Следователь и Демон (СИ) - Александров Александр Федорович - Страница 32

- М-м-м.... − Фигаро сделал большой глоток сидра. − А вас не смущает, что этот дом когда-то принадлежал колдуну?

- А должно? − Дюк хохотнул. − Это и предков-то не особо смущало. Тут все стены и потолки в здоровенных дырах − дедуля мой чуть весь дом в щепки не разнес. Клад искал.

- Нашел?

- Ага, держи карман шире! Нашел пудовую гирю в стене и пачку писем под паркетом. В основном, любовная переписка... Хотя коллекционеры расхватали письма на ура и дедуля таки здорово поправил финансовые дела. У нас тут и призрак есть − какой-то конюх. Они с нашим домовым якшаются, бывает, всю ночь напролет языками на чердаке чешут. Нас с женой это не волнует − вреда от них нет.

- А где сейчас ваша супруга?

- В столице. Сказала, что поедет проследить за закупками − я тут, по случаю, приобрел подержанный паровой трактор и масличный пресс. Но я-то знаю, что на самом деле просто к школьным подругам уехала, языком потрепать. Я не против − пусть его. У нас тут глухомань, скука... Так что вы говорите, у нас не кровососка завелась? А кто тогда?

Фигаро чуть виновато пожал плечами.

- Если честно, понятия не имею. Но меня больше волнует не ваш убийца хряков.

- А-а-а, тот колдун, что чудил у нас ночью! Понимаю... − Дюк кивнул и поставил опустевший бокал на антикварный журнальный столик. − Ловить будете?

- Странно. − Следователь достал трубку. − Вас, похоже, этот колдун совершенно не волнует.

- Не волнует. − Дюк покачал головой. − Вот совсем не волнует. Знаете, Фигаро, у нас тут лет двадцать назад, еще когда папаша был в добром здравии, жила одна старушка. Если на фермах чудь какая заводилась, так сразу шли к ней на поклон. Кто с деньгами шел, кто свинью приводил, а, бывало, что и корову. Так старушенция эта даже пиявку уделывала − пошепчет, поплюет, махнет рукавом, и поминай как звали. Ведьма, стало быть. Понятное дело, без лицензии, но страсть какая полезная... Может, этот ваш колдун − ее сынишка. Тогда и кровососку мы уже не увидим.

- Хорошо если так... − Следователь задумчиво посмотрел в окно, за пыльными стеклами которого простиралась снежная пустошь. − Ведь я, сами понимаете, ежели по закону, должен уведомить Инквизицию, ну, или сам взяться за это дело.

- Не хотите?

- Не хочу, − честно признался Фигаро. - Но накатать бумагу в Инквизицию я, все-таки, обязан. Причем, в двадцать четыре часа.

Дюк молча кивнул, плотнее запахнулся в халат, встал, подбросил пару поленьев в камин, постоял, впитывая живое трепещущее тепло и, вздохнув, наконец, сказал:

- Фигаро, я не хочу учить вас делать вашу работу. И уж тем более я не сомневаюсь в вашей компетенции. Но поймите и вы меня - Нижний Тудым это глушь. Глушь глухая; и пусть вас не обманывают все эти фабрики и мануфактуры. А мы здесь - периферия этой глуши. Да, у нас тут происходят странные вещи, причем гораздо чаще, чем вы можете себе представить. Наши леса и поля набиты колдовством, у нас каждый ребенок знает заговоры от сглаза, от волков, знает, как утихомирить расшалившегося домового, знает, зачем нужна просоленная кожаная бечевка и от чего спасает подкова под полушкой. Мы здесь учимся сыпать соль под порог раньше, чем ездить верхом, лечим лихорадку заговорами на козьей крови и отмечаем охотничьи тропки «чертовыми верстами» − отпугиваем лешаков. Мы задабриваем неприкаянные души на погостах, а ночами мимо наших окон летают блуждающие огни. На наших болотах все еще можно встретить островки, где водяницы линяют к весне, а наши охотники всегда берут с собой соляные жеканы и железные пули. Мы обращаемся к специалистам только в том случае, когда все наши предосторожности оказываются напрасными. Вы думаете, меня так сильно напугала эта кровососка? Ха! Не в кровососке дело, поверьте. Местные напуганы, потому что их веками работающие заговоры и отвороты вдруг перестали работать. Но если раньше в таком случае шли к деревенской ворожее, то сейчас у нас остались только городские специалисты. Поэтому я вас очень прошу - не зовите Инквизицию. Лучше уж сами...

