Всадник и Тень (СИ) - "Кицуне-тайчо" - Страница 8

Отец говорил Арвенту, что маги не знали, к каким результатам это приведет. Они полагали, что люди просто станут сильнее и плодовитее. И Арвент хотел верить, что это так, потому что сделать такое с людьми нарочно… Счастье еще, что многие горожане предпочитали следовать моде всадников, а привычки селян почитали низкими и недостойными подражания. Будь иначе, мир лишился бы целой прослойки важнейших людей: ремесленников, торговцев, слуг. Ибо те, кто употреблял отвар карры с самого детства, утрачивали человеческий облик.

Крестьяне приняли идею с удовольствием. Карра вкусно пахла, отвар из нее получался изумительный, бодрящий, от него поднималось настроение, хотелось жить и работать. Дети рождались во множестве и едва не с рождения принимались пить все тот же отвар. Никто поначалу не замечал, что созревают они все раньше и раньше. У каждого следующего поколения первенцы рождались хотя бы на год раньше, чем у предыдущего. И через некоторое время стала отчетливо заметна разница между теми, кто пил отвар, и теми, кто никогда к нему не притрагивался. Тогда-то и пошла эта традиция делить всех жителей на людей и недолюдей.

В нынешние времена представители народа выглядят взрослыми уже в десять лет. Срок беременности сократился до пяти месяцев против девяти обычных. Недолюди вырастают крупными и здоровыми, но их мозг из-за такого поспешного роста не успевает развиться до назначенных природой пределов. Они все еще нормально овладевают речью, хотя некоторые из магов поговаривают, что в скором времени даже это станет для них невозможно. Эти существа остаются вечными детьми, несамостоятельными, нуждающимися в управлении. Крестьянский труд им доступен, пока он регламентирован традицией. Если родители научили их сеять и собирать урожай, руководствуясь теми или иными приметами, они выполняют предписания. С еще большей легкостью они становятся солдатами. Они лишены воображения, они бесстрашны, они жестоки, они покорны. Их забирают из семьи лет в семь, обучают владению оружием, а после бросают в бой, и, кажется, сами солдаты этим весьма довольны.

Оказалось, что такое войско легко обучается правилам, а это было немаловажно, поскольку примерно во времена внедрения отвара всадники заключили соглашение о ведении войны. Нашелся тогда кто-то умный, кто поставил вопрос ребром: или мы договариваемся действовать так, чтобы перестать гробить представителей знатных родов, или вовсе прекращаем сражаться. Как можно прекратить, взвыли тогда все, когда споры не разрешены, когда границы размыты? Отдать вот ему замок, который мой прадед строил? Но все согласились, что тот последний в роду, и этот последний, а тут еще немного, и вовсе никого из высшего сословия не останется. В конце концов всадникам удалось договориться и выработать некие правила, суть которых сводилась к тому, чтобы намеренно никого из знатных не убивать, не стрелять прицельно, а если кто-то окажется захвачен в плен, давать возможность родственникам или союзникам выкупить пленника. Правила эти были записаны на пергамент во многих экземплярах, подписанных всеми участниками договора и хранящихся теперь у каждого из правителей территорий. Именно тогда и сложилась традиция носить цветные плащи: нужно же было объяснить солдатам, в кого не следует целиться.

А несколько позже в эту игру вступили и маги. Когда миновал кризис и запустение, когда смелее пошла торговля, опомнились и принялись развиваться ремесла, когда работа за деньги снова стала иметь смысл, тогда-то маги и предложили свои услуги правителям. Разумеется, для себя они выторговали еще более вольготные условия, чем прежде имели всадники. Что поделаешь: небожители, сверхлюди, и обычным людям с ними не равняться.

И вот в результате всех этих событий Арвент Конта сидел сейчас у костра в полевом лагере войск Ниера, не вполне представляя, что он будет делать завтра.

***

Крайт тоже сидел, погрузившись в воспоминания, но были они несколько иного свойства. На суетящуюся внизу толпу он глядел со смесью отвращения и облегчения. Только теперь он по-настоящему понял, какой судьбы чудом избежал, и в очередной раз благодарил свою удачу. Он запросто мог оказаться там, среди этих существ, лишь внешне напоминающих человека.

