«Мелкое» дело - Черносвитов Владимир Михайлович - Страница 7

• Предыдущая
• 7/7

Ночью мы неожиданно встретились, и он разоблачил меня. Шёл бой, и переходить в этот момент к своим мне было нельзя — могли убить. Ждать затишья — тоже нельзя. Я решил уйти в тыл и затем, обогнув фронт участка, на стыке частей пробраться к своим. На всякий случай догадался выпить, и когда меня остановили, я без труда разыграл пьяного. Я рассчитывал на то, что к пьяным у вас относятся без особых подозрений.

Но у вас же черти, а не солдаты! Задержали и пьяного. Это была первая неудача. Я не знал, что Гаркуша был убит в бою и ничего не успел рассказать про меня. Зная это, я мог бы спокойно находиться на своём месте. Мне было очень досадно, но уже делать было нечего. Конечно, до суда страху натерпелся, но зато потом даже обрадовался. Мне всё время казалось, что вы докопаетесь — ведь неопытен я, впервые, а вы…

— В общем предчувствие довольно верное, — сухо улыбнулся майор.

— Ну да… Мне казалось, что на положении солдата я вовсе не буду привлекать к себе внимание. Но и тут мне не повезло. Помешал следователь. Ухватился за то, за что я вовсе не опасался, — за пьянку. «Отчего, да почему…» И вот я здесь, у вас, и чистосердечно во всём признаюсь, — человек умолк.

— Ну вот, на этот раз уже ближе к истине. Только почему вы умолчали об убийстве лейтенанта Гаркуши, которое вы совершили в ту самую ночь?

— Клянусь, господин майор, я этого не делал!

— А сержант (Костылёв утверждает как раз обратное.

— Так он, значит, не. — задохнулся Рихард Вегенер.

— Жив, жив, — «успокоил» его майор. — Вот и. письмецо написал. О вас, кстати.

Лицо Рихарда потеряло остатки добродушия. Стиснув кулаки, он скрипнул зубами:

— Проклятье!.. Да, господин майор, по известным уже вам причинам я убил лейтенанта. И бежал именно потому, что не успел убить и этого свидетеля — сержанта. Я слишком поздно узнал, что сержант попал прямо под разрыв снаряда — иначе я бы и не делал дурацкой попытки тут же удрать. Я успел бы уйти потом — спокойно и хорошо, пользуясь своим офицерским званием. Всё! Энде! Я признаюсь!

— Как вы убили лейтенанта Гаркушу?

— Выстрелом из трофейного пистолета «Вальтер». Я не хотел его убивать, это был акт самоспасения.

Майор открыл ящик и вынул из него пистолет.

— А не из этого «маузера»? — спросил он. — Чей это пистолет?

— Не знаю. Это не мой.

Из того же ящика майор извлёк деформированный ударом кусочек металла в никелевой оболочке.

— Но экспертизой установлено, что вот эта пуля была выпущена именно из этого «маузера». Её извлекли из головы смертельно раненого лейтенанта. Чей это пистолет?

— Ну хорошо, — мой. Я его снял с какого-то убитого гауптмана…

— Вместе с этой пластинкой? — продолжал майор, положив на стол золотую безделушку.

— Нет. Эту пластинку я снял с портфеля. Я уже объяснил следователю.

— Но ваше объяснение было ложью. Замазанные смолой и поэтому незаметные отверстия на рукоятке пистолета совершенно соответствуют штифтам на пластинке.

— Мало ли может быть случайных совпадений! Это ни о чём не говорит.

— Значит, абсолютная идентичность усиленных на обороте пластинки отпечатков с рисунком насечки на рукоятке пистолета тоже случайное совпадение и ни о чём не говорит?

