Свобода! (ЛП) - Кокеш Адам - Страница 4

Технологии играли основополагающую роль в определении социального уклада, поскольку от них зависел уровень производительности, который можно было эксплуатировать. До появления языка или инструментов. Люди были способны собрать лишь немногим более необходимого для собственного проживания. С изобретением средств, необходимых для охоты, зачастую оставались избытки еды, которые подпитывали как производство других вещей, так и людей — манипуляторов. С развитием аграрного производства, люди смогли производить намного больше еды, чем могли потребить сами. Таким образом они смогли содержать большое количество ремесленников включая уникальное ремесло «правительственного паразита».

С развитием производства, невероятно выросла производительность труда, как и способность общества содержать людей, которые абсолютно ничего не производят или даже негативно влияют на производительность других. Если бы правительства забирали половину дохода примитивных крестьян, которые сами еле прокармливались, те бы все вымерли или взбунтовались против такого невероятного уровня воровства. Но если в наше время правительства забирают половину дохода современных рабочих, которые способны прокормить десять семей, и затем потратят некоторую часть сворованного на пропаганду для убеждения, что воровство было во благо рабочих, то рабочие возможно даже проголосуют за увеличение налогов. Или, в худшем случае, рабочие проголосуют за другого политика, который, прикрывая всё тех же спонсоров, сворует у рабочих чуть меньше.

Одновременно с увеличением индивидуальной продуктивности, мы стали умнее и более информированы о истинной природе правительств. В результате, правительства использовали системы образования и СМИ для убеждения нас, что их рэкет является необходимым или даже благотворным, но эффективность такой дезинформации уменьшается. Мы дошли до требования большей свободы в собственных решениях и жизни без нападений и ограблений.

История правительств определена двумя процессами: увеличением уровня толерантности населения к грабежам и нашим осознанием того, что мы достойны жить не будучи субъектом ограблений. Первый процесс будет вести к увеличению уровня толерантности совместно с развитием технологий. Но второй процесс будет опережать первый. Это можно увидеть по развитию демократий в мире. Из всех возможных форм управления, демократия — последняя перед достижением по истине свободного общества.

Если рассмотреть историю за большой период времени, то можно увидеть вдохновляющий уровень развития самоуправления. Если посмотреть лишь на современную историю, то можно лишь рассмотреть борьбу за демократию. Борясь за «равноправное участие» в насильственном управлении над другими, не возможно достичь куда более значимую цель в виде общества, которое уважает самоуправление. Демократия — это способ притвориться, что все мы являемся равноправными рабовладельцами. Реальность же всегда будет оказываться куда менее впечатляющей, чем громкие обещания защитников демократии, поскольку сама демократия фундаментально основана на аморальных идеалах. Никто не имеет права на насаждение лидера другим, как и ни один мандат большинства не даёт лидеру право использовать силу против кого бы то ни было.

Демократия — это лишь оправдание того, что супер богатые в любом случае собирались сделать по отношению ко всем остальным. Как минимум демократия является очень удобным прикрытием, которое позволяет делать что угодно и говорить, что такова была «воля народа». Это стало почвой для появления современной бюрократии, средствами которой каждый аспект нашей жизни подвержен воздействию правительства или точнее, контролируется угрозами применения силы. Пока что иллюзия участия посредством выборов удерживает нас в такой системе.

Мы развивались вместе с развитием рэкета, поскольку являемся прагматичными существами, которые не могут поддерживать существующую социальную систему, если не способны обеспечивать себя. С ростом продуктивности и правительств, растёт и потребность в самоуправлении, при этом иллюзия демократии такую потребность не удовлетворит. Основные революции в истории усложняли существование рэкета, а иногда делали его невозможным. Но лишь после глобального сдвига парадигмы в сторону свободы мы сможем навсегда оставить рэкет в прошлом.

С развитием общества, мы сохранили наши природные инстинкты. Мы являемся общественными существами, которые не зависимы друг от друга, но зависимы от кооперации в целях поддержания нашего уровня жизни и увеличения шансов на выживание и размножение. Поскольку кооперация превосходит принуждение, мы постоянно находили лучшие методы организации общества для развития кооперации. Эра правительств в их текущем виде отражает важный шаг в процессе такого развития, но он никак не является последним. Вскоре принятие новой парадигмы, основанной на принципах свободы, сделает устаревшими и невозможными любые формы организованной эксплуатации людей.

II. Патриотизм

Люди всегда ассоциировали себя с группами, в которых состояли. Мы ассоциируем себя с меньшими группами для увеличения чувства собственной значимости. Эту унаследованную особенность человеческой психики широко эксплуатировали для управления обществом и поддержанием его толерантности к репрессиям. Даже если мы считаем, что созданные сильные групповые сущности должны обслуживать общество, правительства использовали привилегии их монопольного положения для изъятия куда большего, чем они действительно заслуживают. В случае современных правительств, ценой национальной идентификации стали обширные войны, воровство и манипуляции.

Исторически, все мы ассоциируем себя с семьёй. Существует полезный природный инстинкт, благодаря которому мы рассматриваем тех, кто подарил нам жизнь, более важными, чем все остальные. К сожалению, это легко превращается в боязнь чужаков. Тех, кто отличается от членов нашей семьи. Когда семья или племя под угрозой, такой инстинкт может быть очень полезным и даже необходимым для выживания. Но когда опасности нет, страх перед чужаками может заблокировать нашу способность к кооперации.

Многие правительства напрямую используют инстинкт ассоциации со своей семьёй убеждая людей, что их страна — это их семья, а политические лидеры — это родители. Это не только позволяет правительствам занимать более контролирующую роль, но также управлять взаимоотношениями между странами. Патриотизм превращает ассоциацию с естественными группами в извращённые национальные ассоциации. Термин «патриотизм» зачастую определяется «любовью к родине». Но если такая «родина» определена нарисованными политиками, войнами и другими историческими событиями линиями на карте, слово «патриотизм» стоит переопределить в «ложное чувство ассоциации с некой группой, созданное и поддерживаемое явным образом для усиления психологической хватки правительства над своими жертвами».

Патриотизм — это искусственная ограниченная границами «любовь», созданная с целью создания недостатка любви к тем, кто находится за границами. Нет ничего плохого в том, чтобы любить себя или тех, кто схож с вами. Тех, кто разделяет ваши ценности или имеет схожие с вами черты, которые ценны для вас. Но распределять свою любовь, основываясь на границах жестокого рэкета, является опасной идеей. Наиболее незащищённые и уязвимые люди зачастую становятся самыми приверженными патриотами. Таким образом правительствам всегда выгодно поддерживать в нас страх к чужакам, держать нас оторванными от остального мира и не давать нам эмоционально повзрослеть.

Незащищённость и тенденция к национальной идентификации позволяет людям совершать страшные и иррациональные поступки. Патриотизм использовали для оправдания самых ужасных преступлений в истории человечества, поскольку люди более определяли себя как члены группы, нежели как морально устоявшиеся личности. Патриотизм означает понижение себя до члена группы. Такой, как стадо примитивных животных. Такое поведение приводит к отстранению от ответственности, которое необходимо правительству, и к бессмысленному повиновению, которое позволяет людям думать, что «Я лишь исполнял приказы» является оправданием аморального поведения.