Пожиратели жизни (СИ) - "Eva Rouse" - Страница 1

========== Глава 1 ==========

*****

Пожарная маска сужала обзор до жалкого прямоугольника, в баллоне почти кончился кислород, но Рейнер не сомневался — со второго этажа объятого пламенем особняка доносился детский плач. Всего раз, но мужчина его услышал, а потом… Нет, ребенок не погиб, Рейнер верил, надо только преодолеть холл, взбежать по лестнице и вытащить. Господи, главное, чтобы ребенок не забился куда-нибудь в угол, иначе Рейнер просто не успеет его найти до того, как дом начнет рушиться. Уже почти минута прошла с тех пор, как по рации передали приказ возвращаться на позиции. Голос командира до сих пор звучал из встроенного в маску динамика, но Рейнер отказывался сдаваться.

Мужчина стоял на верхней площадке лестницы, когда увидел силуэт ребенка в дверном проеме. Мальчик лет шести лежал на полу в окружении языков пламени, жадно поглощавших ковер. Рейнер подлетел к нему, руки лихорадочно замотали в огнеупорное одеяло тонкое безвольное тельце. Объятые пламенем подпорки лестницы жалобно скрипели, но мужчина спустился на первый этаж, а там их встретил лучший друг Рейнера, принявший ребенка. Эх, и схлопочут они выговор от командира бригады… Но главное — мальчишка спасен. Мужчина не выпускал спину товарища из вида, но над головой что-то оглушительно затрещало, и сверху полетела балка.

…В ушах звенело, кровь стучала в виски, а спина нещадно болела. Перед глазами плыло, но Рейнер отчетливо видел, как друг успевает выбежать с мальчишкой из дома. Они в безопасности, а пожарный… Что ж, жизнь за жизнь, при его профессии не редкость, Рейнер прекрасно понимал, как может закончить свои дни. По этой причине и жены не заводил с детишками, а зря, наверное, но теперь это не важно. Кислород в баллоне заканчивается, пара вдохов и конец. Перед глазами поплыло.

В какой-то миг балка словно стала легче, даже пламя чуть унялось.

«Кислорода хватит еще на две минуты, но вот через секунды три, упс, крыша уже обвалилась. Ты жив только потому, что я ее удерживаю», — ясно прозвучало в голове. Рейнер почти поверил, что это кислородное голодание, но галлюцинация настаивала на обратном. «Допустим, я — следствие нехватки кислорода, но что мешает нам поговорить, как мужчина с… Кем бы я ни был, все ж так умирать веселее, чем тупо корчась от боли. Не согласен? — рассуждал некто. — Слушай, Рейнер, прости меня великий Океан, кто так детей коряво называет? Ладно, ты вообще жить хочешь, или я мешаю твоему ритуальному самоубиванию?»

Весьма кстати вспомнилось прочитанное о людях, выживших в пожаре. Один рассказывал о непроглядной черноте, в которой плыло тело, другой упоминал световые пятна перед глазами, был в воспоминаниях и пронизывающий до костей холод, ощутимый в море огня, — виделось всякое и каждому свое. Слуховые галлюцинации упоминались наиболее часто, а Рейнеру глюк достался еще и весьма болтливый. Мужчина мысленно от него отмахнулся.

«Можно подумать, я просто так рвался из этого ада… Самоубийство для слабаков и неудачников», — подумал Рейнер.

«Ну, раз не самоубиваешься, я могу тебе предложить жизнь в обмен на соблюдение четырех маленьких условий», — вещал глюк. Балка поднялась, но стоило мужчине пошевелиться, как она вновь осторожно опустилась на спину, а потом взлетела выше, замерев в сантиметрах двадцати над пожарным.

«Вначале ты согласишься с условиями, если хочешь, могу их озвучить, потом я тебя не только отсюда вытащу, но и подлечу», — пояснял некто, подчеркнуто спокойно настаивая на очевидном выборе.

Тело онемело, и боль совсем не ощущалась, да и жар огня отступил. Только голос в голове никуда не пропадал, и Рейнера это начало забавлять.

«Каковы условия?» — из чистого любопытства поинтересовался мужчина. Стоять на краю между жизнью и смертью, прекрасно понимая, в какую сторону перевесят весы, оказалось весьма скучно. И хотя Рейнер не хотел признаваться, но вместе с глюком умирать было не так страшно.

