Эй, Микки! (СИ) - "SourApple" - Страница 39

— А знаешь, – начинает Галлагер несколько минут спустя, скатываясь с него, но всё равно касаясь плечом, – любопытно.

— Что тебе любопытно после оргазма, блядь? – вздыхает Микки и, лениво открыв глаза, поворачивает голову набок. – Почему тебе неинтересно поспать?

— Потому что я проснулся в шесть вечера, – язвительно отвечает Йен, – а сейчас уже второй час ночи, так что… – Тут он настолько сильно округляет глаза, что Микки кажется, будто остаток ночи они с Галлагером проведут, выискивая их по спальне. – Уже понедельник!

— И? – прищуривается Микки.

— Ты говорил, что ненавидишь минет по понедельникам! – подозрительно оживляется тот и даже садится на кровати. – Достижение разблокировано!

— Галлагер…

— Нет-нет, – кривится в ответ он, – память у меня хорошая.

— Даже слишком.

— Не жалею об этом, – широко улыбается он.

Микки бы злиться, но он вместо этого смеётся. Искренне смеётся, пытаясь не думать о том, когда произошёл этот переход, когда галлагерские заёбы перестали бесить. Этот правда не бесит. Даже, может, чем-то нравится, но Йену об этом знать не обязательно.

Как и о том, что мысленно он уже слишком давно чаще Йен, чем Галлагер.

========== Глава 21 ==========

Микки думает, что всё изменится со следующего дня, станет по-прежнему, как было, но оно не меняется. Всё становится по-новому. Йена, видимо, всё устраивает, он даже выглядит как-то спокойнее и перестал смотреть на Микки с подозрением и выискивать что-то в его лице. Словно убедился в чём-то, и Микки судорожно перебирает воспоминания, чтобы понять, за что зацепился Йен, но не понимает. Да, он стал немного лояльнее относиться к Галлагеру и, кажется, спускает ему с рук куда больше. Во всяком случае, сосёт тот теперь регулярно, и Микки каждый раз думает, сколько времени проёбано.

Когда в понедельник столкнувшийся с Микки Фрэнк выразительно смотрит на его обувь, а потом паскудно ухмыляется – так паскудно, что у Микки сердце в пятки падает, ведь Фрэнк бы наверняка не стал просто так лыбиться, – он не сдерживается и чуть ли не рявкает с требованием объяснить, в чём дело. Улыбочка мерзенькая никуда не девается. Фрэнк вызывающе медленно поднимает взгляд на Микки, со значением качает головой и, пьяно икнув, уходит.

Йен увольняет Фрэнка в тот же день, как только встречает нервного Микки в курилке и выслушивает про эту идиотскую стычку. Он спорит, потому что палевно, но Йен только пожимает плечами, ставит размашистую подпись на приказе об увольнении, сам идёт к Ви, чтобы его подписала и она, а потом успокаивает Микки минетом в туалетной кабинке. Жизнь будто ничему не учит, думает он, зарываясь пальцами в медные пряди, да ещё и посреди рабочего дня! Но когда Йен рядом, Микки понимает, что и правда похер.

Очень странно Галлагер на него влияет. Очень.

*

Дни собираются в недели. В конце лета Йен возвращается от Ви странно взволнованным и тут же вызывает Микки, чтобы торжественно сообщить:

— Терри откинулся.

Ещё секунду назад в голове Микки был миллион мыслей, но после единственной фразы улетучивается каждая. В его голове пустота, и в этой пустоте эхом разносится голос Йена и лучшее… одно из лучших событий с того момента, как он узнал, что Терри впал в кому.

— Что? – сипло переспрашивает Микки, боясь поверить в услышанное.

— Что-то произошло с аппаратами. Это, естественно, не публичная информация, мне сказал Карл, ты же помнишь, он работает в госпитале? – Микки непонимающе хмурится, и Йен отмахивается: – Неважно. Родни у Терри нет, в суд на больницу подавать некому, так что они всеми силами попытаются замять эту историю. Но сути это не меняет. Терри конец, Микки. Ты понимаешь? Конец!

Микки не понимает. Во-первых, он уже успел забыть о его существовании: у него такое ощущение, будто с Йеном он проработал всю жизнь. Во-вторых… блядь. Он так надеялся на такой исход, но в глубине души никогда не верил в него. Потому что Терри – мразь, каких поискать, а такие обычно живучие. И вот оказывается, что к Терри это не относится никак. Блядь, Микки никогда не был верующим, но сейчас готов возносить благодарности и хвалы всем богам всех конфессий.

