Эй, Микки! (СИ) - "SourApple" - Страница 15

Йен понемногу толкается глубже, и через несколько движений Микки перестаёт чувствовать себя так, будто у него в заднице раскалённая кочерга. То есть кочерга никуда не девается, но она явно подостыла.

Ещё чуть позже Микки начинает постанывать уже от удовольствия – в унисон Йену сзади, а потом и вовсе откровенно насаживаться на член, потому что трахать Галлагер явно умеет. Он наклоняется немного вперёд, поставив руку у плеча Микки, и прижимается губами к шее сзади: Микки всерьёз боится лишиться рассудка. Он, блядь, стонет как шлюха от члена в заднице, да ещё и голову наклоняет ниже, чтобы его целовать в шею было удобнее. Охуеть. Просто охуеть.

Йен начинает толкаться резче, дышать чаще, и шею он теперь не целует, а покусывает. А потом он заходит под очень нужным углом, и Микки кончает тут же, хотя ещё только что был уверен, что не собирается. Йен через пару толчков валится набок, тяжело дыша, и подгребает Микки к себе.

У Микки дохуя всего в голове, он хочет сказать, что натягивает Галлагер куда лучше, чем сосёт, но язык отказывается ворочаться. Йен уткнулся носом в сгиб его шеи и теперь горячо и щекотно сопит, а Микки просто пытается переварить произошедшее.

Впервые за последние пару недель в его голове мелькает мысль, что одним трахом всё может и не ограничиться. И это дохуя странно, но…

Да просто член у Галлагера охуительный.

========== Глава 9 ==========

«О, Микки, ты так мил, ты так мил, ты рвёшь мне мозг, эй, Микки! Эй, Микки!» – ввинчивается в мозг следующим утром, и Микки глубже зарывается лицом в подушку, не имея ни малейшего понятия, откуда идёт звук. А он всё никак не заканчивается, повторяется бесконечно, как зацикленный. Микки собирается уже встать и разъебать источник мерзких звуков, когда вдруг понимает, что не может пошевелить левой рукой.

Ёбаный ты нахуй, неужели инсульт, быстро мелькает в голове, и сон как ветром сдувает. Микки распахивает глаза, подрывается на кровати и только сейчас соображает, что его просто слегка придавило Галлагером. Который лениво приоткрывает один глаз, мутно смотрит на Микки, вздыхает и двигается поближе.

— Блядь, это у тебя эта херня играет? – уточняет очевидное Микки.

— Будильник забыл выключить, – бубнит Йен. – Не обращай внимания, сегодня суббота, на работу не надо.

— И как я должен спать, когда какая-то баба верещит, что я мил и рву ей мозг?

Йен вместо ответа решает, видимо, продемонстрировать: на вопрос не реагирует и натягивает одеяло на голову. Микки закатывает глаза и встаёт с кровати, потому что, если эта херь не заткнётся прямо сейчас, он за себя не отвечает. И новый телефон взамен разъёбанного он Галлагеру покупать не будет, потому что рыжий мудак сам будет виноват.

Микки морщится, выпрямляясь, и трёт зад. А ещё он вообще-то уверен, что слышит, как сзади довольно хмыкает Галлагер, но его лицо по-прежнему под одеялом. Так и до паранойи недалеко.

Вразвалочку он подходит к куче одежды на полу, со стоном наклоняется и выуживает из кармана галлагерских джинсов айфон. Вырубает будильник и, приоткрыв дверь спальни, швыряет его на диван. Пусть там орёт, если соберётся, а Микки намерен выспаться хотя бы в субботу. Кто же виноват, что сопение Йена в плечо действует похлеще любого снотворного.

*

Когда он просыпается в следующий раз, в комнате уже жарко. И не столько потому, что Галлагер по-хозяйски закинул на него руку, хотя Микки вообще всеми фибрами души ненавидит лишние прикосновения, сколько потому, что ебучее солнце жарит прямо в окно. Он хочет встать с кровати, но Галлагер, которого Микки до этого момента считал спящим, удерживает его пальцами за плечо.

— Ты куда? – спрашивает чересчур уж бодро, и Микки смотрит на него с подозрением.

— Хочу встать, чтобы не заработать пролежни, – с привычным ехидством отвечает он.

— Что ты там говорил про болтовню и занятый чем-то другим рот?

— Без шансов.

Лицо Йена меняется, и Микки на секунду становится неловко: аккурат до того момента, когда Галлагер не становится привычной нахальной занозой в заднице, ненавязчиво интересующейся:

— Уверен?