Фигаро улыбнулся и покачал головой.

- Знаете, Дюк, вы меня не за того приняли. Я ведь сам из деревеньки вроде вашей, только мои Затворы стояли на берегу моря, далеко на севере... Представьте себе: ночь, ветер, мороз такой, что глаза слипаются, за окнами тьма кромешная, в море, совсем рядом с берегом, что-то светится как гнилушки в старом пне, над погостом вой до небес: осенние духи отпевают издохшую кикимору, в сарае лошади с ума сходят, а тебе нужно во двор, в нужник. - Следователь рассмеялся. - В такие ночи у нас с соседскими пацанами - я тогда еще совсем шкет был - случались «игры в храбрецов». Выходим из дому и - ну бежать до сарая и обратно! У кого в конце портки чистые, тот и герой... Так что я вас отлично понимаю, не думайте. Поэтому давайте сделаем так: сегодня я напишу бумагу в Инквизицию, а завтра сам ее отнесу и скажу, что беру это дело себе. Инквизиторам на вашу кровососку плевать, так что они формуляр подмахнут не глядя. А потом уже посмотрим, что дальше делать. Вообще сдается мне, эта ваша чудь ночная больше к вам не заявится.

...Фигаро редко ошибался настолько радикально.

Следователю снился туман.

Туман был плотным, сизым и холодным, а еще - до отвращения влажным. Он нес в себе даже не холод, а тот отвратительный утренний озноб, что продирает до костей и от которого некуда спрятаться. Фигаро поежился и обнаружил, что одет в синюю солдатскую шинель, аккуратно заштопанную на локтях.

Краем сознания следователь понимал что спит, однако убедить себя в этом было тяжело - уж слишком реальным казалось все вокруг, особенно запахи. Туман пах влажной землей, прелыми листьями, водой и, почему-то, хлором и подгоревшей кашей.

Фигаро медленно пошел вперед - или, точнее, в том направлении, которое он условно определил как «вперед». В этом станом мире, похоже, не было ничего, кроме узкой тропинки под ногами, где грязь мешалась с пожелтевшими стеблями травы и клочьями тумана, скрывающего весь остальной мир. Туман медленно клубился, завивался мелкими смерчиками и, время от времени, следователю казалось, что в сизой мгле двигается что-то очень большое и темное. Это было жутко, но Фигаро почему-то знал, что туман скрывает его от того, что обитало в серой глубине. Что-то там, в тумане, искало следователя, но не могло найти - большое, глупое и слепое существо, заблудившееся в дымке словно паук, запутавшийся в собственной паутине.

Однако же следовало торопиться.

Следователь скорым шагом пошел по дорожке - под ногами звонко шлепала грязь. Он быстро проверил карманы шинели - пусто. И кобура на боку тоже пуста, зато в голенище сапога нашелся острый армейский нож - немецкий, похоже, трофейный и очень острый.

Фигаро взбодрился и пошел чуть быстрей: нож в руке, почему-то, придавал уверенности. Похоже, существо из тумана не было неуязвимым. Как следователь это понял было неясно, но у снов своя логика.

...Очевидно, выбранное направление было верным: очень скоро туман стал редеть. Тогда стали видны предметы, сперва редко, а затем в изобилии валявшиеся на земле по бокам тропинки - очень странные предметы.

Вот сильно обожженное по краям знамя Королевской армии, только, почему-то, очень старое - с желто-белым грифоном, львом и двумя коронами. Такие, кажется, были лет триста назад. А вот вполне современная карета «скорой помощи» развороченная прямым попаданием фугаса в подобие рваного железного цветка. Вот солдат королевской пехоты в пропитанной кровью шинели и черной газовой маске - бедняга, похоже, пытался выползти из странного тумана, но не хватило сил - так и остался лежать в кювете. А вот -  совсем рядом - офицер Рейха, только какой-то странный: красно-черная свастика «Магише Контролле» на рукаве, «молнии» на форменном воротнике, а вот сама форма очень необычная - черная, глянцевая и какая-то игрушечная. Да и сам покрой, если честно, показался следователю несколько лютецианским из-за явно содомитского извода. Немец сидел за рулем керосиновой мотоколяски прошитой пулеметной очередью (коляска, особенно сверкавшие хромом части двигателя с рифлением «DKW», выглядела очень современно) уткнувшись лицом в руль до смешного походивший формой на бараньи рога. А вот полевая кухня - черная и обгоревшая - лежит на боку, медленно вращая скрипучими колесами.