— Охуеть, – наконец выдавливает он, и Йен расплывается в улыбке.

— Охуеть, – соглашается он и добавляет: – Ви хочет сначала собрать у себя начальников всех отделов, а уже потом объявить остальным. Надеюсь, хоронить его нас не заставят. Знал бы – прикопал много раньше.

— Не выёбывайся, – советует Микки и делает глубокий вдох.

Терри был всего лишь его начальником. Да, он выпил немало крови – а не всю ли? – и был мудаком, но радость какая-то несоизмеримая. Были бы причины так себя чувствовать, если бы тот поганил ему жизнь с самого рождения. К примеру, если бы с чьей-то лёгкой руки был его отцом. Микки только представляет себе эту жизнь, наполненную унижениями с самого детства, и передёргивает плечами. Блядь, и правда, всё могло быть куда хуже, чем было.

Но лучше, чем сейчас, стало бы вряд ли.

— Будто я раб и получил вольную, – в такт его мыслям произносит Йен, и Микки только кивает.

Он до этого момента даже не подозревал, в каком напряжении жил прежде. Думал, что плита с головы свалилась, когда Терри впал в кому, но нет, она свалилась сейчас. Огромная такая плита, которая, оказывается, мешала Микки дышать. И жить.

Телефон на столе Йена звонит, и он молниеносно снимает трубку, а потом бросает взгляд на Микки и включает громкую связь.

— Галлагер.

— Привет, Йен, – щебечет Мариза, секретарша Ви. – Ви назначила совещание через пятнадцать минут в малой переговорке. Очень просила не опаздывать и сказала всем передать, что это ненадолго.

— Спасибо, Мариза, – Йен улыбается так широко, будто девчонка может его видеть.

Хотя и слышать достаточно. Микки же слышит по её голосу, что она уже растеклась в лужу под своим столом.

— Видела тебя сегодня в «Старбаксе», ты хорошо выглядишь.

— Жаль, я тебя не заметил. Но уверен, что ты сегодня так же очаровательна, как и всегда, – расточает комплименты Йен, а Микки с каждой секундой всё больше убеждается, что ещё чуть-чуть, и ему понадобится инъекция инсулина, потому что его накроет приступом сахарного диабета.

У него вообще-то нет сахарного диабета, но такими темпами не пройдёт и пары минут…

— Через пятнадцать минут буду, – обрывает наконец поток восторженного писка Йен и отключает звонок. – С бабами тяжко, – жалуется он.

— Несчастный Галлагер, – фыркает в ответ Микки. – Бабы липнут, а он знать не знает, что с этим делать.

— Я как-то больше по мужикам, – согласно кивает тот и вдруг улыбается ещё шире, чем Маризе в телефон: – Ты ревнуешь?

— А должен? – выгибает брови Микки и тут же мысленно накидывает себе пиздюлей, потому что достаточно было бы просто презрительно нахмуриться, но нет, вместо этого надо было ответить вопросом на вопрос, будто он идиот.

А ещё он чертовски надеется, что в голосе не было никакой надежды. Он же не ревнует. Зачем ревновать то, что и так принадлежит тебе. А Микки уверен, что Йен принадлежит ему от ногтей ног до кончиков мягких рыжих волос. Микки раньше думал, что на ощупь они будут похожи на медную проволоку, но это не так. Стоит об этом вспомнить, и ладони буквально зудят в жажде пропустить пряди между пальцами. Приходится сжать руки в кулаки.

— Ты же знаешь, что нет, – наконец отвечает Йен, и Микки кивает.

Всё по-прежнему слишком странно, ему неуютно и хочется сбежать, но ещё хочется приковать Галлагера к себе и никуда не отпускать – он никак не может понять, какое чувство сильнее. Поэтому не двигается с места и продолжает буравить взглядом угол стола.

Микки давно не чувствовал себя таким идиотом.

— Пойду займусь своим делом, – наконец говорит он и, по-прежнему не глядя на Йена, выходит.

Легко сказать – «займусь делом». Микки несколько грёбаных недель уже присматривается к Йену и уверен, что тот с каждым днём становится всё увереннее, будто его собственный фундамент день ото дня всё надёжнее. Не сосчитать, сколько раз Микки думал о том, что с Йеном надо порвать, потому что это что-то сложное и непонятное. Думал – и не рвал, потому что отпустить его выше сил Микки. Кому захочется лишать себя отличного секса, да? К тому же Микки не уверен, что это решит все проблемы. Он даже уверен в обратном. Стабильностью в его жизни уже давно не пахнет и вряд ли запахнет после этого.