В тот день, когда его судьба перевернулась вверх тормашками, он сидел на корточках рядом со стариком на площади большого города (а какого, он не помнил) и поигрывал глиняной чашкой для подаяния. В ту пору его жизнь была простой и понятной штукой: нужно только приставать ко всем подряд с этой чашкой и надеяться на удачу. Старик был добр к нему, хоть порой и раздражался, еды хватало, чтобы не протянуть ноги, на ночлег удавалось устроиться не всегда, но до сих пор они не пропали.

Алый плащ Крайт заприметил издали. Он вытаращился на этого человека с любопытством, прикидывая, не опасно ли приставать к нему насчет подаяния. Магов принято было бояться, хотя никто толком не мог объяснить, почему. Может, просто потому, что они могут сделать с тобой, что угодно, и им за это ничего не будет. Но зато Крайт слышал, что маги золото сундуками возят, и, возможно, этот тип не пожадничает дать монетку мальчишке. Но прежде, чем он принял окончательное решение, к алому обратился старик.

– Маг, – сказал он, – возьми мальчишку!

Крайт так и замер с раскрытым ртом. О чем это он говорит? Здесь не было другого мальчишки, кроме него!

Человек в алом плаще остановился и оценивающе поглядел на мальчика, а потом на старика. Выглядел он не таким старым, как опекун Крайта, но все же и не молодым.

– Мальчишку? – переспросил он. – Вот этого?

– Не бойся, – старик захихикал. – Парень стоящий. И никогда в жизни не притрагивался к вашей отраве.

На лице мага появилось выражение любопытства. Он еще раз оглядел собеседника с ног до головы.

– А ты случайно не сектант?

– А как же! – обрадовался старик. – Сектант!

В то время, конечно, Крайт этого не понял, но много позже его друг и покровитель Арбелиус объяснил ему смысл этого диалога, а также собственного удовлетворенного хмыканья. Старик был отнюдь не глуп, он прекрасно понимал, что магам нет дела до проблем знати. Всевозможные сектанты, отказывающиеся подчиниться порядкам всадников, создавали сложности для властей, но никакой маг не выдал бы старика. Многие сектанты даже вызывали у них чувство уважения, как наиболее разумные представители рода человеческого. А знание о том, что именно карра стала причиной вырождения народа, мягко говоря, не было самым распространенным.

– Как же тогда вышло, что ты побираешься на площади?

– Обычная история! – Старик тяжело вздохнул. – Мы никого не трогали, хотели только жить так, как нам завещали наши предки. Всадники напали на нас, когда я был в лесу, собирал травы. Так что уцелел чудом. С тех пор и скитаюсь, одному мне в лесу не прожить.

– Мальчишка – твой внук? – продолжал выспрашивать маг.

– Мальчишка – чужой. Не знаю, кто он и откуда. Я ночевал в одной крестьянской семье, – среди них много добросердечных людей, пусть и глупых, – и вдруг за дверью послышался детский крик. Мы глянули – младенец. Подбросил кто-то прямо к порогу. Впрочем, не грудничок, а то бы я, конечно, не стал связываться. Может, год ему был, может, не было еще. В общем, я его пожалел. Оставь его крестьянам, мигом превратят в животное. Ну и, что уж скрывать, подают охотнее, когда с ребенком. Люди сердобольные. А теперь, сам видишь, большой вырос, той жалости уже не вызывает. Зато я тебе могу точно сказать, что отравы он не пробовал. Я за этим следил.

– Он большой уже, – с сомнением сказал маг. – Сколько ему? Лет пять?

– Около того.

– Даже не знаю. Обычно мы берем намного раньше. Впрочем, ладно. – Мага явно посетила какая-то новая мысль. – Я его забираю.

И он протянул старику золотой империал. Целый империал! Крайт видел такие монеты только издали. До него, наконец, дошло, что все это происходит на самом деле. Старик продал его магу! Продал за огромные деньжищи, Крайт никогда бы не поверил, что он столько стоит! Чашка выпала из его рук и раскололась на две части.