Микки фыркает и, отцепив всё-таки от себя чужие пальцы, поднимается. Натягивает, подпрыгивая, домашние штаны, бросает через плечо:

— Твой айфон валяется где-то на диване, – и выходит в другую комнату.

Здесь ненамного прохладнее, и Микки костерит себя на все лады, что до сих пор откладывает покупку кондиционера. Он распахивает настежь оба окна – ничего не меняется, – дотягивается до тарелки с высохшим мясным соусом и уносит её в раковину. Чувствует себя горничной, да и вообще-то он бы отлично прожил бок о бок с этой тарелкой все выходные, но тут внезапно ещё Галлагер нарисовался, так что не помешало бы навести хоть видимость порядка.

— На завтрак панкейки, – объявляет Йен, останавливаясь в дверном проёме и потягиваясь.

Микки настолько увлекается зрелищем перекатывающихся под кожей мышц, что даже не сразу понимает, что услышал. Чтобы ответить, приходится неохотно отвернуться.

— На завтрак омлет, – сухо поправляет он. – Мудохаться с панкейками – бабская тема.

— Я по субботам всегда делаю на завтрак панкейки, не погань мне традицию.

Он выглядит таким спокойным, что Микки даже слегка улыбается. Это утро вообще никак не вписывается в его привычную жизнь, да и Йен подбешивает, пока роется в кухонных шкафчиках, но он пожимает плечами и насыпает в кофеварку кофе. Хочется Галлагеру строить из себя непонятно кого, пусть строит. В конце концов, он получил, что хотел.

Блядь, Микки до сих пор не может поверить, что подставил ему зад.

И откровенно в ахуе, что ему понравилось.

В последний раз он снимал кого-то в клубе года два назад, хотя сейчас ещё вопрос, кто кого снял. Микки не отпускает мысль, что всё было тщательно спланировано, слишком уж вовремя Мэнди сунулась в клуб.

В голове щёлкает, когда он вспоминает, как она перемигивалась с Галлагером вчера утром – такое ощущение, что вечность прошла, а не сутки, – и всё встаёт на свои места.

— Ты же так и планировал завершить пятницу, да? – бросается в бой он, глядя Йену в спину.

Тот даже не напрягается, лишний раз доказывая Микки, что к разговору был готов.

— Секс по пятницам тоже мог бы стать хорошей традицией, – пожимает плечами Йен, продолжая размешивать тесто, и оборачивается: – Как и минет по понедельникам.

— Что?

— Что?

— Блядь, – раздражённо выдыхает Микки, – о чём ты, чучело?

— Когда я тебе сказал, что Терри в коме, ты говорил, что ненавидишь минет по понедельникам.

— Галлагер, с тобой я ненавижу минет в любой день недели, – ухмыляется он. – Мне хватает в жизни впечатлений. Но я про пятницу спрашивал.

— Да что про пятницу? – сводит брови Йен.

— Ты тупой или прикидываешься? – вскипает Микки. – Ты уболтал Мэнди затащить меня в клуб?

— Чего? – таращится на него тот и даже вилку в сторону откладывает. – Я похож на самоубийцу, что ли? – спрашивает едко, поворачивается к Микки всем корпусом и складывает руки на груди. – Вообще-то я был уверен, что это ты меня вчера клеил.

Микки не видит своего лица, но уверен, что на Галлагера смотрит как на дебила.

— С чего мне тебя клеить?

— Ну не знаю, – лыбится тот, – но это довольно подозрительно. Я вчера утром отвлекал Мэнди от мыслей о Кеньятте и болтал всё, что приходило на ум, про клуб, куда хожу по пятницам, точно говорил. И вот этим же пятничным вечером я встречаю там тебя. Или ты скажешь, что это совпадение?

— Ты охуел? – Микки настолько удивлён, что ничего другого даже на ум не приходит. А ещё вопрос звучит чуть ли не обиженно, что удивляет ещё сильнее. – Мы с тобой вместе из квартиры вышли, ты оставил Мэнди ключи, и днём она уехала к тебе.

Йен прищуривается и смотрит на Микки с непониманием, но тут же отмахивается.

— Вы могли созвониться в течение дня или увидеться вечером. А вообще мне похуй, Микки. Меня всё устраивает. «Ещё бы тебя это не устраивало», – должен сейчас проворчать ты, и на этом мы закончим, как всегда и получается. Эй, ты куда? – зовёт он в спину, но Микки не отвечает.