Приказано выжить! - Малыгин Владимир - Страница 41

– А хорошо живут в той земле, откуда ты к нам прибыл. Много полезных и хороших умений принёс с собой, и многому обучил людей своих. И ещё большему научить сможешь. – Задумчиво проговорил князь. – Как бы не сложилась жизнь моя, а тебе я помогу. Потому как вижу, что ты для земли нашей стараешься и для людей её. Не жаден ты, и о себе в последнюю очередь печёшься.

Сижу тихо, как мышка, жду, что ещё скажет.

– В Новогороде заедем к Рю́рику, будешь с нами, но смотри – не сболтни лишнего. А то не сносить нам голов раньше положенного срока. Пересядем на лодью и пойдём в Старую Ла́догу. Чем бы там разговор не закончился, будешь молчать, пока не разрешу говорить. Оттуда к ка́пищу поедем втроём, если с братом не договорюсь. Хочу с волхва́ми говорить. Всё ли понял?

– Понял, княже, не подведу. – Склонил голову.

– И держись всегда Горивоя, он теперь будет твоим защитником. Слушай его, как меня. Пока в обратный путь не повернём, так будет. Посмотрим, как тебя светлые боги любят.

– Понял. – Кивнул.

– А раз всё понял, пора спать укладываться. Дорога предстоит трудная, сил набраться надо.

Уложил князя в своей комнате, а Горивоя в гостевой. Ещё успел переговорить с Головнёй и Любавой, выслушав рассказ о прожитых днях, и поделившись своими новостями. Отпустив их, вызвал Изяслава, попенял отсутствием караула на подъезде к хутору.

Крякнул десятник – промашка, расслабились от спокойной жизни. Предупредил, если поеду назад и не встречу дозора на подходе, а Головня с Любавой опять опередят дружинников и выйдут на крыльцо первыми, сильно осерчаю. Скоро лес начнут возить, всякое может произойти, поэтому расслабляться не дело.

Всё-таки Изяслав молодец, никаких обид и амбиций, критику понял правильно и на ус намотал.

Расстались по-доброму. А я наконец-то отправился спать.

А утром меня разбудило тихое копошение Любавы на кухне. Умывшись, пошёл завтракать, заодно и поговорить надо с нашей хозяйкой, почему у неё до сих пор никого в помощницах нет. Не успели перекинуться парой фраз, как наша столовая заполнилась народом. Правда, в отличие от меня, народом воспитанным. Потому что, когда мы с Любавой болтали, тихо вошёл Трувор, а мы на него и не среагировали, и он тихо сидел, слушая наш разговор. А вот когда появился остальной народ, тогда я и обратил внимание, что все толпятся в дверях и проходить, а тем более рассаживаться по лавкам, не спешат. Только тогда я заметил довольно посмеивающегося Трувора и вскочил, заодно поднимая на ноги и Любаву.

– Да сидите уж, болтуны. – Весело рассмеялся князь. – Это же надо так заболтаться, что вокруг ничего и никого не видят.

– Прости, княже, проблем много, решать не успеваю, пользуюсь любой возможностью. – Повинился раскаянно.

– Вот и молодец, так и надо. – Одобрил моё поведение Трувор. – А вы что в проходе топчитесь? Особое приглашение нужно? За стол проходите, собираться пора, дружина уже вот-вот будет.

Получается, Любава всю ночь не спала, потому что ничем другим объяснить такое количество горячих пирогов я не могу. Да ещё и в дорогу нам отложила.

Пришла дружина и на моём хуторе стало шумно и тесно от фыркающих лошадей, гомонящих и приветствующих друг друга дружинников, быстрых сборов. Тепло попрощался со своими, и вскоре уже трясся в седле рядом с Горивоем. Рядом чёрной тенью стелился Гром, смешно прижав лопухи ушей к затылку. Здравствуй, дорога!

Уже в конце пути, подъезжая к Новогороду, спросил Горивоя, почему водным путём не пошли. Оказалось, тогда времени ушло бы раза в три больше, и пришлось бы во́локом из Черёхи в Шело́нь ло́дию перетаскивать. Или идти другими реками, что ещё дольше. Так ходят купцы, у которых груза много, а нам спешить приходится.

Вот, наконец, и Новогород. Правда, место вроде другое – в моём времени город был значительно ниже по течению Во́лхова. А так всё то же самое, как и в Изборске – посады, детинец, деревянные стены.

Трувор подвёл коня к терему, спрыгнул на́земь и обнялся с вышедшим навстречу братом.