«Вот знаешь, ты уже седьмой, кому я выставляю эти условия, но каждый раз я не знаю с чего начать, — задумчиво. — Четвертое, ты никому не должен разглашать условия договора. Первое, ты следуешь за мной, пока я не приведу тебя в место назначения. Третье, если ты нарушишь любое из правил, ты не должен обижаться на то, что я тебя буду убивать долго и мучительно. Согласен?»

Рейнер подумал, пересчитал все еще раз и возразил:

«Я умираю, а не тупею. Где второе условие? Ты назвал три».

Голос оказался непорядочным, мало того, что лезет со всякими предложениями к приличным почти-уже-мертвецам, так еще и надуть пытается!

«Эх…, — протянул голос и тихо добавил, — со дня встречи с тем, к кому я тебя веду, и на протяжении двух месяцев ты обязан слушаться любого его приказа. То есть, любой фразы, которая заканчивается словами — «это приказ».

Если другие условия выглядели странными, но опасений не вызывали, оказываясь вполне логичными, то последнее настораживало и очень. С другой стороны, какая разница, если весь этот бред происходит в голове? Да и убивать точно не будут. Во-первых, Рейнер и так умирает, глупо спасать кого-то, чтобы прирезать за ближайшим углом; во-вторых, есть строго оговоренный срок, а значит, как бы там ни было, можно просто перетерпеть.

«Я согласен, если мое встречное условие будет принято, — мысленно произнес мужчина из чистого спортивного интереса, не уступая так просто. Торговаться ему всегда нравилось, так что он предложил: — Мне не должен причиняться вред, способный нарушить целостность моего тела, и отдаваться заведомо смертельный приказ».

Мысли заполнялись кашляющими звуками, и голос как-то неуверенно произнес:

«Что значит, нарушить «целостность твоего тела»? Если приказ повлечет за собой физическую боль, вроде потянутой спины, но при этом никаких необратимых физических последствий за собой не принесет, это является нарушением целостности организма? Отвечай быстрее, у тебя очень мало кислорода, да и крыша тяжелая».

«Нет, спина поболит и перестанет, а вот отрезанная конечность у меня заново не вырастет, — снисходительно пояснил Рейнер, — так что никакого непоправимого вреда мне причиняться не должно — и точка».

«А… В этом плане, нет, ничего тебе отрезать, отрывать или отгрызать точно не будут, — голос спросил, — с этой поправкой согласен на условия?»

«Угу», — лениво отозвался Рейнер. Что-то глюк оказался нудным и неинтересным, бракованный какой-то… Ну, хоть боли нет, с другой стороны, как оно должно быть вообще неизвестно. Может, Рейнер уже умер и не заметил.

Рейнер почувствовал, как его осторожно окутало светящееся нечто, а затем разглядел ярко оранжевую сеть, состоящую из множества тонких нитей. Его осторожно подняли и куда-то поволокли, чуть слышно покряхтывая. В горящей стене появилось странная дыра, в которую виднелся луг, с ярко-зеленой травой и синим небом. Именно в этот пролом его и занесли, и тут же исчез дом. Осторожно опустив свою ношу на траву, шар начал втягивать в себя щупы и, быстро перебирая лапками, пополз по груди мужчины, добрался до его лица и мысленно передал:

«Не пугайся, это твой глюк, больно не будет, я впущу в тебя пару десятков своих конечностей и восстановлю все повреждения».

К слуховым галлюцинациям явно добавились визуальные, по крайней мере только ими можно было объяснить маленький, чуть больше кулака, пушистый шарик, с грустными, темно-вишневыми глазами, из которого медленно появлялись тонкие, оранжевые нити, тут же, прокалывая кожу, втянулись внутрь тела.

Рейнер забыл, как дышать, ошарашенный неожиданными и резкими переменами обстановки, мужчина счел за лучшее вообще не шевелиться. К тому же мохнатый колобок не наврал, и больно не было. Вот только куда-то делась вся экипировка вместе с одеждой, и Рейнер лежал голым посреди луга, и кожу приятно ласкала нежная трава. Но оранжевые нити настораживали, мужчина сам себе казался марионеткой, которой вот-вот начнут управлять. Только подчиняться он будет добровольно, ведь «колобок» свою часть договора выполнил.

Через пару минут, тот вытащил свои нити, спустился с груди пожарного, быстро перебирая ножками и мысленно представился: