Танкисты
(Повесть) - Баскаков Владимир Евтихианович - Страница 10

— Итак, ваше решение? — уже обращаясь на «вы», спросил представитель Ставки.

— Может быть, Шубников остатками сил ударит по шоссе через Кузьмичи?

— И что?

Поливанов замолчал.

— Ловко придумано. Корпус расплющится о немецкие танки, а мы с тобой доложим в Ставку о принятых мерах, которые, к сожалению, не дали результатов.

Еще сможем сообщить количество наших убитых и пленных. Так, что ли?

Генерал армии начал злиться, и это заметил Поливанов.

— Тогда выход один.

— Ну что же, я рад, что вы правильно оценили обстановку, — уже спокойно и, как показалось Поливанову, даже приветливо сказал представитель Ставки.

Генерал Поливанов взял карандаш.

— Пиши. «Шубникову Точка Уничтожайте матчасть Точка Выходите людьми Точка Район выхода деревня Карпухино Точка В три ноль-ноль будет подожжено несколько строений Точка».

И после паузы добавил:

— Прикажи саперам в три ноль-ноль зажечь какие-нибудь сараи в Карпухино. Помоги Шубникову артиллерийским огнем и атаками с этой стороны. Шубников вырвется — меня разбудите.

— Для вас мы подготовили домик, там можно отдохнуть, — сказал Поливанов.

— Нет, я останусь здесь.

Поливанов вышел.

Генерал армии прочертил на карте тоненькую стрелку, пересекшую в лесном зеленом массиве синюю немецкую стрелу почти у самого основания. Негромко сказал полковнику:

— Спать пора.

Полковник с пробором все так же широко раскрыл глаза, не сразу поняв генерала.

— Спать, говорю, пора.

Представитель Ставки приехал к Поливанову налегке — взял лишь порученца и двух генштабистов-полковников с картами. Салон-вагон с группой операторов стоял на путях у станции Андреаполь, дожидаясь его возвращения. На большом столе были разложены карты, но не района Белого и Ржева, а совсем другого района— Ленинграда, Волхова, Мги. Там в январе должно осуществиться то, что давно ждет измученный блокадой и голодом город, ждет вся страна. И теперь генштабисты-операторы колдовали над картами.

Еще в Москве с его участием в большой тайне была разработана операция под кодовым названием «Искра»— прорыв блокады Ленинграда. И в январе ему предстояло координировать действия двух фронтов — Ленинградского и Волховского, которые прорвутся навстречу друг другу и наконец перережут «бутылочное горло» — так называли в гитлеровском генштабе непреодолимый, по их убеждению, узкий перешеек, закованный дотами и дзотами и соединяющий основные силы группы армий «Север» с Ладожским озером и Шлиссельбургом, блокируя великий город.

После Сталинграда и грандиозной операции «Уран», которая развивалась столь успешно, его мысли были прикованы к операции «Искра». Но отвлекающий удар, который наносится здесь, на Калининском фронте, на короткое время завладел его вниманием.

Полет оказался не из приятных. «Юнкере» шел на небольшой высоте, его кидало то вверх, то вниз. Внизу на белом и плоском снежном поле чернели проплешины земли.

Генерал-майор Крафт сидел в кресле у откидного столика, подняв меховой воротник кожаного пальто — в салоне было прохладно, — и восстанавливал в памяти по деталям последний разговор с фюрером, взвешивал, правильно ли вел себя, когда Гитлер лично инструктировал его, направляя для связи в группу армий «Дон» к Манштейну, которому предстояло прорваться в Сталинград к Паулюсу. «В общем, все-таки правильно, — решил генерал. — Хотя, наверно, надо было настаивать на переброске к Манштейну большего числа дивизий с других фронтов». Но фюрер — этого нельзя было не заметить — говорил с ним необычно приветливо. Гитлеру, видимо, хотелось, чтобы генерал передал Манштейну его доброе и особое отношение к персоне фельдмаршала. Фюреру было известно, что в Крыму Крафт работал в штабе Манштейна и считал себя его учеником. Недаром вставил в разговоре фразу: «Манштейну как герою Крыма…» Это, конечно, было сказано специально для передачи фельдмаршалу. Фюрер подчеркнул также, что тогда, в Крыму, у Манштейна сил было меньше, чем у русских, но он справился с задачей, и справился блестяще. «Сейчас задача не сложнее», — жестко сказал Гитлер и потом стал распространяться о том, как прекрасно удалась деблокада окруженной прошлой зимой демянской группировки. А резюме последовало такое: «Там были леса и болота — маневр невозможен. Здесь, на Дону, — степь, простор для танков. Значит, здесь легче».