Передав своих коней набежавшим холопам, мы с Горивоем пошли за князем. По мне, так я лучше бы по городищу и торгу прогулялся, на верфи заглянул, о чём и сказал своему спутнику.

– Успеем ещё. Зайдём, поздороваемся. Если будем не нужны, тогда и пойдём, куда там тебе надо.

К счастью, никому мы не понадобились, князья ушли к себе, и вскоре я уже рассматривал товары на торжище, поражаясь их разнообразию и узнавая стоимость. Цены приятно удивили, всё было дешевле, чем в Плеско́ве. Прогулялся к лодейной мастерской, где разговорился с хозяином под предлогом покупки ло́дии для себя. Хотя, разговорился – это громко сказано. Мастер на контакт никак не шёл, и если бы не подключившийся во́время Горивой, который с изящной ловкостью влез в доверие к новгородцу и был настолько убедителен, что хозяин, сам того не желая, рассказал нам почти всё о своих корабликах. Конечно, мастер расписывал одни лишь достоинства, но мне и этого хватило. Распрощавшись и поблагодарив хозяина, дав напоследок обещание обязательно подумать над заказом, вышли на воздух.

– Ну что, всё узнал? – Вывел меня из задумчивости Горивой.

– Понимаешь, у нас лучше получится. Вот сразу и задумался, как и что можно сделать, и что нужно будет для этого. – Смущённо улыбнулся ему. – Давай полотно на паруса посмотрим. Приценившись и осмотрев выбеленные ткани, глянув, как их сшивают, пошли назад.

– Как думаешь, когда дальше двинемся? – Спросил своего, уже можно сказать, товарища. Хотя бы по этому путешествию.

– Через день. Завтра перегрузимся и с рассветом пойдём дальше. Грести-то умеешь?

– На простой лодке умею, а на таких и не пробовал никогда.

– Вот и научишься…

Сойдя по сходням на мостки Старой Ладоги, я уже и не знал, что тяжелее – провести неделю в седле или ворочать веслом на лодии. И то, и другое вымотало меня до потери сознания. Но, если к седлу я почти приноровился, то тяжёлое весло с непривычки показало свой буйный но́ров. Хорошо, что народ с пониманием отнёсся к моему неумению – все дружно советовали и показывали, как надо правильно грести. Ну, хоть какое-то развлечение я им доставил своей непутёвой гре́блей. Хотя, справедливости ради, никто не высказывал неудовольствия, а уж брани я вообще не слышал, даже когда весло вырывалось из рук как живое, и норовило спихнуть меня со скамьи или заехать по спине сидящему впереди дружиннику.

В крепости же всё повторилось точь в точь, как в Новогороде. Точно так же мы погуляли по городищу, прошлись по торгу, на котором сегодня, по словам купцов, было совсем мало народу.

А вот вечером за мной пришли…

Помирать – так с музыкой! Отмахнувшись от поторапливающего меня Горивоя – мол, негоже заставлять князей ждать, переоделся в чистую одежду, оставил все свои железки, за исключением поясного ножа, и с гордо поднятой головой (шутка), отправился за безопасником. Сбоку пристроился Гром.

Отослав стражу и оставив у дверей моего спутника в компании собаки, поплотнее прикрыв двери, Трувор приказал мне расказывать всё с самого начала. Ну, раз пошли такие пляски, то, испроси́в разрешения, проверил, нет ли кого за окном, заработав удивлённо-уважительные взгляды. Подобраться к окну довольно проблематично, если только на верёвке сверху спуститься, но это мы сразу услышим. На всякий случай запустил в комнату Грома, так надёжнее. У него и слух и нюх не чета́ нашим. Синеус хотел было возмутиться, но Трувор его остановил, внимательно наблюдая за моими приготовлениями.

Начал рассказывать свой «сон», внимательно отслеживая реакцию обоих на моё повествование. И если хмурый Трувор всё это время просидел спокойно, то Синеус, наоборот – то краснел, то хватался за меч. В общем, нормальная реакция выдержанного человека – голову сразу не срубил, и хорошо.

Закончив рассказ, замолчал. Молчали и князья. Наконец, первым прокашлялся Трувор. Всё-таки слышал мой рассказ уже не в первый раз и успел его, хоть немного, перевари́ть.

– Был в Новогороде, разговаривал с Рюриком. Вроде всё, как всегда, но вот бояре его посматривают нехорошо, когда думают, что я их не вижу. Завтра хочу с волхвами поговорить. Ты, брат, со мной пойдёшь? Или…