Дженнифер и Ники - Перкинс Джон М. - Страница 25

Освободившись от ведения финансов, он стал читать лекции о революционной природе эроса перед небольшими группками слушателей. Скоро он уже собирал полные залы тех, кто хотел бы услышать, что думает этот поднявшийся из низов миллионер о сфере духа и о том, что сам он стал называть «наукой сексуальности». Как и всякий радикальный проповедник он вербовал сторонников в среде неудовлетворенной молодежи, но вскоре обнаружил, что его идея о сексуальности как просветлении обсуждается по всему миру. Чтобы избежать пристального внимания, он отправился в Гималаи, но это, естественно, лишь добавило загадочности к легенде о нем. Вернувшись в Европу, он вел затворнический образ жизни, путешествуя с небольшой группкой последователей по континенту, пока наконец не осел в Соединенных Штатах.

Сообщение, о котором говорил Алэн, Дженнифер получила в тот же день после обеда. В огромном зале около ста мужчин и женщин — мужчины носили бороды, у женщин были длинные волосы — ели чинно и с аппетитом. Некоторые на секунду прерывали свое занятие и дружелюбно обращались к ней, но она не понимала этих людей. Они составляли общность, в которой она чувствовала себя чужой.

Сообщение было оставлено возле ее тарелки. Оно было напечатано на голубой открытке:

«Вам нужно сделать еще один шаг. Достичь еще одного уровня перед прорывом».

Прорыв? Она подняла брови. Еще один уровень.

Алэн не пришел. Она вернулась в свою комнату и рано погасила свет.

Дженнифер плохо спалось в ту ночь на ее узкой кровати. Может быть, это осторожность янки не давала ей заснуть, заставляя ворочаться. В три часа ночи она со всей отчетливостью спросила себя, не перешла ли она на сей раз черту, не зашла ли слишком далеко в своем увлечении, как любовницы и погоне за сенсационными снимками. Страх не давал ей покоя, как боль в горле.

Она могла бы сидеть в своей квартире и следить за проплывающими паромами. Тогда ей не пришлось бы пролежать всю ночь без сна в монастырской кровати, не зная, что принесет с собой утро.

Должно быть, она проспала всего пять минут, когда легкое щекотание на веках разбудило ее. Она замотала головой и увидела улыбающегося ей Алэна, он наклонился так близко, шепча «Пора вставать!», что черты его лица показались ей искаженными. Он целовал ее в закрытые глаза.

Она поймала его руку и положила себе на грудь. Но он отвел руку. Она взглянула на свои часы «Rolex» на ночном столике. Было пять утра.

— Алэн! Еще ни свет ни заря, — запротестовала она, но Алэн прижал палец к губам в знак молчания.

— Одевайся.

Она натянула свои голубые джинсы и свитер, чтобы утренний холодок не так пробирал ее.

— Я еще не проснулась как следует, — зевнула она.

— Поэтому группы и собираются так рано. Сразу после сна защитные силы человека ослаблены. На него легче воздействовать.

— Что за группы? — спросила она, торопливо следуя за ним по коридору.

Он отвечал через плечо:

— Они называются группы «О», по форме серебряной булавки.

— И что они символизируют? Оргазм, по всей вероятности.

— Нет. Это банально. Они символизируют открытость. Открытость — это ключ, как говорит мой отец, открытость и доверие.

Группа «О». К участию в знаменитых группах «О» в святилище Пэра Мити допускались только те, кто, по мнению гуру, мог стать настоящими мастерами секса, обычно не более шести человек за один раз. Они считались таким тяжелым испытанием, что их сравнивали с прохождением сквозь строй.

Идея была проста: чтобы высвободить сексуальный импульс из всех условностей и ограничений, накладываемых на него обществом, человек должен пройти через радикальную ломку ценностей. Всякое предубеждение следовало переосмыслить.

Дженнифер сидела в центре круга, окруженная шестью голыми людьми, на жестком гимнастическом мате. Стены этой просторной комнаты были обиты тем же материалом. Они были серые и жесткие, местами запачканные участниками прежних групп «О».

В комнате пахло как в спортивном зале, но к запаху пота здесь примешивался ни с чем не сравнимый мускусный запах секса, который показался Дженнифер особенно острым, хотя, возможно, это объяснялось тем, что ее нос еще спал и воспринимал запахи чересчур обостренно.

