Эй, Микки! (СИ) - "SourApple" - Страница 29

А вообще ему нравится это утро. Что-то назойливо стучит в голове, напоминая, что это не насовсем, поэтому он пытается особенно в атмосферу не погружаться, но сегодня непривычно.

Сегодня – легко.

Едва войдя в офис, они расходятся сразу каждый по своим местам и не видятся даже за обедом. Микки и с работы-то уходит, так и не отследив, куда пропал Галлагер, а тот, оказывается, не пропал: ждёт его около машины.

— Ты в мои личные водители подался?

— Хочу убедиться, что у твоего дома никого лишнего, – спокойно отвечает тот и, оттолкнувшись от крыла, подходит к урне и тушит окурок. – Садись.

Мэнди бы наверняка оценила, что Микки даже возмущаться в ответ не стал, но она об этом никогда не узнает. Её бывший торчит у дома, как будто прирос к этой чёртовой скамейке за время дежурства.

— Хочешь со мной поспорить? – осведомляется Йен, паркуясь неподалёку и поворачиваясь к Микки. – Я сегодня готовился.

— А ебучий смысл в чём?

— Его и вчера не было, но тебе это не помешало. Хотя если смысл был в том, чтобы меня заебать, то поздравляю, тебе это удалось.

— Вроде ты мастер заёбывать. Моё дело жопу подставить.

Галлагер криво улыбается и заводит машину. Они трогаются с места и успевают проехать два светофора, когда он всё-таки ровно, будто пива купить просит, говорит:

— Не напоминай мне о своей жопе. Это моя навязчивая идея уже который день.

Микки не отвечает. Потому что они языками сцепятся, а им это нахуй не надо: они к Галлагеру едут, а там Мэнди, которой какого-то хера перестали ночные смены давать. Хотя она, может, сама попросила, чтобы на мужика своего не напороться где-нибудь. А где она на него напорется, если он к их подъезду переехал, лишь бы не упустить то ли её, то ли Микки. Это же надо быть таким ебланом. Микки, когда жил в Саус-сайде, нужного человека мог найти максимум дня за три, и это при условии, что тот залёг на дно. Хотя его поэтому каждая псина там и знала, а этого дебила Микки даже по имени запомнить не может. Огромный и тупой, идеальный прихлебатель. Микки таких быстро под себя прогибал.

— Опять ты, – ухмыляется Мэнди, когда они входят в квартиру, так больше и не обменявшись ни словом. – Мне начинает казаться, что ты подговорил Кеньятту, чтобы проводить побольше времени с Йеном.

— Завали, – лениво требует Галлагер и, войдя в квартиру, падает на диван. – Пожрать есть?

— Тебе общение с Микки на пользу не идёт, я узнаю его в твоих манерах.

— У меня на обед был картонный сэндвич, Мэнди.

— У меня на обед был скандал с посетителем, и я уверена, что это гаже картонного сэндвича, – она складывает руки на груди.

— Одному мне пожаловаться не на что, – качает головой Микки. – Охуенно.

Мэнди буравит его взглядом и, он видит, собирается что-то ляпнуть, но вместо этого разворачивается на пятках и уходит на кухню. Хотя с размерами галлагерской квартиры куда уместнее сказать «поворачивается к плите».

На ужин – курица. Охеренно вкусная, куда вкуснее вчерашней мерзкой рыбы, но Микки и тут сосредоточиться не может, потому что Галлагер кости обгладывает так, будто это самое важное, что сейчас есть в его жизни. Сначала кости, а потом с пальцев сок слизывает, и Микки начинает подозревать в себе нездоровый фетишизм по части еды, потому что блядь, что возбуждающего в жратве?

В жратве ничего. Но Галлагер что курит похабно, что курицу жрёт. У Микки, кажется, серьёзные проблемы. И одна из них – что в кресле сидит, уставившись в телевизор, грёбаная Мэнди, а квартира – микроскопическая. Здесь даже дверь спальни не закрыть, чтобы отвалиться спиной на кровать и лишить себя шанса постоянно пялиться на Галлагера. Потому что перестать это делать, не запирая дверь, оказывается, нереально.

Галлагер ест, Галлагер пьёт, Галлагер смеётся – он, блядь, везде. Сука рыжая, косится ещё иногда и ждёт реплики Микки в продолжение разговора, и ему с большим трудом удаётся собрать мозги в кучу и выдать что-нибудь, хоть немного приближенное к теме. Йен кивает, подхватывает, Мэнди продолжает, а у Микки в голове какая-то херня. Что-то вроде безвкусных овощей, которые Мэнди к курице подала.

