

Агнес застыла посреди комнаты. На секунду ее лицо стало испуганным. Затем она воинственно выпятила подбородок:

– Тогда я хочу, чтобы Луиза обедала с нами.

Возникла неловкая пауза.

– Луиза? – переспросила Таб.

– Да. Мне хочется познакомиться с ней поближе. Луиза, у тебя есть какие-нибудь планы на сегодняшний вечер?

– Э-э-э… Кажется, нет.

– Тогда ты поешь с нами. Илария, ты вроде говорила, что приготовила лишнюю порцию?

Илария посмотрела на мистера Гупника, который, похоже, был всецело поглощен своим телефоном.

– Агнес, – нарушила молчание Таб, – тебе, должно быть, известно, что мы не едим вместе с обслуживающим персоналом?

– Что значит «мы»? Не знала, что в этом доме есть служебная инструкция! – Вытянув руку, Агнес с наигранным спокойствием принялась рассматривать обручальное кольцо. – Дорогой, неужели ты забыл дать мне служебную инструкцию?

– При всем моем уважении, пусть даже Луиза и очень милая, – заявила Таб, – существуют некие границы! И всем это только на пользу.

– Я с удовольствием сделаю так, как… – начала я. – Мне не хочется причинять никаких…

– Ну, при всем моем уважении, Табита, я бы хотела, чтобы Луиза поужинала со мной. Она моя новая помощница, и нам предстоит проводить вместе каждый божий день. И я не вижу проблемы в желании познакомиться с ней поближе.

– Никаких проблем, – произнес мистер Гупник.

– Но, папочка…

– Никаких проблем, Таб. Илария, будьте добры, накройте стол на четыре персоны. Благодарю вас.

У Иларии округлились глаза. Она бросила на меня косой взгляд, ее рот превратился в узкую полоску, свидетельствующую о плохо сдерживаемой ярости, словно это я была инициатором грубейшего нарушения домашней иерархии, после чего она удалилась в столовую, откуда тотчас же донеслось демонстративное звяканье столовых приборов и звон бокалов. Агнес, облегченно вздохнув, откинула со лба волосы, после чего улыбнулась мне заговорщицкой улыбкой.

– Что ж, тогда приступим, – спустя минуту произнес мистер Гупник. – Луиза, может, вы хотите чего-нибудь выпить?

Обед оказался томительным, мучительным мероприятием. Я была подавлена великолепием стола из красного дерева, роскошью тяжелых серебряных приборов и хрустальных бокалов. Все это никак не вязалось с моей униформой. Мистер Гупник в основном хранил молчание и дважды исчезал, чтобы ответить на звонки из офиса. Таб занималась своим айфоном, демонстративно игнорируя остальных. Илария подавала цыпленка в винном соусе с гарниром, а потом убирала посуду с таким лицом, будто она, по выражению моей мамы, вот-вот пёрнет. Возможно, только я и заметила, как она презрительно, со стуком, ставит передо мной тарелку и громко фыркает, проходя мимо моего стула.

Агнес практически не притронулась к еде. Она сидела напротив меня и весело щебетала, совсем как с новой закадычной подружкой, бросая время от времени осторожные взгляды в сторону мужа.

– Значит, ты впервые в Нью-Йорке, – начала она. – А где еще ты успела побывать?

– Хм… Так, кое-где. Я, как бы это сказать, слишком поздно начала путешествовать. Не так давно объездила всю Европу, а до того… побывала на Маврикии. И в Швейцарии.

– Америка не похожа на другие страны. И каждый штат воспринимается нами, европейцами, как нечто уникальное. Леонард показал мне лишь некоторые из них, но для меня они словно разные страны. Ты рада, что оказалась здесь?

– Безумно. Я хочу воспользоваться случаем и получить все, что может предложить Нью-Йорк.

– Она говорит совсем как ты, Агнес, – промурлыкала Таб.

Агнес, пропустив колкость мимо ушей, по-прежнему не сводила с меня глаз. И эти глаза, с едва заметно приподнятыми уголками, буквально завораживали своей красотой. Мне даже пришлось несколько раз напомнить себе, что неприлично так открыто пялиться на незнакомого человека.

– Расскажи о своей семье. У тебя есть братья? Сестры?

Я по мере сил описала свою семью, правда сделав ее больше похожей на Уолтонов, чем на Аддамсов.

– Значит, сестра теперь живет в твоей квартире в Лондоне? С сынишкой, да? Она приедет тебя навестить? А твои родители? Они будут по тебе скучать?

Я вспомнила о папиных словах, сказанных на прощание: «Лу, можешь не спешить с возвращением! Мы собираемся переоборудовать твою бывшую спальню в ванную комнату с джакузи!»

– О да, конечно! Очень сильно.

– Моя мама плакала две недели, когда я покинула Краков. А у тебя есть парень?

– Да. Его зовут Сэм. Он парамедик.

– Парамедик? Вроде доктора? Как мило! Покажи его фото. Обожаю рассматривать фотографии.

Я вытащила из кармана телефон и прокрутила фотки, пока не нашла свою самую любимую – ту, где Сэм, еще не успевший снять после дежурства темно-зеленую униформу, сидит на фоне закатного солнца на террасе, устроенной на крыше моей лондонской квартиры. В руках у него кружка чая, а на губах – счастливая улыбка. Я отчетливо помню, как это было. Моя кружка с остывшим чаем стояла на бортике, а Сэм терпеливо ждал, пока я щелкала фотографию за фотографией.