Она оглядела круг голых людей и увидела Алэна, сидевшего, скрестив ноги, и что-то шептавшего на ухо Ники. Остальные четыре человека были примерно ее возраста: трое мужчин и девушка, которую, как она узнала, звали Николь. От выгоревших глаз Николь ей сделалось не по себе.

— Доброе утро, — нервно проговорила она.

Присутствие в комнате Алэна и Ники придало ей уверенности.

— Начинай, Дженнифер, — сказал Алэн, — просто начинай говорить.

Возможно, из-за раннего часа, но у них был неумолимый вид судей, уже принявших решение и не собирающихся его менять, что бы она ни сказала.

— Думаю, вам известно, — начала она, обращаясь к ним, что я прошла курс Виды Ланкастер. В течение одних выходных я предлагала себя всякому мужчине, который оказывался рядом. Мне двадцать пять лет, и я делаю успехи. Не относитесь ко мне строго.

— Как насчет любви? — спросила Ники.

— Разумеется, я люблю Алэна. Иначе я не была бы здесь. — Дженнифер отвечала быстро, уверенно. Она вызывающе глядела на присутствующих. Она подняла подбородок, показывая свою изящную шею. Пусть говорят о любви: это ее тема.

— Но вы еще хотите получить разрешение фотографировать нас, счастливых детей Пэра Мити, — в голосе Николь прозвучал сарказм.

— Это мой способ познавать мир. Камера — продолжение меня, можно сказать, сексуальный орган.

— Мне кажется, это твой способ прятаться от мира, Дженнифер, — сказала Ники.

Ах, Ники… было так много вещей, которые она не могла сказать этой маленькой экстравагантной женщине. Она отвернулась.

Впоследствии Дженнифер думала, что участие в группе «О» было, пожалуй, единственным важным эпизодом в ее жизни. Эти шесть человек знали ее лучше, чем она сама знала себя. Если она говорила: «Я не могу это сделать» — ей показывали, как надо сделать.

Первым барьером была демонстрация.

Они проговорили все утро, прервавшись для завтрака, а потом Алэн, как главный в группе, объявил первое упражнение этой недели, которую они должны были провести вместе. Многим это покажется трудным, но это лишь первый шаг за черту.

Демонстрация. Публичный показ своего тела. Это просто было не для нее, вот почему она опустила юбку в зеркальной комнате Джона Гамильтона, вот почему так глубоко потрясла ее встреча с Алэном, когда она предстала перед ним обнаженная с завязанными глазами, вот почему, несмотря на красоту, она чувствовала себя неловко перед камерой. Поэтому она предпочла — возможно Ники была права — спрятаться за объектив.

Конечно, Алэн знал это. Она заметила в его ответном взгляде озорную искорку. Говоря, он выглядел почти хулиганисто, этакий сексуальный Гекльберри Финн.

— Сегодня утром мы говорили о себе и о том, как мы, каждый по-своему, пытались освободиться от условностей. Программы, в которых мы участвовали, семинары, конференции. О нашем опыте в любви, в сексе. Мы говорили и говорили, и сказали достаточно. Слова не помогут нам найти путь к себе. Или друг к другу.

Теперь нам предстоит всем вместе приложить усилия, чтобы освободиться от тех представлений о сексуальности, которые у нас сформированы. Это будет болезненно, подчас опасно, потому что некоторые упражнения связаны с нанесением телесных повреждений. Правила просты: вы можете уйти в любой момент, но больше вы сюда не вернетесь.

Он поглядел в лицо каждому из присутствующих, чтобы убедиться, что его поняли.

— Вы говорили о себе, — продолжал он, — это просто. Теперь вам предстоит показать Свою плоть. Кто хочет быть первым?

Дженнифер огляделась вокруг, чтобы отыскать на лицах следы такого же беспокойства, какое испытывала она сама. Николь ловко закалывала волосы, точно готовясь к тяжелой работе. Мужчины были невозмутимы. Всем им перевалило за тридцать, и никто не отличался особенной привлекательностью. Один походил на мелкого хулигана или безработного актера. Его волосы рано поседели и были зачесаны назад с обоих висков, наподобие крыльев. Дженнифер чувствовала, что его тело поведает ей больше, чем он сам рассказал за это утро, что его зовут Монте.