Микки кажется, что в этой комнате сейчас один овощ.

— Что за скандал на работе? – спрашивает он у Мэнди, лишь бы отвлечься, и она смотрит на него с подозрением, а потом передёргивает плечами.

— Один мудак решил, что вместо оплаты счёта он может полапать меня за задницу, и меня это устроит, – фыркает она.

— Не понял, – настораживается Йен. – Тебе пришлось ставить его на место самой?

— Видел бы ты, во что там всё превратилось! – возмущённо отзывается Мэнди. – Охранника уволили, потому что бухал на работе, и нового обещают взять ещё с февраля. За это время только два парня заглянули. Первый был в два раза худее тебя, когда ты начинал у нас работать. Второй решил, что домогаться меня – лучший способ получить должность.

— Ты ему объяснила, что это не так? – усмехается Галлагер.

— До сих пор иногда чувствую его благодарность за то, что оставила яйца при нём, – в тон ему отвечает Мэнди.

Микки наконец-то переводит дух, потому что тема и правда помогает отвлечься. И возмущается мудаками он искренне, и въебать им хочет совершенно искренне. Мэнди, конечно, хороша, но это не повод лезть к ней под юбку. Мужики-натуралы любят строить из себя альфа-самцов. Среди геев это, правда, тоже встречается, но всё чаще в клубах, а Микки по ним уже давно не ходит.

Вспоминают о времени они далеко за полночь. Мэнди уходит в душ, и Микки встаёт с дивана следом за ней, потому что галлагерский хер на расстоянии вытянутой руки, которую, блядь, нельзя вытягивать, – это слишком.

— Телефон надо на зарядку поставить, – объясняет он Йену, когда Мэнди запирается в ванной.

Аккумулятор заряжен на семьдесят восемь процентов, потому что он его заряжал на работе, но Галлагеру об этом знать не обязательно. Ему много о чём знать не обязательно. Правда, сейчас уже похер: член привык, что Йен рядом, и не рвётся из штанов на каждом судорожном движении кадыка. Микки как будто снова вспоминает, что ему не четырнадцать. Поразительно, с сарказмом замечает про себя, но сделать успевает всего пару шагов.

Пару шагов, пока Галлагер не цепляется за его плечо и, вжимаясь членом – стояком, блядь, – в зад, не шипит на ухо:

— Ты специально это делаешь?

— Делаю что? – сглотнув, спрашивает Микки и слегка выгибается, когда Йен толкается бёдрами.

— Хочешь сказать, что ты всегда жрёшь курицу так, что у всех присутствующих члены встают по стойке смирно?

— Я хотя бы пальцы не облизывал, – сдаётся Микки – какой смысл что-то скрывать? – и подаётся назад.

Йен шумно вдыхает.

— Да ты, блядь, шутишь.

Микки не до шуток. Он закрывает глаза, схватившись за столешницу, вслушивается в шум воды в ванной и трётся ближе к Йену, которого будто вообще не волнует, что они оба в штанах. Он проходится ладонью по животу Микки, впивается в рёбра короткими ногтями и тянет его на себя ещё ближе, а потом спускается рукой ниже, в секунду расстёгивает пуговицу джинсов и запускает пальцы в трусы.

— Сука, – выдавливает Микки и приподнимается на мыски.

Он вслепую шарит рукой сзади, оттягивает резинку галлагерских спортивных штанов и с силой оглаживает его зад сведёнными пальцами, пока тот дышит в шею, прихватывая кожу зубами, и двигается размашистее.

— Если Мэнди выйдет… – пытается Микки, но Йен его перебивает:

— Нахуй Мэнди, – почти рычит он. – Прятаться от неё было весело, пока у меня яйца не поджимались каждый раз, когда я тебя вижу.

И он, конечно, чертовски прав, во всяком случае, Микки тоже почти похуй, но мысль неебически настойчива.

— Блядь, – цедит он и, выворачиваясь из рук Галлагера, почти падает перед ним на колени, как перед святыней, сдёргивает штаны и без лишних игр с горячим дыханием берёт член в рот.

И чуть не стонет в унисон с Йеном, когда тот инстинктивно толкается ему в горло.

Играть не хочется. Хочется кончить наконец, потому что даже воздух вокруг искрит и волосы дыбом по всему телу поднимаются. Он ритмично насаживается ртом на Галлагера, совсем немного пропуская головку в горло, слегка прокручивает ладонь, а второй рукой обхватывает свой член и чуть не дохнет от искр, посыпавшихся из глаз.