С минуту Гитлер молча смотрел, уставившись на генерала совершенно отсутствующим взглядом. Затем, не обращаясь уже ни к кому лично, заговорил о новых подвижных соединениях русских: «Механизированные и танковые корпуса они создали в этом году и применяют довольно умело, но это временно. У Сталина нет настоящих танковых кадров. Танки — наше оружие, германские молоты, сокрушающие все и вся».

Фюрер не бегал, как это часто бывало, по кабинету, не кричал, внешне казался спокойным. Только когда показывал по карте расположение окруженных дивизий Паулюса и границы котла, — генерал заметил, — пальцы у него дрожали.

При появлении Цейтцлера, нового начальника генштаба сухопутных войск, фюрер несколько изменил тональность беседы, стал резче и официальнее. Он, как бы формулируя для стенограммы, еще раз сказал о главной задаче группы армий «Дон»: коротким и сильным ударом деблокировать Паулюса. Продиктовал в общих чертах директиву по «Зимней грозе» — таково было кодовое название операции, порученной Манштейну.

«Мы останемся на Волге, никто нас оттуда не сдвинет. Наши танки, как зимняя гроза, прорвутся к Паулюсу, и тогда мы будем иметь трамплин для нового прыжка».

По всей видимости, эти слова адресовались истории. Фюрер произносил их, опять-таки не обращаясь ни к кому из присутствующих.

Заметив вставшего из-за стола генерала, он только кивнул. Аудиенция закончилась.

Да, непростая задача изложена в директиве «Зимняя гроза», это хорошо понимал генерал: деблокировать трехсоттысячную группировку — двадцать две дивизии, сто шестьдесят отдельных частей, которые русские плотно зажали в клещи. К тому же противник не остановился, его танки и пехота развивают наступление.

Во время аудиенции, когда кто-то заговорил о резервах для Манштейна, фюрер показал пальцем в сторону Цейтцлера, но потом все-таки сказал, что несколько дивизий уже идут из Польши и Германии, кое-что перебрасывается из Орла, из Воронежа.

— Что касается рокировки сил из-под Москвы, то Манштейн получит на этот счет указания Цейтцлера, — добавил он.

Генерал-майор Крафт посмотрел тогда на Цейтцлера и подумал: «А ведь на этом месте сейчас был бы Паулюс, не приключись та история на Волге! Многие говорили, что фюрер остановил свой выбор именно на Паулюсе, считая его наиболее подготовленным оператором, вполне способным заменить Гальдера».

Сейчас Гальдера убрали, свалив на него все осенние неудачи, заменили Цейтцлером, а Паулюс там, в развалинах Сталинграда, ждет спасения от Манштейна, человека, который уже не первый раз выполняет поручения особой важности. После Крыма фюрер возложил на него задачу: окончательно решить судьбу Ленинграда, вынуть эту занозу. Потом, правда, передумал и направил Манштейна в Витебск, поставив во главе резерва дивизий, предназначенных для отпора возможным действиям русских на подступах к Москве. Сейчас Манштейн на юге — в Старобельске, в Ростове, в Новочеркасске собирает в кулак группу армий, призванную действовать от среднего течения реки Дон до астраханских степей и деблокировать Паулюса.

Крафт знал, с каким трудом выбрался Манштейн из Витебска. Три дня не было летной погоды, три раза фельдмаршал возвращался с аэродрома. На четвертый день, позвонив Цейтцлеру, фельдмаршал выехал поездом.

Манштейну дали, конечно, подкрепление из резерва фюрера, с Западного театра. К нему же должны были прибыть дивизии и из глухого района между Москвой и Великими Луками, но, как сообщил генерал Цейтцлер, они прямо с колес брошены в бой против русского мехкорпуса и стрелковых соединений, которые создали угрозу коммуникациям группы армий «Центр». Это серьезно обеспокоило и фюрера.