Вегенер неожиданно вскипел:

— Чёрт меня побери. Да, да, я действительно застрелил лейтенанта из этого пистолета! Я действительно снял именно этот пистолет с какого-то гауптмана! Я действительно содрал эту дурацкую пластинку с дарственным адресом каких-то нежных родителей своему любимому Эриху или Паулю в день его производства в офицеры. И очень сожалею, что, следуя глупой пословице «Как бы чего не вышло», стёр этот адрес. Не сделай я этого, сейчас вы бы не стали создавать целой истории из-за какого-то паршивого пистолета с грошёвой пластинкой… Мне она действительно нужна была для ремонта зубов.

— Спокойнее! Конечно, если бы вы оставили текст, всё было бы проще. Но почему вы оставили на пластинке только дату? Это необходимо для ремонта зубов?

— Это ерунда, не имеющая никакого значения. И вообще, господин майор, если вы хотите, чтобы я говорил о деле, то спрашивайте о нём, а не о пустяках, которые только… — Рихард осёкся под взглядом майора.

— Допрашиваю я. И потрудитесь помнить об этом, как и о том, что наглость у нас не в почёте… А если дату «1.ІІІ.36» выразить без точек и римских знаков, то получится число «1336» — ваш агентурный номер. Текст был вам опасен, а номер нужен как паспорт шпиона, как пропуск на ту сторону, как пароль для связи с другими агентурными разведчиками. Это, конечно, «пустяк», о котором незачем говорить, не так ли?

Лицо Вегенера вмиг покрылось красными пятнами, ногти пальцев врезались в ладони. Он взглянул на майора и голосом, полным бессильной злобы, ответил, резко выдыхая слова:

— Да! Этот паспорт в виде дарственного адреса, прикреплённого к рукоятке пистолета, служил мне верой и правдой в течение нескольких лет. Такие пистолеты свободно продавались во всех магазинах Европы, и он прошёл со мной пять стран, пять границ и нигде не вызвал подозрений… И только в вашем Союзе… Ох, и Союз!.. — подавился ненавистью Рихард.

— Для нас не плох, а вот для вас действительно — ох! Итак, это уже похоже на правду. Дальше.

— Всё. Я сказал всё.

— Ну зачем же такая скромность? Отчего бы вам не рассказать об убийстве ещё двух офицеров?

— Господин майор! Я честно признался во всём. Клянусь вам! — патетически воскликнул Рихард.

— Положим, далеко не во всём, и то с моей помощью… Хорошо. Как вы были одеты, когда ваша нога впервьи ступила на нашу землю?

— В обыкновенной форме германского десантника: комбинезон, шлем, снаряжение.

— Это вы считаете формой десантника? — спокойно переспросил майор, любезно протянув Вегенеру фотографический снимок.

Вегенер отшатнулся: с открытки на него, как из зеркала, смотрело добродушное лицо человека, стоящего в парусиновом реглане на ступеньках Мурманской Центральной сберкассы. Остекляневшвми глазами Вегенер уставился на майора:

— Вы ещё… вы… вам… — пролепетали побелевшие губы.

Майор любезно улыбнулся:

— Совершенно верно. Нам всё известно. Правда, тогда вам удалось ускользнуть от внимания моих коллег. Честно говоря, они не ожидали от нашего зарубежного «гостя» того, что он в первые же часы пребывания в СССР совершит зверское убийство лейтенанта Петрова. Покойный жестоко поплатился за свою болтливость и доверчивость, а вам удалось улизнуть и усугубить свою вину ещё двумя убийствами офицеров, имевших несчастье учиться в одном училище с Петровым, вернее — попасть в часть, где маскировался его подлый преемник… Ну-с, «Рихард Вегенер», — усмехнулся майор, не скрывая презрения и ненависти, — теперь вы будете говорить, начиная с упоминания своего подлинного имени?

Сдержав дыхание, тот долго исподлобья смотрел на майора и тяжело выдохнул:

— Да. Меня зовут Коллинг…

Вскоре его судили. Как «шпиона одной из иностранных разведок» — так было сказано в газетах.

• Предыдущая
• 7/7